Боевой вестник

Алчность проснулась быстро, и он явно пожелал присвоить бивни, не делясь с сослуживцами.

— Положи свою ношу на землю, оборванец, и проваливай побыстрее, — тихо и угрожающе проговорил всадник.

— Только в обмен на твоего коня, доспехи и меч. Верхом я смогу исчезнуть очень быстро.

— А ты весельчак, я погляжу! — прорычал всадник и снова толкнул коня ногой.

— Постой, постой, рыцарь! — Тоот предупредительно поднял руки и развел в стороны, пятясь к густому кустарнику и деревьям. — Я сделаю, как ты скажешь.

Он неторопливо принялся снимать свою ношу, опустил мешок в дорожную пыль. Но, едва взяв в руки бивни, вдруг кинулся в заросли, ломая ветки и шелестя травой.

Доран зарычал и дернулся в седле от неожиданности, затем метнул копье вслед беглецу. Однако трудно попасть по человеку не самому рослому и крупному, да еще среди высокой травы и кустов. Всадник быстро спешился и вынул из ножен меч — тоже обычный, не из рыцарской стали, с зазубренным и заржавленным лезвием. Простая рукоять с кожаной намоткой, прямая гарда без изысков, примитивное навершие даже не отшлифовано. Однако убить этим мечом было вполне можно, и как раз это намеревался сделать Доран. Он шагнул в сторону кустов, остановился возле брошенного мешка, потыкал в него острием, а затем устремился в заросли, в свете луны выискивая смятую траву и кусты.

Конь равнодушно проводил хозяина взглядом больших черных глаз. Стражник быстро скрылся из виду, слышен был только шелест травы да похрустывание веток. Какое-то время возня в зарослях продолжалась, потом раздался сдавленный возглас и воцарилась тишина. Конь только дернул ухом, отмахиваясь от жужжащего рядом слепня, который отчего-то не спал и все пытался усесться на громадное животное и впиться в набухшую вену на жилистой гнедой голове.

Чуть позже один из скрывшихся в зарослях мужчин вновь вышел на дорогу. Конь лениво повернул голову в его сторону. Олвин Тоот тоже посмотрел на коня, но не спешил к нему подойти. Сначала полагалось стереть кровь с лезвия криса, и он торопливо чистил клинок пучком свежей травы. Запах крови возбуждает хищников, но очень пугает травоядных.

— Владения лорда Брекенриджа, — пробормотал Олвин и обернулся к чернеющему лесу. — Значит, это Брекенвуд. А замок — Брекенрок. Как же давно меня здесь не было. Но я иду верной дорогой…

Очистив наконец свое оружие от крови, он подошел к скакуну, взял за узду и повел через дорогу. На другой стороне привязал коня к ближайшему молодому дереву.

— Подкрепись пока, — тихо обратился к животному Олвин. — Нам предстоит долгий путь. А сейчас придется поспешить.

Вслед за тем путник, воровато озираясь, снова пересек дорогу, подобрал свой мешок и скрылся в зарослях, где лежало тело алчного копейщика. В этот раз Олвин отсутствовал долго, но конь не обращай на это внимания, лениво жуя сочную траву. Когда путник вновь показался на дороге, он уже был облачен в небогатые латы убитого. Ему достались и конь, и доспехи, и меч Дорана, лишь копье он оставил в кустарнике. И без того хватало поклажи: все тот же мешок за спиной и мамонтовые бивни.

Отвязав коня, Олвин взобрался в седло и неторопливо двинулся дальше на юг. Всадник пристально вглядывался в лунную ночь: ему нужно было повторить путь разъезда, не приближаясь к цитадели и окрестным строениям, однако при этом как-то избежать столкновения с двумя другими всадниками. Их нигде не было видно: похоже, скрылись за холмом, что слева. Олвин пустил коня чуть быстрее вверх по пологому склону, где пасущийся скот съел траву до самой земли. За холмом взору открывалась равнина, уходящая вправо, к морю, а слева упирающаяся в лес под названием Брекенвуд. А дальше виднелся величественный Волчий мыс, темной полосой врезающийся в море и уходящий дальним концом, как казалось, прямо в небо. До него было еще очень далеко, но блики лунного света на спокойных волнах четко очерчивали границу между землей и водой.

