Бальзам на душу

– Нет базара! – залихватски отрапортовала выпускница романо-германского и, подхватив папку с таинственными документами, выпорхнула за дверь.

Вслед за ней разошлись и все остальные. Дверь нашего офиса запирала я, потому что уходила последней. Заперла на один оборот ключа – во-первых, долго задерживаться я не собиралась, а во-вторых, в здании, кроме нас, располагалась еще куча контор, имелась охрана – так что за безопасность я не слишком переживала.

Отыскав на стоянке свою потрепанную «Ладу», я поехала на Волгоградскую улицу. По идее, Мария Николаевна должна была давно вернуться домой – с момента ее ухода прошло уже два часа. По словам Марии Николаевны, сегодня она уже никуда не собиралась, поэтому я рассчитывала застать ее дома. Мне было не совсем ловко являться с плохими новостями, но не предупредить ее я не могла. Кто знает, чем все это может обернуться?

Ехать пришлось довольно далеко – Волгоградская улица – это почти окраина. Дорогу скрашивала чудесная весенняя погода. Солнце припекало вовсю, деревья шелестели молодой листвой, весело сверкали металлические детали автомобилей. Как говорится, жить бы да радоваться.

Теперь мне кажется странным, что в тот момент у меня не было никаких предчувствий. Обычно в таких случаях интуиция меня не подводит. Но в этот день я только радовалась солнечному дню и не ждала ничего плохого. По-видимому, в глубине души я все-таки не очень верила в каких-то загадочных убийц, в тайны Третьего рейха и прочие жуткие вещи. Я все-таки склонялась к тому, что Стрельников стал жертвой случайных обстоятельств. Мне казалось, что эта трагедия не должна иметь продолжения. Свою миссию я выполняла как чистую формальность.

Лишь когда я выехала на Волгоградскую и увидела впереди толпу, перекрывшую тротуар, в голове моей прозвучал тревожный звоночек. Это скопление людей не было похоже на обыкновенную очередь: уже издали было видно – там случилось что-то серьезное.

Совсем худо мне стало, когда я поняла – люди собрались как раз возле семьдесят восьмого дома. Все благодушие мигом отлетело от меня прочь. Я быстренько поставила машину у противоположного тротуара и направилась к месту происшествия. В тот же самый миг из-за поворота, завывая сиреной, выскочила «Скорая».

Толпа стояла настолько тесно, что не было никакой возможности пробиться поближе.

– Что случилось? – спросила я у лысого мужчины с хозяйственной сумкой в руках, широкая спина которого безнадежно загораживала мне обзор.

– Женщина выбросилась, – скупо сообщил он, полуобернувшись. – С пятого этажа.

– Совсем молодая! – сказал кто-то впереди. – И чего не хватало?

– Мужа у нее убили, – авторитетно разъяснила какая-то старушка – наверное, соседка. – Вчера только схоронила.

– Вот как, значит… Какая у кого судьба!

Я решительно пробилась вперед и схватила старушку за рукав.

– Когда это произошло? Сколько времени прошло?

Старушка покосилась на меня недовольно, но все-таки ответила:

– Да когда произошло? Вот только что и произошло. Я, было, во двор заходить начала, а тут кричат… Минут десять, может…

Ничего больше не выясняя, я бросилась во двор. Он был пуст – все его обитатели перекочевали на улицу глазеть на покойницу. Я нашла подъезд, в котором проживала Стрельникова, и бегом поднялась на пятый этаж. Дверь четырнадцатой квартиры была заперта, на звонки никто не отвечал. Я дождалась приезда милиции и вскрытия квартиры. Разумеется, там никого не оказалось. Если убийца и побывал здесь – а я в этом уже не сомневалась, – то давно смылся. У него была прекрасная возможность сделать это незаметно. Требовалось только хладнокровие. А у этого типа была, кажется, очень холодная кровь.

Глава 3

По привычке я действовала логично, последовательно и рационально, стараясь собрать как можно больше информации о случившемся. Но все это происходило автоматически, как бы без моего участия. На самом деле я пребывала в состоянии шока. Смерть Марии Николаевны поразила меня до глубины души, тем более что я несомненно ощущала долю вины за разыгравшуюся трагедию. Наверное, я ничем не могла бы реально ей помочь, но все равно – ощущение упущенной возможности надрывало мне душу.

