Ранние рассветы

Маша высунулась из-за угла, прикрывая трепещущий огонёк свечи от прохладного ветра с улицы. Горгулья скользнула по ней взглядом, но ничего не сказала. В свете фонариков и свечи лицо преподавательницы изменилось почти до неузнаваемости: шрам на левой щеке сделался багровым и широким, куда шире, чем он был на самом деле.

Следом за ней, потопав у крыльца, чтобы сбить с обуви грязь, в дом вошли парни. Ник впереди себя втолкнул в дверной проём Венку. Та, словно по инерции, прошла два шага и остановилась, опустив глаза в пол и теребя прядь волос. Последним вошёл Денис Вадимович.

— Ладно, завтра разберёмся, — уже строже повторила Горгулья, проследив за тем, чтобы задвинули засов на двери. — А теперь всем спать немедленно!

Она снова нашла взглядом Машу, а та как-то не сообразила податься назад.

— Так, кто не ляжет в течение пяти минут — два дополнительных вопроса на зачёте.

Горгулья умела убеждать. Маша схватила замершую Венку за локоть и утащила в темноту общего коридора. Огонёк свечи дёрнулся и погас, и она сунула ненужный огарок на подоконник. Хлопнула дверь — видно, Горгулья удалилась в преподавательскую комнату.

— А тебе чего не спится? — Рауль потопал на месте, оставляя на деревянном полу чёрные ошмётки земли. Ник за его спиной выключил и снова включил фонарь, будто раздумывая, понадобится ли он ещё.

— Не спалось, — вздохнула Маша. — А где Тая-то?

Венка покорно стояла рядом и только тёрла хлюпающий нос.

— Не нашли мы её. Вот она одна стояла на каменном мосту. — Рауль качнул своим фонарём в сторону ощутимо дрожащей Венки. — Завтра снова пойдём, наверное. Или как Горгулья скажет. Ты доведи её до кровати, ладно? А то чего-то она совсем…

— Да, хорошо, — пробормотала Маша, растерявшаяся от его заявления настолько, что даже не сообразила спросить о подробностях.

Понаблюдав, как парни по крутой лестнице забираются на второй этаж, и свет фонарей скрывается за перекрытиями и стенами, Маша не сразу сообразила, что нужно найти свой фонарик. Не отпуская локтя безвольной Венки, она пошарила по столу, и сразу же наткнулась на пластиковый корпус.

— Пойдём. — Она потянула девушку за руку. — Что там с вами случилось-то?

Тон получился даже слишком безразличным, наигранно безразличным, хоть сердце и стучало как сумасшедшее при одной только мысли о том, что по тёмному лесу бродит Тая, наверняка без спального мешка и, скорее всего, даже без еды.

— Не бойся, её обязательно найдут. У неё же есть карта и всё такое, — сама себя успокоила Маша.

Венка не ответила, она молчала и тряслась как будто даже сильнее, чем минуту назад. Дрожащей рукой она полезла в карман куртки, запуталась там и задёргалась ещё сильнее. На пол выпала карта, сложенная во много раз.

Маша подобрала её: карта как карта. Им всем такие выдавали в начале практики, и Горгулья синими чернилами рисовала там крестики. Номера кварталов — маленькие, затёртые цифры — было никак не рассмотреть. Чтобы не травить себе душу, Маша сунула карту в карман и подтолкнула Венку в сторону спальни.

— Идём-идём, завтра с утра встанем пораньше и разберёмся.

Всеми правдами и неправдами Маша довела-таки Венку до кровати. Вообще-то она спала на втором ярусе, но, уложив её на первый, Маша решила, что Тая не особенно обидится, когда найдётся. С чего бы ей вообще обижаться.

Не выдержав, Маша отправилась в «хозяйственный» закуток и нашла там пакет с сухим печеньем. Проковыряв в полиэтилене дырку, она вытащила одно и захрустела им в тишине коридора, то и дело оглядываясь. В желудке было пусто и неприятно.

Маша вздрагивала и щурилась от яркого солнца. Вздрагивала, сама того не желая, от резких выкриков, словно плетью хлеставших воздух.

— И чтобы близко к аномалиям не подходили! — вещала Горгулья, прохаживаясь перед курсантами. Руки она заложила за спину, и из-за этого, а ещё из-за наплечной кобуры стала ещё больше похожа на настоящего боевика, а не отправленного в отставку, на преподавательскую должность. — Кто ещё не слышал? Кому ещё повторить? Кто за два года не успел вбить это себе в голову?