— Волчий мыс, — с благоговейной грустью шепнул Олвин. — Я помню твои скалы.

Из-за склона холма, что слева, показалась пара всадников. Пока видны были только их головы в стальных шишаках, тускло поблескивающих в свете луны. Это были товарищи Дорана. Двигались они не спеша, их мог бы обогнать и пешеход. Путник еще раз глянул вперед. Если как следует пришпорить коня и пустить галопом, можно проскочить холм раньше, чем они его заметят.

Так он и сделал. Повинуясь приказу, гнедой устремился вперед. На юг! Олвин повернул голову направо, бросил еще один взгляд на твердыню лорда Брекенриджа, чьим родовым символом являлись распахнутые акульи челюсти. Знамена, которыми были увешаны балки замка, вблизи стали видны лучше: здесь были стяги не только Брекенриджа, но и других знатных домов королевства. Очевидно, этой ночью в родовой обители Брекенриджа проходила ассамблея высоких лордов Гринвельда. Но не это озаботило скачущего на гнедом Олвина Тоота. Он готов был поклясться, что видел, как на стене одной из башен, в полукруглых окнах которой мерцал свет свечей и факелов, распластался человек — подобно пауку, что с одинаковой ловкостью бегает по ровному полу, стене или потолку. Человек висел недалеко от балки, расставив руки и ноги, и только богам было ведомо, как он умудрялся не падать с вертикальной глади серого камня. Верхолаз был весь в черном, и заметить его в ночи мог лишь взор Олвина Тоота, обладавшего особым даром.

Словно почувствовав пристальный взгляд всадника, спешащего на юг, человек на стене чуть повернул голову. Похоже, и он был одарен острым ночным зрением. Взгляды их встретились.

— Вестник! — выдохнул Олвин.

Он-то знал, что только лучшие из братства вестников способны распластаться на любой стене с той же легкостью, что и на ровной земле. Но какую цель тот преследовал?

ГЛАВА 2

Королевская чета, высокий лорд, принцесса детских сердец и старый волк

Тронному залу подобает быть большим, особенно если в нем находится престол Гринвельда — величайшего из королевств. Стены были украшены цветным мрамором с витиеватыми узорами, высокие двери сделаны из гранитного дерева с искусной золоченой резьбой. От дверей к двенадцати ступеням престола вела колоннада из белого мрамора с прожилками — синими, как воды Слезной бухты, тонкими, как девичий волос. Высокий кессонированный потолок украшали бронзовые позолоченные тяги и орнаменты из серебра. В центре потолка виднелся большой овал с изображением неба и дюжины белых пегасов, тянущих золотую колесницу богов.

Трон был исполнен из мамонтовых бивней, идеально подогнанных и отшлифованных, с изгибающимися над головой владыки остриями. По сторонам его стояли малые троны из обсидиана, все одинаковые. На большом троне сидел король Гринвельда — Хлодвиг Эверрет, владыка Змиевых земель, протектор Цитадели Богов, страж океана Предела и покровитель Триозерья. Это был высокий, статный мужчина тридцати восьми лет, с густыми каштановыми усами и короткой бородой. Высокая золотая корона почти доставала до верхнего края спинки из загнутых вперед острых концов бивней. Наряд его составляли остроносые сапоги, узорная красная далматика с двумя золотыми пегасами на груди, перехваченная широким поясом из кожи пеших драконов, работы мастеров Артаксаты. На поясе висели ножны с кинжалом из крепкого как сталь кабрийского стекла. Плечи укрывала белая меховая мантия с редкими черными перьями, с застежкой в виде когтистой лапы дракона из золота с рубинами.

Справа сидела его царственная супруга — Анриетта Эверрет из дома Кессаритов. Ей было тридцать шесть, хотя волею богов она осталась все той же, что была и много лет назад: строгое лицо с резкими стрелками бровей над ярко-зелеными глазами, пристальный взгляд, золотая коса, ниспадающая с правого плеча почти до колен. На голове королевы сияла серебряная тиара, украшенная рубинами и двумя подвесками золотистого жемчуга у висков. Одета она была в неподпоясанную далматику бордового цвета с золотыми кружевами и традиционным символом царственных особ на груди — коронованными пегасами, вставшими на дыбы. Поверх нее — бархатная мантия цвета слоновой кости с застежкой в виде подковы.