Чужие сны

Они мгновение помолчали, меряя друг друга взглядами, оценивая слабые места противника. А потом в темноте прозвучал ещё один голос:

— Я хотела бы сказать, что я так и знала, но не могу.

— Но не могу, — вздохнула Маша. — Потому что такого я даже не предполагала. Я почему-то сразу отмела версию, что в этой деревне больше одного мага.

Сунув руки в карманы, она вышла в свет костра, тут же сморщилась от сильного запаха горелого мяса, но сдержалась и не отступила. Чуть сзади, за её плечом тихо остановилась Сабрина, держа меч чуть на отлёте, готовая к сражению в любую секунду. Её-то шагов точно никто не слышал. Впрочем, увлечённые своим противостоянием, они не слышали и Машиных, хотя она хрустела всеми ветками, которые только попались ей на пути.

— И что мы будем делать? — произнесла она, обводя взглядом всех собравшихся.

Алина стояла, опустив голову. Она, как и вчера, была в потрёпанной светло-серой юбке и кофте, рукава которой закатала до локтей, словно собиралась мыть посуду. Впрочем, руки её казались такими красными, уставшими, как будто она уже перемыла за всю деревню. В темноте она и сама напоминала призрака.

Судья стояла, широко расставив ноги, то ли драться собиралась, то ли боялась упасть. Не застёгнутая куртка обнажала шею, блики оранжевого пламени плясали по домашней одежде, забрызганной чем-то белым.

Комиссар тяжело опирался на сучковатую палку и смотрел в огонь. Красную накидку из шторы шевелил ветер, открывая вид на его голые колени. Седые волосы клочками торчали в разные стороны.

Вот такие три ужасных мага навели эпидемию непонятной болезни на всю деревню.

— Вы же все трое наводили болезнь, да? — спросила Маша просто, чтобы убедиться в этом ещё раз.

Ей, конечно же, никто не ответил, только ветер взвыл и дунул дымом в её сторону. Маша закашлялась, отступая. Горький привкус на губах напомнил то утро, когда она впервые нашла костёр. Судью, присевшую возле ручья, и чёрные царапины на её руке.

Маша смотрела в оранжевое пламя. Такого яркого света она, казалось, в жизни не видела.

— Ну, не то чтобы совсем легко, — усмехнулась Судья, скрещивая руки на груди.

Маша видела эту картину словно со стороны, как будто птицей парила над кладбищем, вот только все птицы замерли, сидя на ветках, на оградках и крестах. Замерли и три мага, каждый подбирая своё любимое смертельное заклинание. Маша не выдержала и нервно рассмеялась, закрыла рот ладонью, но смех всё ещё рвался из неё.

— Три сильных мага на такую крохотную деревню. Боги подшутили над вами, о да.

— Вообще-то ты всё рассказала почти правильно. — Судья качнула головой. Стянутые до локтей рукава куртки сорвались и скатились к запястьям. Ветер пробирался под одежду, раздувал широкие домашние брюки, но она, кажется, ничего не ощущала. — И про Ано, и Комиссар скрывается здесь, и Алину я не прочь бы выжить. Я даже удивилась, когда ты всё это начала рассказывать. Не ожидала. Только всё гораздо сложнее. Я-то думала, мне пришлют кого посерьёзнее, чтобы он вывел этих на чистую воду, может, и убил бы кого из них.

Она резко дёрнула головой в сторону замерших Комиссара и Алины.

— У каждого своё оружие, — согласно кивнул тот. — Это наша война.

— Давайте всё решим по-честному. Ну хоть раз без ударов исподтишка, — эхом ему вторила Алина. Она не рвалась в драку, просто подняла руки, выставив их ладонями к костру. На её лице и в голосе читалась такая безнадёга, что впору лезть в петлю.

«Вряд ли она рассчитывает на победу», — подумала вдруг Маша. — «Она просто устала».

Пламя костра взметнулось выше, так высоко, что светло стало даже в низком небе. Оказалось, что небо не чёрное, нет, оно жемчужно-серое, подсвеченное редкими крапинками звёзд и тонким полумесяцем. Три голоса прозвучали почти разом.

— Perge ad inferiora! — прорычала Судья, вступив, как всегда, первой.

— Ventus, — с тихим вздохом вторил ей Комиссар.

— Iterum, — всхлипнула Алина на грани истерии.

