Страница 35 из 210
Сама по себе экспрессия совокупно с сюжетом вызывает впервые такие чувства, которых до того, «в жизни», человек не испытывал («героизм», «самоотверженность», «преданность» и т.п.), — первое их знание но это знание — переводимое, недаром оно в значительной степени идет от самого сюжета (о чем говорилось в п. 8). Тут искусство, если есть знание, то того же вида, что и научное, исходящее от жизни. Искусство тут, скорее, расширение самой жизни, чем специфическое знание.
Со стороны внешних форм, но не как форм материала, а процесса оформления и выражаемого нами — поскольку экспрессия есть выражение творящих: художника, «гения» (на романтическом языке).
а) Восхождение к самому «творцу»: 1) научное (например, искусствознание) - объект 1) истории, 2) психологии - и соответствующие принципы. Но, с другой стороны, тут и встречаемся с другим: контемпляционным, практическим — утверждение, признание его бытия, наличности, как некоторое «сердечное» утверждение, чувство и сочувствие, конкенциальность, творческое сопереживание. = Эмоциональное содержание: исход — субъективная или объективная эстетика? В известном и вполне оправдываемом смысле можно сказать, что эмоциональная нагруженность художественного произведения есть тоже его содержание. И это эмоциональное содержание трактуется нами в корреляции с экспрессивными формами. Но возникает вопрос о предмете как носителе этого содержания. Ответ психологии, социологии непременно носит свой онтологический характер, и в зтом смысле он - всегда остается — materia circa quam. Попытка в той
же плоскости разрешить так же проблему — materia in qua, кончается односторонним, неполным, психологизирующим выводом, утверждающим в качестве субъекта лишь созерцающего индивида. Здесь - неисчерпаемый запас аргументов психологической, субъективной эстетики, здесь же — видно, что эта односторонность — принципиальная ошибка, содержащая иллюзию невозможности принципиальной объективной эстетики. Непосредственное «практическое» утверждение абсолютного субъекта как «самосознания» в общности («среда», через которую идея или смысл воплощаются в художественной вещи), напротив, если само и не создает еще возможности объективной эстетики, то освещается в своей истинности именно ее светом.
Берензон (95 страница): То знание, которое дает искусство, как специфическое дается и «жизнью», но в искусстве — ярче, тверже; это — именно само бытие; в искусстве оно ярче, потому что в нем дается, как такое, культурное бытие.
b) Здесь перед нами некоторый «сам», который настолько в художественном произведении, «воплощен» в нем, что мы прямо и непосредственно отожествляем его самого и его произведение («это — Пушкин» и т.п.21), он слит со своим произведением: мы изучаем художественное произведение и наслаждаемся им, а он сам — здесь же, непосредственно ощутимый, чуемый, здесь — налицо. Как эмпирическое самосознание оно доступно только «самому». Нужно быть в нем, чтобы знать его. Точно так же, как абсолютный, он может стоять в отношении только к себе же (fur sich в смысле Гегеля). Поэтому знание о нем есть участие в нем. Лишь когда мы сами им становимся, он сохраняет свое fiir sich, иначе он был бы в отношении к нам не абсолютным!
c) Художественное произведение есть его собственное самосознание, он сам в нем видит, узнает и познает себя, как и мы его самого! Мы как бы прямо входим в его сознание себя, участвуем в нем, свое сознание себя сочетаем в единство с его сознанием себя, свое самосознание с его самосознанием] Это есть, действительно, не сводимое и непереводимое в объективное познание единство самого чувства, непосредственно, в презентативной контемпляции, данная конкретная общность самости творца и зрителя22. Это и есть то самое «касанье» двух живых существ, без которого нет полноты жизни, и нет без него полноты художественного наслаждения. «Перевод» общения в научный объект уничтожает его актуальность и делает нас изолированными индивидами!
d) Непереводимость - можно иллюстрировать как путь от практического на высшую ступень — без потери субъекта, что имеет место в
21 См.: Jones. Brawning. Р. 24 - 25.
