Страница 32 из 131
— Карл, отвезите Вячеслава Александровича в Астражицкий детдом. Подождете его там, а к отбою привезете назад, в Курганы, А вы, Вячеслав Александрович, повидайтесь с Олесей, успокойте ее. Зайдите к директору, к воспитателям детдома и скажите, что с ребятами все в порядке.
Бойко и ребята с удовольствием поддержали мое решение, просили передать приветы и поклоны знакомым.
Бабицкий, усаживаясь в машину, искренне радовался и благодарил меня. А я и сам был доволен. Стоявший в окружении ребят Бойко, подняв указательный палец вверх, с восхищением проговорил:
— Вот что значит любовь!
Кто-то из ребят неожиданно спросил:
— Господин Бойко, а что по-вашему означает любовь?
Бойко явно смутился, а потом обиженно проговорил:
— Какой я вам господин, я такой же мобилизованный, как и вы. А насчет любви так, думается мне, каждый раб Божий разумеет сердцем и душой по-своему. Я вот вспомнил легенду о любви, услышанную от моей украинской бабушки. Она рассказала ее нам, внучатам, как-то вечером на покосе, под копной духовитого сена. Хотите, до ужина расскажу ее и вам.
— Хотим, — хором ответили ребята и расселись на койки.
Мне тоже интересно было и послушать, и увидеть реакцию ребят.
— …Ну что ж, слушайте. Когда Бог создал мир, то он все живые существа наделил умением продолжать свой род — рождать себе подобных. Мужчину и женщину Бог поселил в поле, научил их строить жилище — курень, дал мужчине в руки инструмент, а женщине — горсть зерна и сказал: «Живите, а я пойду по своим божеским делам. Приду через год». Пришел через год вдвоем с архангелом Гавриилом. Пришел ранним утром, еще до восхода солнца. Видит: сидят мужчина и женщина возле куреня, перед ними созревает пшеница на ниве, под куренем — колыбель, а в колыбели дитятко спит. А мужчина и женщина смотрят то на ребенка, то на восход солнца, то в глаза друг другу. И в тот миг, когда глаза их встретились, Бог увидел в них какую-то неведомую силу, непонятную ему красоту. Эта красота была прекраснее солнечной зари, неба, земли, угасающих звезд — прекраснее всего, что сотворил Бог. Эта красота так удивила Бога, что его Божье сердце сжалось от страха и зависти.
— Как это так, — размышлял Всевышний, — я сотворил землю, слепил из глины человека, вдохнул в него жизнь, а не смог создать такой красоты? Откуда она взялась и что это такое?
— Это любовь, — сказал архангел Гавриил.
— Что такое любовь? — спросил Бог.
Архангел, пожав плечами, ответил:
— Не ведаю.
Бог подошел к мужчине, прикоснулся к его плечу своею старческой рукой и стал просить:
— Человек, научи меня этому — научи меня любить.
Мужчина даже не обратил внимания на Бога и продолжал смотреть в глаза любимой женщины — своей жены, матери своего ребенка.
Всевышний рассердился и назидательно сказал:
— Человек! Значит, ты не хочешь научить меня любить? За это ты попомнишь меня! С этой минуты будешь стареть. Каждый год жизни пусть уносит по капле твою молодость, силы и любовь. А я приду через пятьдесят лет и посмотрю, что останется в твоих глазах.
Через пятьдесят лет пришел. Глядит: вместо куреня стоит, как невеста, беленькая хата, на пустыре вырос сад, украшенный плодами, на ниве золотом колосится пшеница, сыновья косят ее, дочери лен дергают и связывают в снопы, а внуки на лугу играют. У хаты на завалинке сидят дедушка и бабушка, смотрят то на утреннюю зарю, то в глаза друг другу. И увидел Бог в глазах мужчины и женщины красоту, но более прекрасную, более могучую, вечную и неодолимую. В глазах Бог увидел не только любовь, но и верность и преданность. Разгневался Бог, закричал:
— Мало тебе, человек, старости! Так помирай же ты в муках, в грусти, в печали и в своей любви иди в землю, превращайся в прах и тлен. А я приду и посмотрю, во что превратилась твоя любовь.
Пришел через пять лет. Видит: сидит мужчина над могилой жены, глаза у него хоть и грустно-печальные, но в них еще могучее и непонятнее для Бога светится человеческая красота. И в ней уже не только любовь, не только верность, но и память сердца увидел он. Задрожали у Бога руки от страха и бессилия. Он упал перед мужчиной на колени и стал молить:
— Дай мне, человек, эту красоту. Что хочешь проси за нее взамен.
