Посланник

  - Так точно, товарищ верховный главнокомандующий, понятно.

  - Николай Петрович, - обратился к нему Мешков, - у вас вопросы будут.

  - Нет, Владимир Сергеевич, спасибо. - Он повернулся к Кузнецову. - Товарищ капитан первого ранга, приказываю вам прибыть на свой корабль и ждать меня. Полагаю, вы меня запомнили. Я прибуду без формы, в гражданской одежде. Для экипажа я не генерал-лейтенант, а вице-адмирал, так, полагаю, будет лучше. Дальнейшие указания получите на месте. Все, можете идти.

  Кузнецов посмотрел на две звезды Героя у Михайлова на груди, потом на Прези-дента.

  - Иди, капитан, иди. Теперь он у тебя командир, - Мешков улыбнулся, подбадри-вая то ли капитана, то ли себя самого.

  LХХIV

  Михайлов прибыл на судоремонтный завод, где стояла на стапелях АПЛ через три дня.

  Матрос остановил его.

  - Сюда нельзя, гражданин.

  - Позови командира, матрос.

  - Как доложить?

  - Михайлов.

  Матрос пожал плечами и убежал, вернулся с дежурным офицером.

  - Кто вы? Фамилия Михайлов мне ни о чем не говорит.

  Капитан-лейтенант разглядывал штатского с каким-то морским превосходством. Так, по крайней мере, показалось гражданскому.

  - Поэтому вы и не командир корабля, товарищ капитан-лейтенант. Доложите ко-мандиру.

  Моряки вновь разглядывали штатского, тянули время, желая показать, что "граж-данские здесь не пляшут". Наконец капитан-лейтенант повернулся и пошел неторопливой качающейся походкой.

  Михайлову пришлось ждать минут десять. Даже матрос уже стал беспокоиться. Видимо, капитан-лейтенант решил повременить и сразу не докладывать командиру о прибытии штатского.

  Вскоре он улыбнулся - командир бегом выскочил из рубки и подошел строевым шагом.

  - Товарищ вице-адмирал...

  - Вольно, командир. Пойдем, показывай свой крейсер.

  Они прошли в каюту командира.

  -Давайте знакомиться ближе, товарищ Кузнецов, - начал Михайлов, - меня зовут Николай Петрович.

  - Николай Васильевич.

  - Тезка, значит, - улыбнулся Михайлов. - Как вы считаете, командир, я правильно сделал, что представился вице-адмиралом или мне все-таки лучше быть самим собой, то есть генерал-лейтенантом? Как отреагирует на меня ваша команда в походе?

  Кузнецов немного подумал.

  - Лучше представляться генерал-лейтенантом, Николай Петрович. Вы не моряк, команда сразу вас раскусит, пойдут кривотолки... что за адмирал такой...

  - Я понял, Николай Васильевич, и согласен. Пробуду я у вас на лодке неделю или месяц - не знаю сам. Поэтому хотелось бы определиться с каютой вначале.

  - Оставайтесь в моей, я перейду к старпому.

  - Нет, это психологически не выгодно. Нам предстоит очень важный поход. От вас, Николай Васильевич, потребуется высший пилотаж моряка, если можно так выра-зиться. А у вас даже каюты нет, где можно отдохнуть и спокойно подумать. Каюту стар-пома тоже не хотелось бы задействовать - это второй человек на корабле. Подберите мне каюту любого офицера.

  - Товарищ генерал-лейтенант...

  - Когда мы не на службе, - перебил его Михайлов, - или, как это у вас - не на вах-те, то лучше по имени отчеству.

  - Хорошо, Николай Петрович. Мы со старпомом старые друзья, давно вместе, со-ветуемся иногда друг с другом. Поэтому: оставайтесь в моей каюте.

  - Договорились, командир, - Михайлов улыбнулся. - Теперь о главном. - Его лицо стало серьезным. - Мы простоим здесь несколько дней, необходимо немного модернизировать лодку. Потом предстоит поход, его задачу я поставлю позднее. Сейчас соберите всех офицеров в кают-компании. Представлять меня пока не нужно. Выполняйте.

  - Есть, собрать всех офицеров в кают-компании.

  Кузнецов снял переговорную трубку.

  - Внимание, говорит командир, всем офицерам немедленно собраться в кают-компании.

  - Через сколько соберутся? - спросил Михайлов.

