Страница 100 из 117
ИСТОРИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС ЗАКОНЧИЛСЯ!
Был ли приговор справедлив? — «Да!» — утверждает советская власть. Полностью были удовлетворены им и те, кому действия белых причинили непоправимые утраты. Мнение остальных, присутствовавших на процессе, не было единым. Многие понимали, что Анненков и Денисов приговорены к смерти не столько за свои действия, сколько как носители белой идеи вообще, идеи противоположной и враждебной большевизму.
Что касается нас, вернувшихся к событиям восьмидесятилетней давности, то оценить приговор как справедливый мы не можем, и одна из причин этого — наши знания, в том числе о том, что советская власть поступила с Анненковым и Денисовым подло, ложными обещаниями заманив их в СССР, наперед зная, что они выполнены не будут…
Спустя десятилетия фигура Анненкова продолжала вызывать к себе не только интерес, но и добрые чувста, как это проявляется, например, в переписке наркома НКВД Казахской ССР, свояка Сталина, женатого на сестре его жены Надежды Аллилуевой, комиссара госбезопасности 1-го ранга С. Ф. Реденса[115] и начальника УМВД по Семипалатинской области Чиркова. В страшном 1938 году Реденс запросил у Чиркова материал по Анненкову. Высылая все, Чирков писал:
«Уважаемый тов. Реденс!
Высылаю Вам все, что осталось в Семипалатинске. Обращаю Ваше внимание на теплые чувства, которые питали к Анненкову и работники Семипалатинского губ. Отдела ОГПУ, и сами члены суда и, видимо, даже председатель».
В начале работы я уже писал о печальной участи первого командира Анненкова генерала Краснова П. Н., представшего, как и атаман, перед Военной коллегией Верховного суда СССР и оказавшегося в том же положении, что и Анненков за двадцать лет до этого. Но вел себя Краснов по-иному: вяло, унизительно, подобострастно. И приговорен он был к позорной для военного человека смерти — к повешению.
Интересно было бы узнать, вспомнил ли Петр Николаевич об Анненкове, сравнивал ли его судьбу со своею? Многое было общим в их судьбах. Но есть и еще одно: ни у того, ни у другого нет на Земле могил, к ним нельзя прийти, постоять, отдать дань памяти, положить цветы…
Дни тревог и надежд
В тот же день, 12 августа, в 13 часов 15 минут копия приговора была вручена Денисову, а в 13 часов 30 минут — Анненкову. В 15 часов Денисов и в 20 часов Анненков подали прошения во ВЦИК о помиловании.
Президиум ЦИК СССР
Военной Коллегией приговорен расстрелу. Был только четыре месяца начальником штаба. Активной борьбы с Советской властью не вел. Прошу даровать мне жизнь. Раскаиваюсь. Денисов.
12. VIII.27. 15 часов.
Москва — ЦИК СССР
Приговорен к расстрелу. Заслуживаю его вполне. Искренне желал бы отдать жизнь в борьбе за Союз. Прошу сохранить ее для этого. Если нельзя, счастлив умереть раскаявшимся преступником — советский гражданин Анненков.
12. VIII. 27. 20 часов.
Направили в Москву ходатайство о помиловании Анненкова и Денисова и их защитники Борецкий и Цветков:
Москва — Президиуму ЦИК СССР
Верховным Судом атаман Борис Владимирович Анненков, потомок декабриста, приговорен к расстрелу. Искренне раскаялся. Человек железной воли, громадного таланта, лично не запятнанный, может быть исключительно полезен Союзу тяжелую минуту. Умоляем сохранить жизнь ему и его начштаба Денисову.
Защитники обоих Борецкий, Цветков.
12 августа 1927. 15 часов.