22 Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа. С. 78 - 83. (я и ты!).
научном познании2-1. «Перевод» сам есть диалектический переход; от восприятия к понятию — показал Гегель (от непосредственного к опосредованному и новое непосредственное!). Но вопрос: есть ли в восприятии что-нибудь, что этому переводу не поддается? Может казаться, что утверждение означало бы отсутствие диалектики: абсолютная непереводимость в «восприятие»! Но в действительности не так: нет ли чего-либо, что терялось бы в первой диалектике, но испытывало второе движение, по иному пути? Априори отчего же? То самое, что отметается при переходе к «понятию», - именно оно — то «абсолютное» и диалектике не подвержено? А если подвержено, то, куда идет все чувственно-эмоциональное? К жизни, поскольку «восприятие» - жизненный процесс. — Однако «знание» ли? Так: к понятию — от своего восприятия, потеря собственника; чувство же остается, как «мое», но диалектики — не в «предмет» (путь понятия), а в другой субъект, не — мое, но и не «его», — а так как нет и понятия Я, — то остается: «наше»; «наше», как содержание - уже по пути предмета, но его наличность так же непосредственна (временная, непосредственная), как и у «мое».
Таким образом, через эту общность и это общение искусство и становится видом знания: оно приводит к знанию творческого «лица» (лика и облика) - [не индивида (!) или коллектива, эпохи, народа, класса и т.д.) — что раскрывает объективное знание, но не как «перевод», а самостоятельно и рядом Это, действительно, sui generis, знание, удовлетворяющее вышепоставленным условиям и несводимое к объективному знанию24.
10) Общая характеристика этого знания
Основной принцип возможного бытия и, respective, логический принцип есть принцип противоречия. Но именно как принцип возможного бытия он имеет практическое значение лишь, когда мы имеем дело с бытием действительным или осуществленным. Не все, что мыслимо, есть и осуществимо, но то, что есть или осуществлено, то необходимо мыслимо. Следовательно, раз нечто практически есть, практически осуществлено, оно может быть и должно быть теоретически оправдано, обосновано: все действительное — разумно. Но весь вопрос, прежде всего, в том, что же есть? Для разума, для теории все, что разумно, мыслимо, то и есть. Но что в действительности есть, что осуществлено, об этом решает практика. Раз нечто практически есть,
21 2 страница конспекта - оборот.
-4 В пример положительный см. статью: Alexander S. Art to Science // Journal of philosophical studies. V. I i. 1927. Он раскрывает, обращаясь к воплощению, которое для знания - объективно, - туг мировоззрение и прочее.
ему можно найти разумное обоснование. Но есть ли оно? — решает не разум. — Однако, именно потому, что разум обосновывает, ему принадлежит голос и в вопросе о бытии, а не только его обосновании, но все-таки тут его право голоса ограничено: это право - оптического veto. Утвержденное практически бытие подтверждается теоретическим разумом, и, если нечто есть, разум не может отказать ему в его праве на бытие, но если разум не может найти обоснование, права разумности чему-то утверждаемому, то это значит: его, утверждаемого, в действительности нет. Разум не уничтожает ничего сущего в действительности, так же, как и не создает его, он лишь подтверждает сущее, а разрушает и уничтожает - иллюзорное. Практика, как такая, к правде глуха, она поставляет одинаково и действительное и фиктивное. Преимущество строгого научного познания в том, что, исходя из разумных оснований, оно ищет в практически данном, - действительном и иллюзорном вместе, — того, что является осуществлением и выполнением этих оснований. - Художественное познание — только практическое, но его specificum: культурное самосознание и его общность; иллюзорное и фиктивное здесь имеют особое значение, во-первых, поскольку они сами — возможность, которая может быть осуществлена, во-вторых, поскольку их признание может стать императивом, побуждающим к осуществлению, идеалом, и в целом, наконец, поскольку, и, оставаясь иллюзиями и фикциями, они имеют свою особую действительность, философски определимую как актуальность.