— Не могу, — ответил человек. — Она, эта красота, достается очень дорого и не каждому смертному. Цена ей велика — смерть, а ты, как говорят, бессмертный.
— Хорошо, дам тебе бессмертие, дам молодость, но только отдай мне любовь.
— Нет, не нужно… Ни вечная молодость, ни бессмертие не сравнятся с любовью.
Схватился Бог за голову и ушел с земли на небо. С той поры Богом на земле стал Человек.
Вот, детки, что такое любовь. Вечная красота добра и преданность людская к человеку, труду и Родине…
Притихшие ребята молчали, а Бойко, смахнув набежавшую слезу, глухо проговорил:
— Пора на ужин. Выходите строиться.
Я тоже уходил взволнованный, со щемящим сердцем и воспоминаниями о Наталье Васильевне. Но мысли постепенно возвращались к моим подопечным подросткам, которых я наблюдал пока только внешне. А что у них в голове, в душе — я не знал. Не знал я, что они думают, что говорят в общении друг с другом. Ведь в межличностных отношениях люди обычно как бы обрабатывают, физически и духовно творят друг друга. А мне было важно знать их духовный настрой, их мысли, самооценки. Для этого надо было не только видеть ребят, но и как бы войти в атмосферу их коллектива и постараться повлиять на них, настроив на правильный путь — имею в виду их отношение к предстоящему участию в диверсиях. Действовать напрямую, в лоб тут было опасно.
По опыту работы с бойскаутами я знал, что формирование особенностей личности подростка во многом определяется памятью детских лет, семейным окружением, общением с матерью, отцом, братьями, сестрами. Подросток помнит, как прошло его детство, кто водил его за руку, носил на закорках, одаривал лаской, наказывал за шалость — все это и многое другое — хорошее и плохое — откладывается в память и органично входит в его разум и сердце, закрепляется в навыках и привычках.
Я помню, с какой гордостью бойскауты рассказывали о своих родных и как в своих поступках старались походить на них. Здесь же были такие же и в то же время не совсем такие подростки, как бойскауты. Здесь находились несчастные, обманутые дети, хилые жертвы войны и семейных трагедий. Я знал, что таких детей воспитывать трудно. А вот оживить и внедрить в их сознание чувство преданности Родине, непримиримость и ненависть к врагу — это я должен был попытаться сделать.
При этом я исходил из того, что именно в семье, школе, детдоме дети начинают свою сознательную жизнь, здесь же у них начинает формироваться мировоззрение и закладываются первые кирпичики личности человека, его первородная духовная чистоплотность. Поэтому я начал знакомиться с подростками, предварительно изучив их биографические данные по заполненным на них анкетам.
Это была весьма трудоемкая и даже изнурительная работа. Ее продуктивности способствовала и обстановка, когда до конца сентября ребят ничем не напрягали, кроме режима, распорядка дня и строевых занятий. Они больше отдыхали и набирали вес. Даже в поезде на пути в Германию, в Гемфурт, мне удалось продолжить изучение ребят. А переезд подростков из-под Минска в Гемфурт был осуществлен по приказу штаба абверкоманды в связи с тем, что Смоленск в конце сентября немцы вынуждены были оставить и Красная Армия начала наступление на Оршу и Витебск.
Теперь, когда я ближе познакомился с подростками, стал сильно сомневаться, что, как только они узнают, для чего мобилизованы, согласятся выполнять диверсионные задания. Да, на словах они будут заверять немцев о готовности их выполнить, а в действительности делать это едва ли будут. У них для этого нет ни цели, ни мотивов. А немцы уже слишком себя дискредитировали в их глазах. У подростков еще сохраняются узы семейного и детдомовского воспитания, преданность родителям, вся та ценностная ориентация, заложенная еще в детстве и детдоме. Почти все они провели детство в крепких трудовых семьях. В беседах они говорили с уважением о родителях и дорожили памятью о них. У всех у них чувствовалось самоуважение, они не утратили еще связь с семьями, с малой родиной и даже с детским домом. Ну разве забыли братья Анатолий и Василий Шпаковы, как с началом войны с гордостью провожали в Красную Армию отца Ивана Осиповича, а сами вместе с матерью и двумя старшими братьями ушли в лес, к партизанам.