Страница 65 из 77
Прижимая дочь к груди, я заметила, что она по-прежнему носит белые одежды ученицы. И волосы у нее отросли! Но я решила пока не делать никаких выводов. Может, она откладывала инициацию до моего приезда.
– Если и есть в мире самая дорогая жемчужина, то это наша Лидия, – улыбнулся мне монах.
Я не знала, стоит ли воспринимать его слова как комплимент. В любом случае, в них прозвучало собственническое отношение к моей дочери.
Перед обратной дорогой машине и ее пассажиром требовалось отдохнуть и освежиться. К счастью, они приехали до полудня, так что наставник Лидии и монахини еще могли поесть. Персонал отеля охотно расставил столы так, чтобы за один сели монах с водителем, а за другой – мы с Лидией и монахини. Когда Лидия обратилась к официанту на сингальском, он сначала оторопел, а потом широко улыбнулся.
– Не обольщайся, – подмигнула мне Лидия, в то время как официант направился в сторону кухни. – Это просто сельский диалект.
– Что-то вроде техасского? – в шутку уточнила я.
Лидия отвела меня в буфет, где помогла разобраться в местных деликатесах и подсказала, какие должны мне понравиться. Я решила, что глупо рисковать желудком в самом начале путешествия, так что обошлась пастой. После обеда я спросила, есть ли в монастыре другие люди с Запада, кроме нас. Оказалось, что мы единственные.
Вскоре монах со свитой вернулись в фургон (провожали их с не меньшими почестями, чем встречали). Он скользнул на переднее сиденье рядом с водителем, мы с Лидией устроились позади. Ни о каких ремнях безопасности речи не шло, приходилось полагаться на Будду, закрепленного над зеркалом заднего вида, а также на болтающиеся под ним охранные амулеты и (христианский?) крест. Уже начиная потеть, я с надеждой взглянула на кондиционер, вяло вздыхавший над головами пассажиров. Что бы ни ждало нас впереди, это будет испытанием веры.
Двигатель прокашлялся и утробно заурчал, выплюнув клуб дыма через выхлопную трубу. В моих жилах текло достаточно деревенской крови, чтобы по скребущему звуку определить проблемы со сцеплением. Пока мы медленно катились к воротам, персонал отеля выстроился перед входом, чтобы помахать на прощание. Перебираясь через рытвины и выбоины, мы проехали мимо лотков, на которых продавались кокосы, бананы и яркие надувные игрушки, а также мимо повсеместно расставленных статуй Будды (я к ним уже начинала привыкать).
Я спросила Лидию, почему по обочинам стоит столько новых самолетных кресел. Она ответила, что на Шри-Ланке они везде. Судя по всему, на фургоны, которые ввозили в страну без окон и сидений, делали налоговую скидку. Предприимчивые местные жители воспользовались этой лазейкой, чтобы существенно экономить на импорте. Так что сиденья устанавливали уже после таможни, причем не обязательно автомобильные. По нашему грузовику это было хорошо видно.
Завидев машину с монахами, некоторые горожане почтительно кланялись, а другие продолжали заниматься своими делами: покупали и продавали, сплетничали или несли что-то в корзинах на голове. За окном я заметила симпатичного безногого парня в инвалидной коляске, солдат с болтающимися за плечами автоматами, мальчишек, играющих в крикет, девушек с яркими зонтиками, выстроившихся вдоль железнодорожных путей, и белую цаплю на реке. Мужчина с коробкой на голове улыбнулся нам и предложил купить вечерние туфли, украшенные фальшивыми драгоценными камнями.
Дороги Шри-Ланки не для малодушных. В основном они двухполосные, хотя посередине есть третья, спорная полоса. Машины, едущие в обоих направлениях, довольно агрессивно – насколько это позволяло состояние дороги – заявляли на нее свои права. Водители давили на газ, отчаянно сигналили и бросали вызов другим автомобилям. И не уступали дорогу, даже если навстречу ехал грузовик со слоном в кузове. Мгновенный блеф, секундный обмен взглядами – и лобового столкновения чудом удавалось избежать.
Сидя в задней части фургона без спасительных объятий ремней безопасности, я, наверное, рисковала жизнью больше, чем когда-либо. Хотя я зря беспокоилась. Учитывая, что с нами ехал прославленный Учитель и две монахини, я думаю, что с неба за нашей машиной обязательно кто-нибудь приглядывал.
