Страница 50 из 117
Землянка была обширна, стены оббиты (так в тексте. — Примеч. ред.) медвежьими шкурами. Стояло два больших стола и стояли кругом скамейки. Развязали глаза и усадили за один стол. Кроме Анненкова в землянке был генерал Ярушин и много других белых полковников и много других разных офицеров. Анненков отрекомендовал себя и по очереди всех белых офицеров и генералов, каждого по фамилии, при этом говорил, что сам самостоятельно может с нами договориться и заключить и подписать всякого рода договора. Мы тоже объяснили, что наша пятерка может подписывать и заключать разные договора по существу начатых нами переговоров о перемирии. Когда начали, то Анненков стал первым говорить нам всякие предложения, против которых мы не возражали. Затем Анненков сказал, что должен оставить уезд в порядке и спокойствии. Поэтому он отступит пока на 10 верст, а мы должны отступить от Черкасского до Гавриловки. На это было всестороннее согласие. Анненков приказал своему личному секретарю написать договор в двух экземплярах, что было дословно в договоре, и мы получили один экземпляр на руки и один остался у него подписан. Мы все пять были отпущены вечером, глаза нам не завязывали. Была дана подвода, назначены проводники, привезли нас до наших окопов. По прибытии собрали собрание, прочитав и на словах объяснив намерения Анненкова. Но к тому времени к нам из области выслали вооруженную помощь в количестве 1000 человек мобилизованных казаков из Токмака. Казаки заговорили, что вам помощь организовали, а вы мириться задумали»{144}.
Детали переговоров, засвидетельствованные Ф. Босяк, безусловно ценны, но автор умалчивает о главном — что на переговорах решался вопрос о капитуляции Обороны, и он был решен положительно. В 1932 году Ф. Босяк не мог сказать правду, не рискуя оказаться в местах, не столь отдаленных[53].
По неопубликованным воспоминаниям бывшего председателя Лепсинского уездного Исполкома Советов С. С. Подшивалова «О революционном движении в Лепсинском уезде. Памяти 10-летия Красной Армии и защитников революции», написанных в 1928 году и ныне хранящихся в редком фонде Национальной библиотеки Республики Казахстан, вечером 9 октября делегация отправилась к Анненкову (дата неверна. Это произошло утром 10 октября. — В. Г.) С классическо-большевистским пафосом он так описывает переговоры: «Во время переговоров тов. Тузов проявил себя действительно коммунистом, он доказал кровавому атаману, что они не правы, идя за Временное правительство, и что советская власть действительно есть власть защиты трудящихся от капитала. На что он не соглашался, но все же настаивал на сдаче оружия, которому было заявлено, что мы дать согласие в лице нашей делегации не можем, ибо такое согласие может дать только весь народ. У нас единоличной власти нет, и поэтому он дал согласие на наш отпуск обратно с тем, чтобы мы созвали съезд и решили вопрос в положительном смысле, что нам и было сделано»{145}. Несмотря на недостаточное грамотное изложение хода встречи, в нем все понятно, и мы должны быть благодарны автору за его труд.
О результатах переговоров Анненков немедленно радиограммой донес полковнику Михайлову:
Андреевское 10 октября 1919 г
Сегодня в 10 часов утра большевики предложили начать мирные переговоры, на что я ответил, что переговоров быть не может, а предлагаю сложить оружие. Пять главных комиссаров с Подшиваловым во главе были переведены через наши окопы и с завязанными глазами доставлены в мою землянку, где переговоры велись до 8 часов вечера. Выработано семь условий сдачи укрепленного района. Условия должны быть выполнены в 30 часов, считая с 9 часов 11 октября. По докладу главного комиссара, в осаде всего 33 тысячи, вооруженных — 9 тысяч.
О дальнейшем сообщу.
Атаман Анненков.
Делегация Тузова-Подшивалова вернулась в Черкасск в девятом часу вечера. На другой день был назначен Чрезвычайный уездный съезд Советов, на котором должны были обсуждаться условия Анненкова. По каким-то причинам с созывом съезда случилась задержка, условия перемирия черкасцами не выполнялись, а часы, определенные перемирием до возобновления боевых действий, истекали. Чтобы предотвратить их начало, Тузов пишет Анненкову письмо с просьбой продлить срок перемирия. Тот не отвечает и, зная все, что происходит в стане черкасцев, ожидает результатов съезда.
