Тысяча забытых звёзд

— Вон там был наш класс. — Кир показал на ближние ко входу окна. — А в соседнем однажды случился пожар. В подвале — столовая, а вон там был спортзал.

Влада прилежно оглянулась туда, куда он показывал — на деревянное строение, больше напоминающее сарай. Передёрнула плечами.

— Здесь сторожей случайно нет?

— Ты что, смеёшься.

Дверь была заколочена только для вида, доски отошли, стоило Киру подёргать за ручку. В груди кольнулась лёгкая ностальгия. Здесь всё оставалось, как раньше, разве что покрылось слоем пыли. В некоторых классах нашлись даже парты со знакомыми надписями.

— Отсюда многое вынесли, когда построили новую школу. Её-то построили, а мебели новой не дали.

Влада отстранённо кивнула и ушла в коридор, низко опустив голову, как будто принюхиваясь. Кир дал ей побродить по лестницам и коридорам, а сам остался в классе. Через забитые окна просачивались лучи августовского солнца.

Впав в прострацию, он наблюдал за тем, как шуршит по доскам узкий лист кукурузы, плавно, как будто рука, осторожно выводящая буквы на школьной доске. Но доски здесь не было, а на стене остался след — краска была чуть темнее. От сырости она кое-где вспучилась и пошла трещинами. Кир сообразил, что не слышит шагов Влады в коридоре, и пошёл её искать.

Он заглянул по очереди во все классы, поднялся на второй этаж. Там был актовый зал — просторная по сравнению с другими комната, теперь совершенно пустая, с небольшим возвышением в противоположном от двери конце.

Лестница в подвал скрипела и стонала на все мотивы. Дойдя до середины, Кир услышал голос Влады. Слов было не разобрать, она мурлыкала что-то, то ли напевала, то ли уговаривала, но как будто на чужом языке. Из столовой ему в лицо посмотрела темнота.

Он не в первый раз видел, как Влада это делала, но всегда предпочитал не подходить близко. Отучившись в том же самом институте, что и она, Кир много чего знал в теории. Но одно дело знать, и совсем другое — на практике убедиться, что рядом есть нечто невидимое, разумное, с неясной силой и нечеловеческой логикой.

Влада не занималась крупными и сильными полтергейстами. Она сама часто говорила, если завести разговор на тему её диссертации, что смельчаков, которые их изучают — много, потому что это престижно и неизменно вызывает восхищение. А её объектом были мелкие и почти безобидные сущности. «Мелочи мои», — так она сама выражалась. Но на самом деле у неё просто не хватало способностей, чтобы заняться чем-нибудь настолько серьёзным. Приходилось довольствоваться тем, что имелось.

Кир не стал заходить в столовую. Опасливо потрогал деревянные перила, но прислониться к ним тоже не решился. Он поднялся на верхние ступеньки, туда, куда ещё доходил солнечный свет.

Влада выбралась из подвала, отряхивая руки.

— Знаешь, что интересно?

Ответа от него не требовалось.

— Интересно, что люди не могут уходить до конца. Они всегда что-нибудь оставляют. Кусок души. Просто удивительно, как к концу жизни внутри у нас ещё что-то теплится.

Вечером приехала Зарина, и дом сразу сделался шумным и неприбранным. На каждом шагу попадались пёстрые кучки её вещей, которые почему-то не умещались в шкафы, как ни старайся. Под окном поселилась маленькая красная машинка, блестящая и кукольная. Командор забился в будку, и оттуда торчал только его нос, как пистолетное дуло.

— Я только на выходные, — сказала Зарина и сразу же вывалила последние новости: как задержали зарплату, в каком платье явилась подруга, и как её подрезали на скоростной трассе.

Она заглянула в экран Владиного ноутбука, проинспектировала банки с вареньем и выпросила парочку — яблочное и сливовое. Подумала и вместо яблочного взяла абрикосовое, а потом ещё маленькую баночку с облепиховым конфитюром.

— А что ты там рассказывала? Про школу? Старую или новую?

Влада не успела ответить, Зарина уже нашла распечатки графиков и принялась их изучать.

— Ничего не понимаю.

Переодевшись в домашнее, на кухню явилась мама. По привычке она долго мыла руки с мылом, роняя в раковину густую пену. Потом, повязав на голову косынку, накрывала стол к ужину.