Мы остановились перед банком, чтобы я могла снять деньги и оплатить аренду фургона. Когда водитель снова повернул ключ в замке зажигания, двигатель на это никак не отреагировал. Отзывчивые охранники вызвались подтолкнуть фургон (с учетом того, что мы ехали в гору, это было очень благородно с их стороны). Мотор нехотя очнулся. Вспотевшие от усердия охранники торжествующе улыбнулись и помахали нам на прощание.
Деревни сменялись рисовыми плантациями, ананасовыми полями и банановыми рощами.
Пейзаж радовал глаз всеми оттенками зеленого – от мрачно-болотного до ярко-изумрудного. Когда дорога повернула к городу Канди[28] и стала совсем крутой, одна монахиня натянула на голову капюшон и заснула, как гусеница. Другая изредка протирала блестящую от пота лысую голову – кондиционер давно приказал долго жить, а открывать окна смысла не было: снаружи стояла не меньшая духота, чем внутри.
Мимо нас проносились деревья с листьями размером с тарелку, кладбища грузовиков и придорожные статуи Будды. Невыносимая жара не мешала любоваться красочным разнообразием этих мест. Рекламные плакаты были приятно сдержанными, по сравнению с полупорнографическими постерами, к которыми мы привыкли в Австралии. Женщины на них отличались скромными нарядами и отменным здоровьем, в отличие от своих искусственных и анорексичных западных коллег.
Дорога становилась все круче и опаснее; сцепление недовольно скрежетало. Пока мы взбирались на гору, на вершине которой расположилась торгующая керамикой деревня, я вспомнила, как двадцать пять лет назад летала на Бали. Люди вечно твердят, что до начала туристического бума там было лучше. Если они хотят посмотреть на Бали тех времен, им стоит посетить Шри-Ланку.
– Шриланкийцы не считают себя бедными, – сказала Лидия. – Зато думают, что люди с Запада несказанно богаты. Если посмотреть карту распределения богатств, это становится очевидным.
Моя одухотворенная дочь умела объяснять некоторые вещи с хирургической точностью. Она была права. По сравнению со шриланкийцами, мы буквально купались в роскоши и при этом обделяли сами себя, стремясь к тому, чего у нас нет.
Люди этого смытого наводнением, истерзанного войной, раздавленного цунами острова умудрились сохранить человечность, давно утраченную представителями западной цивилизации, которые были одержимы потреблением. Я чувствовала, что хочу разделить Шри-Ланку со всем миром и в то же время защитить ее от него. Если сюда хлынут туристы, страна материально обогатится и духовно обеднеет.
Монах попросил водителя остановиться возле кондитерской, чтобы попить чаю. После сурового внутреннего массажа, который пережили мои органы во время поездки, возможность распрямить ноги и походить воспринималась как высшее благо. Когда мы зашли в кондитерскую, местные взглянули на нашу компанию с искренним любопытством.
Глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к потемкам магазина. Обстановка была простой, но я сразу почувствовала себя как дома, словно попала в шри-ланкийский вариант моего любимого кафе. На прилавке возле входа были разложены домашние сладости. Мы выбрали то, что хотели, и стали ждать. Обслуживание показалось мне безупречным, хотя персонала, по западным стандартам, было слишком много. Один человек приносил нам сладости, другой наливал чай, а еще трое руководили процессом.
Над прилавком висела фотография сурового, но привлекательного мужчины с закрученными вверх усами. За прилавком стояла его постаревшая версия, преисполненная еще большего достоинства. Я попыталась улыбнуться. Мне ответили приветливым взглядом.
Проголодавшись в дороге, мы набросились на крепкий чай и восхитительное угощение. Конфеты с кунжутом порадовали меня насыщенным ореховым вкусом. Удивительно, почему слава о них еще не распространилась по всему миру? Конфеты из неочищенного тростникового сахара ничуть им не уступали. Что касается кокосового льда, в этом вопросе я считала себя знатоком: папа часто готовил его, когда мы были детьми. Но шри-ланкийская версия с кисло-розовыми полосками и кусочками мякоти затмевала все, что я пробовала прежде.