Но только когда все окончилось – разъехались оперативники и разошлись зеваки, а я отправилась обратно в редакцию, – только тогда я осознала полной мерой, что Марии Николаевны Стрельниковой больше нет на свете. Смерть всегда поражает, сколько бы ты с ней ни сталкивался – особенно насильственная смерть. А в том, что Мария Николаевна стала жертвой насилия, я теперь почти не сомневалась. С момента нашей встречи прошло совсем немного времени, и я в деталях помнила лицо Марии Николаевны, ее голос, жесты – она не была похожа на самоубийцу.

Но, сделав такой вывод, я неизбежно должна была сделать еще один – зловещий Некто, целенаправленно ищущий бумаги из тайника, действительно существует! И в процессе своих поисков он неизбежно доберется до нашей редакции – сомневаться в этом не приходилось – с его-то настойчивостью!

Мне очень хотелось ошибиться. Я была слишком потрясена смертью Стрельниковой и вполне могла преувеличить, а то и выдумать опасность. Мне было просто необходимо выслушать сейчас чье-то разумное и беспристрастное мнение. Лучше всего, если бы это был Сергей Иванович Кряжимский.

Однако он еще не вернулся. В редакции меня встретил Ромка. Он выглядел расстроенным и одиноким.

– Только не говори мне, что стряслось что-то ужасное! – сварливо предупредила я его. – Мне этого не выдержать.

– Почему ужасное? – кисло возразил Ромка. – Просто нам не повезло. Этот чертов дом уже сломали. Теперь там вывозят мусор – на самосвалах, представляете?

– Это не так уж сложно себе представить, – заметила я. – Мусор, как правило, именно на самосвалах и вывозят. А вот ты можешь себе представить, что Стрельникова только что выбросилась из окна своей квартиры? Или ей помогли в этом. Не знаю, может ли какой-то вариант в данном случае считаться лучшим.

– Да вы что?! – ахнул Ромка. – Это правда? Что же теперь делать?

– Что делать, я и сама не знаю, – призналась я. – Боюсь в это поверить, но, сдается, за бумагами Стрельникова идет настоящая охота. Проще, конечно, считать все это совпадениями, но слишком жутко эти совпадения выглядят… Надо бы обсудить это с Кряжимским и Виктором. Где, кстати, он?

– Он сейчас в фотолаборатории, – рассеянно ответил Ромка и тут же сказал: – Знаете, что я подумал, Ольга Юрьевна? А что, если Стрельникова успела рассказать кому-то, где сейчас эти бумаги? Значит…

– В том-то и дело! – без энтузиазма подхватила я. – Об этом я тоже подумала в первую очередь. Может статься, что в самое ближайшее время к нам наведаются незваные гости. Нужно быть ко всему готовыми, Ромка!

Наш курьер почесал в затылке и смущенно ухмыльнулся.

– Я, как пионер, всегда готов, – пробормотал он. – Только хорошо бы все-таки подумать о каких-то мерах безопасности… Может, раздать всем газовые баллончики, Ольга Юрьевна?

– Чтобы брызгать на каждого, кто войдет в редакцию? – поинтересовалась я. – Это не наш метод. Я имела в виду совсем другое. Нам нужно держаться всем вместе и быть бдительными. И нужно предупредить охрану в здании – а то они привыкли спать и резаться в карты…

– Вы хотите посвятить их в наши дела? – озабоченно спросил Ромка.

– Нет, разумеется, – сказала я. – Просто попрошу поменьше спать.

Я старалась сохранять видимость беззаботности, но, по правде сказать, на душе у меня скребли кошки. И теперь я поневоле с возрастающим напряжением прислушивалась к любым шагам за дверью, к каждому телефонному звонку, к малейшему шороху. Потом пришел Кряжимский – я вывалила на него все наши проблемы, и только тогда мне стало чуть-чуть полегче.

Сергей Иванович очень расстроился.

– Но, позвольте, что же это такое?! – растерянно бормотал он, взволнованно расхаживая по комнате. – Неужели все это настолько серьезно? Простите меня, всего-то за неделю два человека погибли страшной смертью из-за каких-то клочков бумаги. Уму непостижимо!