Восток

— Дай я хоть запишу, — взмолился Ян. — Зачем мне какой-то информационный отдел?

— На, — кидая ему тетрадь со стола, согласился Радогор. На обложке было написано: «География». И ниже: «талиб Нуялис». — Пиши… Для правильного информирования населения и цензуры печатных изданий, — ответил он на вопрос.

— О! — с уважением воскликнул Ян.

— Зря. Ирония тут неуместна. Позволяющих себе писать лишнее — в срочном порядке разгонять на все четыре стороны. Помнишь панику в начале войны? То-то. Ну вроде все, — дождавшись, пока Ян кончит старательно записывать, сообщил: — А! Обязательно финансово-хозяйственный отдел. Кто-то должен и мебель чинить, да и жалованье выдавать. Не всем за линию фронта ползать. Расту и начинаю многое понимать, — объяснил на иронический взгляд, — своевременное питание — важнейшая вещь. Вроде все. Основная задача КОП — предупреждение и подавление открытых выступлений против государственной власти в контакте с комендатурой, и внимание на экономические преступления. Сейчас это особенно важно. Теперь по кадрам. Сегодня это сложно, но стоит подумать заранее, кого брать на работу. Штрафных, судимых и должников — гнать.

— Вообще-то я тоже не святой.

— Ты меня понял. Русское подданство, желательно воинские чины. Звание не столь важно. Награды интересны. Возраст от двадцати одного до сорока лет. Где-то так. Юнкерам все равно доучиваться. Послабления исключительно по профессиональным качествам. Здоровье не мешает проверить. И обещай льготы. Пять, десять, пятнадцать, двадцать лет службы. Соответственное повышение жалованья и звания.

Ян посмотрел с интересом.

— Это не моя идея. Сам знаю: глупо сейчас обещать. Там так решили. При уходе на пенсию после двадцати лет единовременная выплата в двести пятьдесят и ежемесячная в девяносто дирхемов. — Ян хохотнул. — Ага, доживем ли… Сам прекрасно понимаю. Предложения, пожелания есть?

— А как же! Мне необходимо право продолжать регулировать экономические взаимоотношения хозяев с работниками. Это прекрасно относится к экономической безопасности. Если уж договор утвержден КОПом, никаких обращений поверх головы во Владимир.

— Не такая уж плохая мысль создать экономический отдел. Договорились.

— Право на аттестацию личного состава полиции и жандармерии. Пока они еще подчинены комендатуре. Вычистить особо противных типов и попробовать посадить на должности компетентных людей.

— Объем работы представляешь?

— Мне есть куда торопиться?

— Работай. Инициатива в армии наказуема. Потом и за это ответишь.

— Есть еще один скользкий вопрос. Почти двести человек в тюрьме сидят. Военные, талибы из медресе, чиновники, сильно верующие. Заговор был вполне реальный, тут сомнений нет, но подавляющее большинство ничего не сделало. Разговоры к делу не пришьешь. Выпускать их мне не с руки. А стрелять — весь Ярославль против себя восстановить. Почти все местные. Забери их к себе. Сунь в те места, где села жгли и одни собаки на пепелище воют. Ткни мордой в трупы, чтобы почувствовали и осознали. Пусть идут в первых рядах и искупают кровью.

— На меня свалить решение хочешь. Ты хороший, а я гад. Ладно. Дадим им выбор. Или пойдут добровольно, или будут дожидаться решения из Владимира. Не думаю, что пожалеют. Монархисты сейчас хуже крыс. Где увидят, там прихлопнут. Уголовников защитить не желаешь?

— Хм, — пожал печами Ян. — Неужели не доложили? Всех рецидивистов, проходящих по полицейским учетам и пойманных с оружием в результате облав в количестве восьмидесяти трех голов, я согласно законам военного времени того… На встречу с Аллахом препроводил. Наверняка на небесах это запланировано было. Кому срок не подошел, тот не попался.

— Опасный ты человек, — без всякой шутливости констатировал Радогор. — Раз — и решил вопрос бандитизма. Уцелевшие ведь еще опаснее будут, зная, что их ждет.

— Нет полного счастья на Руси. И кормить убийц в тюрьме годами не вижу необходимости.

— Да! — крикнул Радогор на стук в дверь. — Заходите.