Во второй половине дня 12 октября, ближе к вечеру, съезд все-таки начал работу. Руководители Обороны поняли, что игра закончена и условия Анненкова надо немедленно принимать, чтобы достойно капитулировать. После доклада Тузова об условиях Анненкова слово взял Подшивалов и неожиданно для всех заявил, что он не согласен с условиями сдачи Обороны и предлагает продолжать обороняться, доложить о сложившемся положении в Центр и ждать оттуда указаний. Учитывая, что Подшивалов, как участник переговоров с Анненковым, поддерживал позицию делегации и был с ней согласен, но выступает против, съезд охарактеризовал его поведение двурушническим и вывел его из состава руководства съезда.
Сам С. С. Подшивалов описывает обстановку на съезде так:
«На съезде Советов большинство кулацкого элемента настаивали на сдаче, но власть совместно с представительством от военных частей решили не сдаваться и поэтому ответ им был — открытием с нашей стороны стрельбы, так как войсковые части в целом заявили „умереть, но не сдаваться“. В этом безусловно было активнейшее участие со стороны товарища Тузова».
Как только Анненкову, имевшему в лагере черкасцев своих информаторов, стало известно о раздорах на съезде, он в 23 часа 11 октября направляет Тузову письмо, в котором говорит, что в связи с нарушением черкасцами условий перемирия он возобновляет военные действия в соответствии с договоренностью в 5 часов утра 12 октября:
Андреевское 11 октября 1919 г 23 часа
Вчера при передаче постановления объединенного заседания было ясно и определенно сказано, что я согласен пропустить утром 11 октября для осмотра деревень. Вы вовремя не приехали и пропустили срок. Завтра в 5 часов утра кончается срок перемирия, и к этому времени вы не успеете осмотреть и доложить о том, что не видели, следовательно, поездка будет бесполезна.
Мне совершенно неизвестно о том, что решено на общем заседании, но я отлично знаю, что часть населения складывает свои пожитки на возы и готовится к отъезду в область. Также известно, что у вас идет раскол, и вы недостаточно еще наказаны своим непослушанием и нежеланием подчиниться.
Что же, пусть оружие решит наш спор, а мы сделаем все, чтобы предотвратить кровопролитие и междоусобицу, и теперь пусть вина падет на тех, кто не хочет мира и невинных жертв.
Я как дал слово, предупреждаю, что слова не нарушу и не буду открывать стрельбы по деревне до 5 часов утра 12 октября, а с 5 часов возобновляю военные действия и больше ни в какие переговоры не вступаю.
Атаман Анненков
Письмо было немедленно доставлено Тузову, и члены политического отдела сразу же засели за выработку ответа, надеясь убедить Анненкова не открывать военных действий.
Несмотря на мнение военных продолжать оборону, а на предложение Анненкова о капитуляции ответить огнем, Тузов, реально оценивая обстановку, видел, что отказ от капитуляции приведет к тяжелейшим последствиям, но продолжал тянуть время, надеясь на авось:
Черкасское
11 октября 1919 г.
Я, как член мирной делегации 10 октября 1919 года, должен Вам сказать, что на вчерашнем заседании с Вами никаких сроков перемирия установлено не было. Вы пишите следующее, что не прибыли к Вам к сроку для осмотра деревень. Вам ясно сказано, что, когда съезд нам разрешит, мы только тогда можем явиться к Вам. Съезд нас уполномочил только сейчас. О том, что пожитки складывает население, так это совершенно неверное сообщение Вам. Насчет товарища Подшивалова должен сообщить следующее: он съезду сообщил совершенно неверно, он у Вас говорил одно, что он согласен и т. д., а у нас говорил, что он на такие условия совершенно не согласен. Я открыл съезду правду, и он (Подшивалов), как будучи товарищ председателя съезда, был отстранен, но ничуть не арестован.
Теперь мы, как уполномоченные съездом, и я, как организатор мирных переговоров, просим Вас отсрочить срок открытия военных действий, дабы опять не полилась невинная братская кровь.
Член политического отдела
Тузов
Члены: И. Лысов, Лаптенко, Евдокименко, И. Гревцов,
Мишутинский
53
Обвиненный все-таки во вредительской деятельности во время Черкасской обороны, в 1937 г. Ф. Босяк был необоснованно репрессирован. Реабилитирован посмертно.