— Я никогда не думала, что у нас такое водится, — сказала она, дождавшись перерыва в рассказах Зарины.

— Такое водится почти во всех заброшенных домах. Люди уходят, но остаются их следы. — Влада не любила говорить. Начинала и замолкала — то ли боялась, что говорит неинтересно, то ли — что перебьют.

— Да ладно! — изумилась Зарина. — Мы в детстве в старую школу играть бегали. Ничего там не было.

— Он просто не показывался вам. Это же не страшный полтергейст, который швыряется вещами и пожары устраивает.

— Да ладно, я бы заметила, — уверенно фыркнула Зарина и хлопнула стопкой графиков по столу, так что зазвенели тарелки. Разговор, значит, был окончен.

Кир посмотрел на Владу: обиделась или нет? Вроде бы нет, хотя кто её знает. Влада снова уткнулась в ноутбук, примощенный на углу стола, пока мама раскладывала по тарелкам тушёную с мясом картошку. Картошку тоже готовила Влада — как раз перед всеобщим сбором, как будто угадала, что вечером за столом соберётся так много народу.

— Я вот что думаю, — сказала Зарина, садясь на табурет и двигаясь вместе с ним так, что ножки заскребли по полу. — Когда челочек хочет что-нибудь увидеть, он это увидит. И увидит, и услышит, и графики нарисует. Ерунда это всё, а не наука.

Зарина работала операционистом в банке, считала себя математиком, и при знакомствах всегда почему-то именно так и называлась: «Я Зарина, математик по профессии». Ещё у неё была замечательная отговорка на все случаи жизни: «Мы, математики, такие».

Мама стала рассказывать что-то о пациентке, которая явилась к ней в кабинет и стала требовать срочное узи — ночью её похищали инопланетяне, и теперь у неё в животе что-то шевелится и плещется. Все загремели ложками и тарелками, захрустели огурцами, и сразу стало легче.

Но за чаем Зарина опять принялась:

— Поверю, только если сама увижу. Пойдём завтра в школу, ты мне покажешь? Вот если бы ты микробов изучала, ты бы могла мне их показать, правда же? Значит, и это сможешь.

Она повернулась к Киру.

— Вот вы же вместе в институте учились, на одном курсе. Почему она их видит, а ты — нет?

Кир даже объяснять не стал, кого-кого, а свою сестру он знал. Объяснения тут не помогут. Одна надежда, что к завтрашнему утру она забудет и переключится на что-нибудь поинтереснее. На что бы такое её переключить? Даже у мамы истории про узи закончились.

— Если бы мы были в городе, я бы показала тебе Скрипача или даже Смертёныша, — сказала Влада, водя ложкой по дну кружки. — В них все верят, тут попробуй не поверить.

— Ну да. Знакомый моего знакомого тоже что-то подобное рассказывал, — засмеялась Зарина. — Так вроде бы все детские страшилки начинаются?

На семейных фотографиях её часто принимали за мальчика — низкорослая, куце остриженная, с лицом сорванца. У неё была своя философия — философия некрасивой девушки, и потому она брала наскоком. Зарине невозможно было отказать, вот никто и не пытался, а счёт неотказавших парней давно перевалил за подсчитываемые пределы.

— Ну хорошо, — сказала Влада и поднялась. Непонятно — то ли согласилась пойти в школу, то ли решила хоть как-то отвязаться.

Вечером жарили шашлыки. Пока прогорали дрова в мангале, пока мариновалось мясо, лампочка на крыльце сделалась ярче солнца. В зарослях смородины застрекотало. Тогда Кир вспомнил про Владу и забеспокоился: её не было слышно и видно. Закрылась на втором этаже? Или тихонько ушла из дома, чтобы ещё побродить по старой школе?

Она нашлась на ступеньке крыльца, в руках — стопка распечатанных графиков. Влада сидела на самом краю, чем изрядно радовала Командора — он как раз дотягивался до её коленки влажным носом, чем и пользовался. Пробегал круг по двору, насколько позволяла цепь, тыкался ей носом в колено и бежал дальше.

— Хватит уже работать. — Кир опустился на корточки рядом с крыльцом. Он поймал её взгляд — почти безумный. — Ты что, нашла ошибку?