  - Через две минуты, товарищ генерал-лейтенант.

  - Хорошо, идите. Я пока переоденусь в форму.

  - Товарищ генерал-лейтенант, разрешите вопрос?

  Михайлов кивнул головой.

  - Разрешаю.

  - Я видел у вас две звезды Героя России, вы воевали в Афганистане?

  - Нет, но вы скоро все поймете. Идите, в кают-компанию я приду сам.

  - Есть, - Кузнецов козырнул и вышел.

  В кают-компании офицеры недоуменно смотрели на командира. Он сел на место старпома, а его кресло оставалось свободным. Шушукались потихоньку: такого еще не бывало. Вошел Михайлов.

  - Товарищи офицеры, - скомандовал Кузнецов.

  - Товарищи офицеры, - приветствовал Михайлов и сел в кресло командира. Начал без предисловий: - Вам предстоит боевой поход. Возможно, вы не вернетесь из него. Шансы вернуться или остаться в море пятьдесят на пятьдесят. В этот поход пойдут только добровольцы. Подумайте сами, доведите ситуацию до каждого матроса, старшины и мич-мана. Повторяю - поход добровольный, за отказ наказан никто не будет. Времени на раз-думья даю полчаса. Через тридцать минут приказываю всем офицерам собраться здесь и доложить о личном решении, о решении каждого подчиненного матроса, старшины и мичмана. Спасибо, все свободны.

  Михайлов вернулся в капитанскую каюту. Через двадцать пять минут вошел Куз-нецов.

  - Разрешите?

  - Входите, Николай Васильевич. Не обижайтесь, но вынужден спросить и вас - какое решение вы приняли?

  - Если вынуждены, - усмехнулся он, - тогда не обижаюсь. Я иду в поход.

  - Много вопросов задавали офицеры? - спросил Михайлов.

  - Много, - вздохнул Кузнецов, - но что я им отвечу: сам ничего не знаю. Экипаж проверенный, в разные походы ходили... Сам переживаю, Николай Петрович, какое ре-шение примут?

  - Я понимаю, Николай Васильевич, неизвестность - худший враг. Да и я говорил резковато, ни слова о Родине и воинском долге.

  - Может этим вы подтолкнули кого-то к принятию решения?

  - Может и так, Николай Васильевич, может и так. Но решение они должны при-нять сами, без давления Родиной и офицерским долгом. Мне, ведь, тоже жить хочется и близкие не знают об опасности. Знает сын, но он верит, что я справлюсь.

  - Сын? Сколько ему?

  - Девять лет скоро. Это тот мальчик, который был на приеме у Президента со мной. Помните? - Михайлов глянул на часы. - Идемте, тридцать минут истекли.

  Он вышел, так и не дав возможности ответить Кузнецову.

  Через десять минут на берег сошли с вещами два матроса срочной службы и тот капитан-лейтенант, который "не ласково" встретил Михайлова.

  - Я рад, что экипаж очистился, - начал говорить генерал, - и что теперь мы вместе. Ваш командир, капитан первого ранга Кузнецов Николай Васильевич, - он встал, Михай-лов жестом руки посадил его, - три дня назад был у верховного главнокомандующего вооруженными силами Мешкова, Президента Российской Федерации и получил приказ. С этого момента экипаж корабля и он сам подчиняется только лично мне. Министр обороны и командующий флотом получили соответствующие указания, теперь вы не имеете права выполнять их приказы и распоряжения. Это связано с моими особыми полномочиями и разрешением на применение ядерного оружия без согласования с кем-либо другим. Я хочу, чтобы вы это знали заранее и у вас не возникали вопросы, например, что творит этот сухопутный генерал.

  Я верю, что наш поход закончится успешно, - продолжал Михайлов, - только по-беда - других слов не знаю и не признаю. Самый большой враг солдата и моряка - это неизвестность, не ясность. Я принял стратегическое командование этой подводной лодкой, тактические вопросы станет решать капитан первого ранга Кузнецов. Почему принято именно такое решение? Потому, что я лучше любого из вас знаю возможности и способности этого корабля. Это не праздные слова, товарищи офицеры, я не простой генерал, я отец этой лодки, ее родитель и создатель. Я никогда не ходил в море, но, если я родил такое морское дитя - могу я чуть-чуть считать себя моряком, как вы думаете, товарищи офицеры?