Секира света

Они проделали уже примерно половину дороги, когда тишину нарушил резкий металлический звук. Встревоженные, они переглянулись. Это не был скрежет волшебного рога, это был сигнал трубы.

— Алло-о! — взревел Конан. — Мы здесь!

Тем временем боль Фалко стала такой сильной, что он смог лишь слабо простонать.

Их обнаружил всадник, рысью вылетевший из-за угла. Он остановился так резко, что из-под копыт высоко взлетел песок. Это была Дарис, забрызганная кровью. Одежда свисала с нее лохмотьями. Она выронила свое копье, соскочила с седла и помчалась вверх по улице, широко раскинув руки.

— Конан! О Конан! — ликовала она сквозь смех и слезы.

Он прижал ее к себе. Всхлипнув, она поцеловала его. Увидев, что он прислонил к обломку стены, чтобы освободить для объятий руки, она выпустила его. Удивление, восхищение откровенно смотрели из ее глаз.

Она опустилась на колени. Дрожащим голосом она спросила:

— Это Секира Варуны?

Конан кивнул. Она подняла глаза к небу:

— Митра, благодарю тебя!

Когда она поднялась, слова волнения и гордости вырвались из ее груди:

— И ты поднимешь ее, наш избавитель, ты, моя большая, моя истинная любовь!

Он знал, что должен был бы обрадоваться этому торжеству, ее благоговению и восторгу. Но — быть может, то была усталость, вгрызшаяся в его плоти? — каким-то образом в нем вновь стало подниматься то скверное настроение, от которого его избавила лишь радость битвы. Что она вообще воображает, когда так настойчиво пытается привязать его к себе? И какими идиотами он обречен командовать? Они же действительно верят в то, что одно-единственное оружие, ради которого он рисковал жизнью — своей жизнью, принадлежащей Бэлит, — само по себе обеспечит им победу. Это безумное представление уже означает верное поражение. Ему надо с самого начала поставить ее на место.

— Что ты здесь, собственно, потеряла? — грубо спросил он.

Испуганная, она отступила на шаг:

— Я… я пришла сюда, чтобы найти вас.

— Что с остальными?

— Мы уничтожили множество врагов, но заплатили за это высокую цену. Дело шло к тому, что конец неминуем, но внезапно они все одновременно упали и остались лежать неподвижно, как и подобает трупам. И ураган прекратился так же резко, и солнце вновь засияло. И тогда я поняла, что ты сделал это, Конан. Но теперь легко могло оказаться, что ты ранен или… или еще что-нибудь. — Смущенная, она рассматривала укус, оставленный летающей рептилией. — Я сделаю перевязку.

— В этом нет необходимости, — недовольно отстранился он. — Кровь уже свернулась. Так что с остальными?

— Почти половина погибли или тяжело ранены. Те, что вышли невредимыми, очень устали. Я решила, будет лучше дать им отдохнуть.

Киммериец мрачно нахмурился:

— И ты так запросто сделала это, не зная, навстречу какой опасности отправляешься, да еще оставила их без командования! Ха, единственная настоящая воительница на свете, которая достойна быть предводительницей, — это моя Бэлит!

Дарис побледнела так, словно он ударил ее. Она сжала кулаки и осталась стоять, вытянувшись и дрожа.

— Привет, принцесса, — хрипло сказал Фалко. Лишенный опоры, он подковылял к ним, наступая лишь на здоровую ногу.

— Это… это неправильно с твоей стороны, Конан, бранить эту храбрую женщину.

Он зашатался, споткнулся и упал. Крик боли вырвался у него.

— Ты ранен! — испуганно воскликнула Дарис. Она упала рядом с ним на колени. — Так плохо? — Она погладила мокрый от пота лоб. — Бедняжка.

Ярость кипела в Конане. Он поздравил себя самого с тем, как хорошо ему удается ее скрыть, и произнес довольно холодно:

— Он вывихнул лодыжку. Само пройдет. Но зачем делать хуже, если в том нет необходимости? Дай ему свою лошадь, а сама садись позади него.

— Конечно, он поедет верхом, но я пойду с тобой пешком, — сказала она и вновь поднялась.

— Делай, что я сказал! — загремел Конан. — Я хочу, чтобы ты как можно скорее вернулась туда, где тебе надлежит находиться! Позаботься о том, чтобы люди снова были на ногах, взяли раненых и приготовились выступать. Сама разве не понимаешь, дура? Я скоро вас догоню!