Маша, вжавшая голову в плечи, осторожно повернулась вправо. Сабрина рядом с ней хмурилась и кусала губы. Тут было из-за чего понервничать: сегодня утром, больше из сплетен и слухов, они узнали, что ночью Горгулья связалась с городом, и там обещали выслать поисковый отряд профессионалов.

Маша смело предположила, что теперь практику объявят опасной, а их распустят по домам, но Сабрина в ответ на это только скептически хмыкнула. По стационару тут же поползли истории о том, как пять или десять лет назад одна девочка здесь… Развитие событий в этих историях, впрочем, особого доверия не вызывало.

— Ещё раз, сколько шагов между вами и аномалией должно быть в самом крайнем случае? — Горгулья замерла посреди коридора и глянула на них — на каждого по очереди, как умела только она.

Превокурсники, притаившиеся на лестнице, зашептались.

— Двадцать, — ответила Маша шёпотом, кто-то повторил то же самое, только громче.

— Не слышу, — рыкнула Горгулья.

— Двадцать, — в полный голос произнесла Сабрина и снова углубилась в царапанье ногтём засохшего пятна грязи на штанине.

— Всё ясно? Разошлись по заданиям. — Она по-солдатски чётко развернулась и ушла в преподавательскую комнату.

Первокурсники стайкой испуганных воробьёв исчезли с лестницы, только заскрипели старые половицы.

Окончательно убедившись в том, что практику не отменят, даже если в заповеднике откроется портал в нижний мир и из него полезут демоны, Маша поплелась в комнату за сумкой. Сегодня им предстоял очередной маршрут. Всем, кроме Венки — её с самого раннего утра Денис Вадимович забрал в преподавательскую комнату.

— Маша! — В комнате, сидя на своей кровати, Ляля улыбалась, болтала ногами, и хитро щурилась. — У меня вот тетрадь пропала. Я уже всё обыскала, не видела?

— Нет, — хмуро буркнула Маша, вставая на цыпочки, чтобы забрать с верхнего яруса ветровку. — Я здесь причём?

— Ну помоги, а?

— Встань в угол, закрой глаза и мысленно попроси отдать тетрадку, — уже мягче посоветовала Маша. — Ничего сложного.

Она натянула ветровку и застегнула молнию. Поправила капюшон. К кишащему комарами лесу нужно было основательно подготовиться.

— А как нужно стоять, лицом в угол или лицом в комнату? — Ляля заинтересованно склонила голову на бок.

Маша раздражённо махнула на неё рукой и, скинув с плеча сумку, попросила:

— Выйди. Нет, покажи сначала, где эта тетрадка у тебя лежит обычно.

Ляля вышла на цыпочках, как будто бы боялась кого-то спугнуть. За окном качала ветками липа. Всё тише становились голоса в коридоре — курсанты расходились по заданиям. Маша глубоко вдохнула.

— Отдай…

В этом старом, пропахшем сыростью доме она чувствовала его присутствие очень явно и совсем не пугалась этого. Нахватавшись из книг и разговоров старшекурсников обрывов знаний, она кое-что могла и ощущала немного больше, чем сверстники. Или Маше так казалось. Сущность дома она про себя называла домовым, но вслух — никогда, засмеют.

Но фраза осталась недосказанной. Боковым зрением Маша только успела заметить, как на пол из тёмного угла, в котором стояла Лялина кровать, выползает серый пыльный ком. Вот что она и правда знала — наверняка — так это, что домовой без веских на то причин никогда не покажется человеку. И причины эти никак не могли быть радостными для обитателей стационара.

К столкновению с энергетической сущностью она не была готова. Совсем.

Сначала у неё перехватило дыхание, потом, когда ком коснулся её щиколоток, Маша поняла, что не может двинуться с места, она вдохнула один раз — получился всхлип, второй вздох — и она шарахнулась в сторону. Маша врезалась спиной в кровать, сдвинув её с места, и коротко вскрикнула.

Пытаясь протолкнуть в горло хоть немного воздуха, Маша опустила взгляд: прямо у её ног лежал комок, свёрнутый из старой половой тряпки, такой грязной, что на полу от неё оставались клочки пыли. Преодолевая отвращение и страх, Маша наклонилась и схватилась за выбившийся уголок, дёрнула.