Недалекий Денисов, вероятно, надеялся на помилование, Анненков же был уверен, что дни его сочтены. 12 августа 1927 года в 23 часа он делает запись: «Борецкий говорил мне: 50 % за то, что суд не вынесет смертного приговора. Я отвечаю: ровно 100 % за то, что вынесет». Хотя надежда и теплилась, он уже 11 августа пишет в Китай открытое письмо своим партизанам:
Дорогие мои партизаны, бывшие соратники и эмигранты! Это письмо вы получите, когда меня уже не будет в живых. Приговором Председателя Верховного суда я приговорен к расстрелу. Я внешне спокойно отнесся к этому решению, так как я сознаю, что те преступления, которые совершил против трудящихся СССР, настолько велики, что иного наказания за них я не заслужил. Но я ухожу из жизни с сознанием того, что я, выйдя из рядов врагов (слово непонятно), не творю того грязного дела, которое творится вождями «белого» движения за границей, Они, являясь наймитами иностранных капиталистов, исполняют их волю, готовят новые нападения на Союз ради своих личных целей. Они готовы видеть нашу родину разделенной и порабощенной. В свою грязную и предательскую работу эти «вожди» втягивают и вас. Вашими руками и жизнями они хотят открыть себе путь к власти в России. Я знаю, что вы поставлены в такие ужасные условия, что вы должны идти за ними. У вас, кажется, нет иного выхода. Но это только лишь так кажется. Выход есть, и я его вам показал. Моя судьба не должна вас смущать. Помните, «кому много дано, с того много и требуется»? С вас так не потребуется. Вам, рядовым бойцам, советская власть не поставит в вину того, что вы заблуждались, борясь против нее. Вы делали это несознательно. Я прожил в СССР 15 месяцев, и я убедился, что Советская рабоче-крестьянская власть — родная вам власть и, вернувшись к ней, вы сможете стать полезными сынами Союза. Повторяю: пусть вас не смущает моя судьба. Своей смертью я искупаю и те грехи, которые тяготеют над вами. Вы их совершали по моей вине.
Я, ваш атаман, желающий и в последние минуты своей жизни добра, говорю вам: отойдите от того грязного дела, которое готовится за рубежом СССР. Искупите свою прошлую вину перед советским правительством открытым и честным сознанием своих ошибок, возвращайтесь к законному правительству СССР, которое вас примет, как раскаявшихся блудных сынов, и не оттолкнет исстрадавшихся, измученных и обманутых «вождями». Еще не поздно встать на честный и верный путь раскаяния в своих грехах. Но, когда начнется новая преступная авантюра против нашей родины и трудящихся масс СССР и когда вас неумолимо толкнут на эту безнадежную предательскую борьбу, будет поздно. Пути к возврату будут вам отрезаны НАВСЕГДА.
Анненков
11 августа 1927 года
Такого же, прощального, содержания и письмо в Москву, написанное им 13 августа своему следователю:
Глубокоуважаемый товарищ Владимиров!
Прежде всего, позвольте Вас поблагодарить за человеческое отношение, которое Вы проявили ко мне за время моего пребывания в Москве во внутренней тюрьме.
Моя глубокая просьба к Вам: помогите моим бывшим партизанам Ал. Яркову, Ив. Дуплякину, Леон. Вялову и Петру Павленко. Они не виноваты. Они шли за мной по молодости и полной несознательности. Еще раз спасибо Вам за все. Мой привет тов. Козлову и тов. Ибрагиму Сафаровичу[116]. Здесь в Семипалатинском ГПУ я встретил отношение к себе со стороны администрации исключительное по человечности. Должен признаться: я был пристыжен и убит этим отношением, много я перенес нравственных ударов во время процесса.
Прокурор, общественные обвинители и свидетели говорили, все равно что щелкали бичами по лицу меня. Сейчас легко: я отчитался в своих грехах и расплачусь за них своей жизнью.
Письмо это Вы получите, когда меня уже не будет в живых, но верьте, тов. Владимиров, в искренность моего раскаяния и глубокому желанию служить Советской власти. Не судьба! Я должен уйти!
Я должен уйти из жизни и уйду с сознанием того, что я получил по заслугам.
Несколько слов о Денисове. Стыдно было за него. Я был прав, когда говорил Вам в Москве, что за него я не ручаюсь. Был момент, когда он чуть-чуть не проговорился по Калгану[117]. Я сидел, как на иголках, но пронесло. Как я держался, Вы уже знаете. Думаю, что не подвел Вас. Примите мой последний привет и лучшие пожелания.
P. S. Еще раз прошу о партизанах.
Уважающий Вас Б. Анненков
13 августа 1927 года.
г. Семипалатинск.
115
Реденс Станислав Францевич, 1892 г. р., уроженец Мозовецк (Польша), поляк, отец — сапожник, в партии с 1914 г., в ВЧК с 1918-го. После Гражданской войны — в Крыму, с 1924 г. — в Москве (аппарат ВСНХ), затем НК РКИ. В 1928–1931 гг. — полпред ГПУ в Закавказье, затем — председатель ГПУ Украины, в 1933 г. — полпред ГПУ в Московской области, начальник управления НКВД Московской области. Награжден орденом Ленина (1937). Весной 1938 г. — нарком Внутренних дел Казахской ССР. Арестован 21 ноября 1938 г., осужден 21 января 1940-го. Расстрелян 22 января 1940 г. в Москве.
116
Козлов и Ибрагим Сафарович — неустановленные лица.
117
Видимо, об их задержании.