Страница 39 из 54
II И вот уж остров, где жил мой враг, явился нам сквозь туман; Но шквал внезапный унес корабль в неведомый океан. III И мы приплыли, в волнах проблуждав, к Острову Тишины, Где вал океанский беззвучно бил в прибрежные валуны, Где без журчанья струились ручьи, где с каменного плато, Весь в брызгах, рушился вниз водопад, но грома не слышал никто, Где тополи и кипарисы росли, не ведая гула бурь, Где возносила ветви сосна в заоблачную лазурь, Где жаворонок не мог запеть, взмывая в небо с земли, Где петух кукарекать и бык мычать и пес брехать не могли. И мы обошли весь остров кругом, прошли из конца в конец, Казался он прекрасным, как жизнь, но был немым, как мертвец. И наши собственные голоса для собственных наших ушей Звучали в этом проклятом краю как писк летучих мышей. Могучие, с крепкой грудью мужи, чей оглушительный крик Мог в битве сотню бойцов увлечь против тысячи пик, Вскипали гневом, безумно ярясь на друга, как на врага, — Пока не покинули мы, наконец, опасные берега. IV И мы приплыли на Остров Птиц, в которых вселился бес, Их стаи, по-человечьи крича, будили берег и лес. Они кричали с высоких ветвей несколько раз на дню, И при каждом крике ломался плуг и хлеб засыхал на корню, И дохла скотина, и крыша текла, и вспыхивал дом огнем, И замертво падал путник в лесу, как будто сразил его гром. И этот крик заражал сердца такой враждой, что друзья, Крича, выхватывали мечи, друг друга насмерть разя. Едва я смог их разнять и забрать подальше от той земли. Мы бросили мертвых на берегу и раненых только спасли. V И мы приплыли на Остров Цветов; еще средь моря донес К нам ветер, привеявший из-за волн, благоухание роз. Там желтый утесник и страстоцвет росли на уступах скал, И склоны прибрежные алый вьюнок гирляндами обвивал; И конус самой главной горы, ее ослепительный пик Был лилиями, как покрывалом, укрыт, и этот цветущий ледник Царственных лилий переходил ниже по склону в костер Маков, тюльпанов и красных роз, в их самоцветный узор; Ни рощи там не было, ни деревца: только лавина цветов От верха горы до синей волны, плещущей у берегов. И мы катались на ложе цветов, блаженством упоены, И распевали про Финна-вождя саги седой старины, Облеплены золотистой пыльцой от головы до ног… Но горло жгло, и хотелось пить — о хоть бы воды глоток! О хоть бы какой-нибудь свежий плод — не все ж цветы да цветы! И мы прокляли этот остров бессмысленной красоты, И мы рвали цветы, и топтали цветы, чтобы больше они не росли; И, гневные, взошли на корабль и уплыли от той земли. VI И мы приплыли на Остров Плодов, похожий на дивный сад; Прельщая пурпуром и янтарем, свисал с ветвей виноград, И теплая дыня, как солнечный шар, лежала на смуглом песке, И смоквы манили от берега прочь, теряясь в ближнем леске; И надо всем возвышалась гора, как самоцветный трон, Был воздух над ней ароматом слив и груш золотых напоён, И ягоды, рдея гроздьями звезд, сверкали над головой; Но были плоды и гроздья полны отравой тайной, хмельной. А на вершине горы был сад из яблоневых дерев, Плоды невиданной величины теснились в кронах, созрев, Так плотно, что щелочки для листа не оставалось внутри, И были яблоки жарче стыда, румяней самой зари. Три дня мы впивали опасный хмель, вкушали сладкую сыть, Пока не схватились вновь за мечи и стали друг друга разить; Но я ел мало — и, как дошло до драки, встал поперек, Напомнил про смерть своего отца и на корабль их увлек. VII И мы приплыли на Остров Огня; был виден издалека Средь моря высокий огненный столп, вздымавшийся под облака; Но, привороженные чудным огнем, едва мы стоять могли На этом дрожащем, как трус в бою, шатучем клочке земли; Весь остров словно ходил ходуном, и некоторые, не стерпев Качанья земли и гула огня, бросались в огненный зев; Мы спешно отплыли — и в глубине прозрачной, как воздух, воды Узрели волшебные города, башни, дворцы и сады, Там в волнах какой-то прекрасный рай просвечивал нам со дна, Как образ иных, блаженных времен и грезы вечного сна! И я не успел и слова сказать, как трое лучших из нас Прыгнули в море вниз головой — и образ райский погас. VIII И мы приплыли на Остров Даров, где низко плывут облака, Где каждое утра прямо с небес протягивается Рука И раскрывает ладонь и кладет рядом с каждым, кто спит Или встает ото сна, его хлеб, чтобы весь день был он сыт. О славный остров! Журчание струй! Блаженные щедрые дни! И мы вспоминали доблесть отцов и подвиги нашей родни, И мы распевали саги отцов, у кромки моря бродя, И славили, сидя возле костров, сраженья Финна-вождя. Но вскоре приелся хлеб даровой, пришла за скукой тоска, И нам опротивел Остров Даров и утренняя Рука, И нам надоело бродить и зевать и восхвалять старину, Мы стали играть — поначалу в мяч, потом — для потехи — в войну, Опасная эта игра для тех, кто страстью битв обуян! Мы стерли кровь со своих мечей и вновь ушли в океан. IX И мы приплыли на Остров Ведьм, чьи сладкие голоса «Сюда, сюда, чужеземец, плыви!» — как будто за волоса Тянули нас к этому брегу, где в отблесках рдяных туч, В рассветном золоте и в дыму нагая, как солнца луч, Колдунья стояла на каждой скале, и было на острове их — Как белых птиц на гнездовье, прельстительных и молодых; Одни махали с утесов, другие резвились в волнах; Но я отвернул корабль от земли, ибо объял меня страх.