Она бросила на него долгий взгляд, прикусила губу и повернулась, чтобы подвести лошадь. Конан помог Фалко сесть в седло. Она тоже забралась на лошадь, немного отклонилась назад, чтобы раненому удобнее было сидеть, и обхватила офирца за пояс. Не сказав больше ни слова, они рысью двинулись прочь.

Варвар в сквернейшем расположении духа остался стоять на жаре среди руин. Она наверняка наслаждается этой поездкой, эта идиотка, которую хлебом не корми, дай какую-нибудь опасность, подумал Конан, все еще бушуя от ярости. Наконец он пробормотал сочное проклятие, забросил секиру на плечо и зашагал следом за своими скрывшимися из виду товарищами.

Какое-то время не было ничего, кроме жара, безмолвия и тихо поскрипывающего под ногами песка. Он не узнавал зданий, мимо которых проходил. Быть может, он проходил этот лабиринт другой дорогой? Но это не имело значения. Главное — он держался верного направления. Ему бросился в глаза фасад дома, хоть и пострадавшего от времени, но в общем и целом сохранившегося. Когда Конан подошел поближе, он обнаружил вмурованный над входом (где не имелось двери) рубин размером с кулак. Интересно, почему никто его не прибрал еще к рукам, хотя город пустует? Не взять ли кошелек?

Кто-то вышел из портала. Конан затаил дыхание. Он схватил Секиру обеими руками и немного пригнулся. Каждый волосок на его теле поднялся дыбом.

Зазвенел сладостный смех.

— О, Поднявший Секиру испугался. Да еще и женщины! Надо же! Успокойся. Это всего лишь я, Рахиба!

Во всем блеске своей чарующей красоты, стояла она, вызывающе положив одну ладонь на бедро. Ее одежда, расшитая золотисто-коричневыми перьями, подчеркивала все округлости тела.

Околдовывающим голосом шелестела она:

— Взгляни на мою шею, на мои пальцы, погляди на меня всю! Видишь, на мне никаких талисманов. Талисман был бы более чем бесполезен, вздумай я применить его против тебя. Только вспомни, что случилось с Тот-Аписом. Всякое колдовство, направленное против Носящего Секиру, отбрасывается назад, к тому, от кого исходят чары. Парасан наверняка рассказывал тебе, что, пока ты держишь Секиру, ты защищен от всякой магии и гордость обладания ею не станет для тебя губительной. Я напоминаю тебе об этом предостережении, чтобы ты знал: я честна с тобой, и желаю тебе добра, и не хочу, чтобы с таким великим воином что-нибудь стряслось.

— Так делай что задумала! — сказал он грубо.

Она вызывающе передернула плечами, так, что шевельнулось все ее гибкое тело.

— Я не хочу оскорблять твой разум ложью. Я пришла сюда вместе с Тот-Аписом в надежде остановить тебя. Но твоя судьба, твое предназначение были чересчур сильны — нет, ты сам своя судьба! Конан, Непобедимый! Ты добыл Секиру, ты умертвил Тот-Аписа, который множество столетий пребывал в расцвете сил; ты одержал победу, потрясшую дом Сэта до самого основания. Гибель моего господина — катастрофа для меня. Я как потерпевшая кораблекрушение. Чары отказали мне, моя башня — в далеком Кеми, все мои снадобья далеко, моя богиня бросила меня в беде. Если я останусь здесь, то сегодня же ночью умру страшной смертью. Если я убегу в пустыню, то меня ждет такая же верная и не менее ужасная гибель.

— И ты… ты обратилась ко мне?

Она вытянулась, как свечка.

— Я не стану молить тебя! — Ему поневоле пришлось подивиться ее спокойствию и мужеству. — Ты думаешь, что я заслужила твоей мести, однако за мою жизнь я могу тебе многое предложить. Я умелая целительница. Я весьма искусна в заклинаниях и знаю, как можно защититься от магии. Я могу рассказать тебе о короле Ментуфере считай что все — о его боевых силах, его офицерах, его планах. Это сведения, которых не собрали бы тебе и тысячи шпионов, а ведь они могли бы спасти бесчисленные жизни тайянцев, если дойдет до большой битвы.

Конан свел брови.

— Не знаю, кто более мне отвратителен: ведьма или предательница, — сказал он, но в голосе его не было уверенности. Как она все же хороша собой!