Страница 120 из 131
Никто из наших не знал английского, а из американцев — русского. Поэтому мы объяснялись на каком-то интернациональном языке. Я немного говорил по-польски, один поляк — немного по-французски, и немного по-французски говорили некоторые американские летчики, которые воевали во Франции. Этого нам хватало, чтобы понять друг друга.
«27 января Продолжаем гулять в Вольштейне с военнопленными американцами летчиками. Сегодня собралась нас большая кампания нас два руских переводчик поляк Через посредством переводчика мы розговариваем с ними Полячок девушек много собралось и все такие проститутки что я не могу представить Американцы только губы дуют это им не нравится а все же водять прохлаждать в другую комнату С одним капитаном я обменялся портсигаром в честь памяти…»
— Ох, как я жалею, что потерял этот портсигар. Капитан-американец, когда мне его дарил, на внутренней стороне нацарапал свой адрес. Раньше он мне, конечно, не понадобился бы. А сейчас обязательно написал бы ему письмо.
«К вечеру я уехал в полк. Встретил ребят с хорошым настроением Шытикова Шуралева Роговского и других росказали кто убит кто ранен Я им розказал кто из наших друзей ушол в розпоряжение Исуса Христа За все это хорошо выпили
28 января За ноч подошли вплотную к немецкой границы Я сейчас вижу погстолб Стреляем за границу Немного сопротивляется Здесь маленькая речушка протекает он мосты взорвал ну и держытся как утопающый за волосинку»
— Граница как раз и проходила по этой речушке. Мы ликовали: «Братва, ура! Дня через три будем у Гитлера! Наконец-то мы добрались до его берлоги».
Бои в Германии
«29 января Прорвали границу и заняли какой то город названия не знаю потому что из жытелей ни одного человека!!!»
— Гражданское население Германии строго выполняло инструкции военного командования — если успевали, все до единого уходили из городов и поселков. Но немцы не предвидели такой темп нашего наступления, и чаще всего жители не успевали. Большинство гражданских немцев вели себя высокомерно. К примеру, спросишь на немецком языке название города, он хотя и поймет, но молча поворачивается и уходит.
«Нас под этим городом прыжали к земле мистера Бронетранспортер сгорел два человека убиты Я легко ранен в голову Не знаю случайно остался жить. Сейчас в голове шум… Взяли трофейною машыну четырехмесную легковую «Опель капитан» установили два пулемета и газуем догоняем своих Отстали»
— На этот раз меня спасла каска. Осколок пробил-таки каску, но не до конца — застрял в ней. Рассек мне только затылок, а череп остался цел.
Потеряли мы своих потому, что догоняли их по следам танков, а потом решили срезать угол и следов уже не нашли. Ехали просто по направлению на запад, пока не попали под налет «мессершмиттов». А этот «опель-капитан» мы нашли оставленным в чьем-то личном гараже. Раньше на такой машине кататься не приходилось — для нас были в диковинку и обогрев лобового стекла, и установленные на крыльях сигналы поворота с откидывающимися в сторону флажками: красным — левым и зеленым — правым… Пулеметы установили так: «Дегтярев» впереди, в опущенное стекло правой дверцы, а «максим» — на сиденье сзади, стволом в заднее стекло. Двое сели впереди, а мы с Зеленским устроились на заднем сиденье. Ехали на изготовку, чтобы в любой момент открыть огонь.
«30 января Искаем своих… В одну деревню ночю залетели где были еще немцы Ели выбрались с нее один ранен Я бил с пулемета по улицы без конца пока деревня не скрылась в темноте и лента кончилась а вода в кожухе закипела хоч чай пей…»
— Пуля попала пулеметчику, который сидел с «Дегтяревым» впереди, в руку. Раздробила ему кость. Кричал бедолага от боли очень сильно. Мы быстро его перевязали — и дальше. Гнали здорово. Машина хорошая, и дороги — лучше не надо. Или асфальт, или брусчатка, но без единой ямочки. Открытых мест почти не встречалось, все время слева и справа тянулась лесопосадка. В одном месте у нас кончился бензин. Наш транспорт мимо идет, но бензина ни у кого не допросишься. В наступлении всегда тылы отстают и с горючим проблема… Остановился около нас один капитан-пехотинец, заглянул в машину и говорит: «Зачем вам столько оружия?» Мы его уже хотели послать куда подальше, когда поняли, что он имеет в виду старый немецкий меч, который мы взяли в том же гараже, где и «опель». Смекнули: «Меч твой, если достанешь канистру бензина». Через пять минут капитан принес нам канистру бензина. Ну и пройдоха попался! Такие обычно в пехоте не задерживались. Очень быстро выбивались в адъютанты или интенданты.