— Извините, что мешаю, — сказала Айша, внимательно разглядывая лица. Поняла, что не ругаются, и уже увереннее продолжила: — Там подкатил к воротам грузовик. Приехали твои ребята, и настроены они не очень приятно. А твои, — сказала уже брату, — пропускать не хотят. Мужики все от рождения дебилы…

— Куда мама смотрит, — возмутился Радогор. — Такой лексикон у девушки!

— …И норовят посоревноваться в размере кулаков и количестве стволов. Как бы чего не произошло. Вы разберитесь. Стрельбы нам еще не хватает.

Они вышли на крыльцо и обнаружили занимательную картину. Айша не преувеличивала по женской привычке. Из кузова грузовика, вставшего на улице, недвусмысленно смотрело рыльце станкового «максима». С десяток вооруженных людей деловито готовились при малейшем движении открыть огонь по торчащим во дворе охранникам. Вид у тех был героический, но Ян обоих слишком давно знал, чтобы заблуждаться. Чувствовали они себя не слишком уютно. Обе стороны правильно оценивали результат столкновения.

Прямо в воротах шла оживленная дискуссия. Младший лейтенант Зибров требовал немедленно подать ему прямого начальника, на что торчащий в воротах другой младший лейтенант не менее ответственно заявлял, что нечего тут орать. Речи были длинны и красочны. Все это произносилось на правильном русском языке, где не было ни одного печатного слова, кроме «и», «в» и прочих предлогов. Еще фамилия звучала в оригинальном виде.

— Топалов, — спускаясь по ступенькам, сказал Ян, — убери ружо. Все в порядке. Все свои. Полное благолепие.

— Так это, старшина, то есть лейтенант, ты бы заткнул своего скандалиста. Че он взбесился? Нервный, понимаешь.

— А вы че дурью маетесь? Пропустили бы — и все дела. Мы ж с тобой два часа назад здоровались. Надо было сразу в глаз дать. Мало я тебя на фронте гонял. Ума так и не нажил.

— Так это не я! Это он, — показывая на незнакомого Яну лейтенанта, шепотом доложил старый знакомый. — Бдительный. Мы ж с Одиннадцатой армии, а это контрразведка.

— Рукоприкладство — это не наш метод, — заявил Радогор. Он так и вышел в одной гимнастерке без ремня, являя народу демократичность и домашность. — Сразу расстрелять. Совсем оборзели солдаты. Разговаривают с офицерами как у себя в деревне на завалинке. Че-че. Через плечо. — Демонстративно пожал Яну руку и громко сказал: — Завтра в восемь жду.

Тот раскланялся по дороге с незнакомым лейтенантом и, схватив Зиброва за плечо, потащил его на улицу.

«Набрал контингент довольно удачно, безжалостно изгоняя неспособных и поддерживая дисциплину. Ходят слухи, что за закрытыми дверями всерьез лупил бравших даже мелкие взятки и изгонял из отряда. Впрочем, никто не жаловался. Своих добровольцев держит крепко, и они ему доверяют. Полезно продвигать по службе», — вспомнил Радогор еще один абзац из характеристики.

Усмехнулся, вспоминая лично свой разбитый нос два года назад. Этот может, невзирая на чины. Для воспитания. И только дурак обидится — за дело. Повернулся и, тяжко вздохнув, пошел в дом. Предстояло продолжение семейной встречи. И не сбежишь. Зачем расстраивать. Лучше бы выпил как следует со старым товарищем — так нельзя. Еще не хватает завтра дышать перегаром на Морозова.

— Вы чего устроили? — прошипел Ян.

— Да я вернулся, Гусь говорит — ты к Нуялису пошел. Мало ли, с врачом корешишься, а сынок-то у него каратель. В Саратове устроил — не слышал? Вот так заявился и кучу народу к стенке поставил. Отсюда не видно, за дело или просто так. Чего вдруг такая любовь?

К грузовику подходили люди. Все старые знакомые. Всех он сам отбирал и назначал. Даже Варенко и Клычков со своей близорукостью. Это они меня спасать примчались, понял Ян. Невольно хотелось всех долго благодарить за самоотверженность и преданность, но как-то не по-товарищески. Они просто сделали то, что считали правильным. Остальное, даже последствия, побоку. Сами пришли, юнкеров поднимать не стали. Правильно сделали — мальчишки тут ни при чем.

— Я служил у него в роте старшиной, — сказал Ян для всех. — А Багратидзе у нас прямой начальник был. Надеюсь, в газетах имечко видели? Нерусское, хорошо запоминается. Грузин меня вряд ли помнит — старшин в армии много, — а собственный капитан не забыл. Предложение мне занятное поступило.