Как Маша оказалась на земле, она не поняла. В лицо ударил запах прелых листьев, разбуженных от зимней спячки мышей и мёртвой собаки. Плечо и весь левый бок обожгло болью. Секунду она соображала, сможет ли вообще пошевелиться. Жаром от костра полыхало так, что по лицу текли капли пота.

Отдышавшись, она смогла приподняться на правом локте и увидела рядом с пламенем неясный силуэт — чёрный, когтистый, не человеческий.

Эпилог

Пассажирский поезд «Нижняя Кама-Петербург-69» остановили на затерянном в степях и болотах полустанке в семь часов утра. Пока полусонные пассажиры заподозрили неладное, пока щурились на залитый сизым туманом пейзаж, пока добирались до проводника, поезд дёрнулся и пошёл дальше, и все сделали вид, что он шёл просто слишком быстро — не по расписанию. Вот и решили притормозить.

Маша заложила руки за голову и зажмурилась, прислушиваясь к убаюкивающему стуку колёс. Призрачные деревья на фоне тёмного неба, мелькающие за окном, давно ей надоели, а ехать оставалось ещё прилично. На столе бряцал соседский стакан, звенела чайная ложка и мерно каталась между стаканом и ложкой пустая пластиковая бутылка.

— О, знаешь, — сказала Маша, обращаясь к сидящей у её ног Сабрине. Та на секунду отвлеклась от чая. Все остальные соседи уже спали, храпели и во сне сбрасывали с себя простыни, так что говорить можно было, не скрываясь, хоть и шёпотом. — Помнишь бабушку, которая всё сидела на лавочке возле дома и руки так держала, как будто гладит кошку, только никакой кошки у неё не было?

— М? — поддержала разговор Сабрина.

Маша натянула простыню до подбородка. Обычно она выбирала верхнюю полку, забиралась туда, отворачивалась к стенке, и так проводила почти всю поезду, чтобы только её не втянули в разговор незадачливые попутчики. Но в этот раз, с обожженным плечом, повязка на котором очень заметно выпирала из-под рубашки, лезть на верхнюю полку она не решилась.

— Никакая это не кошка на самом деле. Мне мальчишки рассказали. Дело было так: убила бабушка своего дедушку, а голову отрезала. Когда участковый из райцентра приехал, она так и сидела на лавочке, рядом с домом. А в руках его голову держала и по волосам гладила.

— Ужас, — со знанием дела кивнула Сабрина и отхлебнула чая.

— Да. Бабушку, конечно же, проверяться повезли, ну, куда надо. Но потом отпустили. С тех пор она всё так и сидит. И гладит… голову! — Маша сделала страшные глаза, так что Сабрина едва не подавилась чаем.

От смеха, правда.

— Да ну тебя, — буркнула Маша, отворачиваясь к окну. Из-за не до конца надвинутой плотной шторы были видны мельтешащие огни — поезд нёсся мимо небольшого городка. В дождевых слезах, косыми чёрточками повисших на стекле, празднично переливался свет. Маша потянулась, приободрила себя мыслью, что уже утром будет дома и первым делом отмоется от запаха гари. Ей казалось: дым пропитал одежду и кожу насквозь.

Они уходили на рассвете, уходили по прихваченным утренним морозцем лужам, по хрустящей корочке, покрывшей сухую траву на болотах. Их провожал только Рок. На старой, местами провалившейся платформе Маша окончательно промёрзла, и заныло раненое плечо.

Как-то само собой вышло, что она стояла чуть поодаль от Сабрины и Рока и не слышала, о чём они говорят. Маша и не хотела слушать, от холода она переминалась с ноги на ногу и мечтала только о том, чтобы скорее пришёл поезд.

Когда она обернулась — посмотреть на сходящиеся у горизонта блестящие рельсы — Сабрина и Рок стояли как-то слишком близко друг к другу. Облачка пара, срывающиеся с их губ, почти объединялись. Но в тумане мелькнули жёлтые огни. Зазвучал знакомый перестук, и пахнуло смазкой для рельсов: прибыл их поезд.

— Жаль, что он не смог бы уехать? — задумчиво поинтересовалась Маша.

Судя по тому, что на секунду сощурилась Сабрина, она не сразу поняла, о чём её спрашивают.

— А, это, — нехотя выдохнула она наконец и отвернулась. — Нет. Не знаю.