«Колеса нас загнали в доску через каждые 5 км. качаем резину… А днем мистера жызни не дают, та ещо шофер трус… Может машыну разбить вместе с нами пры налете мистеров Он тогда ни хрена не видит от страха хоч глаз ему коли От нам наказания Я один раз не выдержал показал пистолет. Что если говорю разобеш машыну то капут тогда»
— Шофера этого майор Королев взял из тех заключенных, которых мы освободили в концлагере. Украинец. Помню, говорил, что родом из Херсона. Встречались такие шофера, которые панически боялись налета авиации. Случалось, при налете бросали машину, даже если в ней были люди, и прямо на ходу выпрыгивали из-за руля. Наш тоже, как услышит вой самолета, прямо какой-то шальной делался. Машина у него начинала вихлять по всей дороге, в ямы влетала, на обочину выскакивала. Ну а чтобы он чего похлеще не отколол, я вытащил пистолет и предупредил: «Прыгнешь, пулю в затылок получишь». Можно ведь остановиться, укрыться где-нибудь в кювете или под деревья загнать машину.
Конечно, никому не хотелось погибать, особенно сейчас, когда Берлин уже рядом и войне финиш виден. Раньше я думал, что где-то на этой войне и мне конец найдется — остаться живым и не надеялся. А в Германии уже гнал от себя такие мысли. Очень хотелось дойти до Берлина и дожить до того дня, когда в тебя уже не будут стрелять. Но ведь служба есть служба, и свою солдатскую работу надо выполнять — за тебя ее никто не сделает. Сколько таких случаев было в сорок пятом… Засечем где-нибудь укрывшуюся группу немцев. Казалось, ну и черт с ними, пусть второму эшелону достаются. Чтоб лишний раз голову под пули не подставлять. Но нет, ребята сами говорят: «А ну давайте крикнем танкистов и выкурим гансов…» Это уже было в крови — свою солдатскую работу выполнять добросовестно и доделывать ее до конца.
«31 января Сегодня часов у 12 ночи нашли своих в лесу Стоять на исходной в 12 км. от Франквурта Горючего ни капли Пробовали заправлять спиртом мотор сильно греется и бессильный Будем ожыдать подвоза»
— Трофейного спирта тогда добыли столько, что можно было даже в бензобаки заливать. Мотор «опеля» на спирту заводился, но работал плохо. Только и того, что мы наслаждались газами из выхлопной трубы — сильно пахло домашним печеным хлебом.
«1 февраля Сегодня ребята здесь начудили А в основном гуляем без конца Немок девушек хватае так что больше ничего и не надо Я лутше установил пулеметы на машыне назвали мы ее «ух прокачу» Ходил к другу Ляху я у него и уснул не мог ходить ноги не носят
2 февраля Сегодня собрались все вместе кутить наварили кур и засели…»
— Входим в немецкую деревню — нет ни одного жителя. Бродят по улицам и мычат недоеные коровы, кричат некормленые свиньи, под ногами куры бегают. Так мы не только кур варили и пили парное молоко, но поросят успевали поджарить. Опытный солдат умел все делать быстро.
«Пели разные песни вспоминали за свою родину где нам Москва все время салютуе Сегодня мне как то не по себе я тоже кое чего припомнил за свою Грывенскую где у меня остались родные близкие друзя Мне наверно не прыйдется быть на родине Я правда удивляюсь как я до сих пор жыв Сколько я своих друзей похоронил. И хорошые друзя…»