Страница 17 из 21
– Утром, – заговорила она снова, – ты сказал, что хорошо знаешь это побережье… Это правда?
Она сидела, не шевелясь, по-прежнему подпирая локоть одной руки другой и держа сигарету в пальцах, и вопросительно смотрела на него. Интересно, подумал он, как делают эту стрижку, такую асимметричную и такую совершенную. Как же, черт возьми, это делается?
– Это первый из твоих трех вопросов?
– Да.
Он слегка вскинул плечи.
– Конечно, правда. В детстве я там плавал, а потом сотни раз на чем только там не ходил и вдоль самого берега, и в открытом море.
– Ты умеешь определять координаты по старинным картам?
Практичная. Это точное слово. Она была практичной женщиной, все у нее по полочкам разложено. Можно подумать, слегка забавляясь, решил он, что она нанимает меня на работу.
– Если ты имеешь в виду карты Уррутии, то у него погрешность в одну минуту по широте означает ошибку в одну милю… – Он поднял руку перед собой, словно показывая по воображаемой карте. – В море всегда все относительно, но попробовать бы я мог.
И он погрузился в размышления. Ну вот, кое-что начинает проясняться. Зас снова лизнул руку, которую Кой протянул за стаканом, стоявшим на столике.
– В конце концов, – он отхлебнул тоника, – это моя профессия.
Она сидела нога на ногу и покачивала ступней, затянутой в черный чулок. Склонив голову набок, она смотрела на Коя, это означало, как Кой уже знал, что она что-то обдумывает или рассчитывает.
– Поработаешь на нас? – Она по-прежнему пристально смотрела на него сквозь дым своей сигареты. – Мы тебе заплатим, разумеется.
Несколько секунд он сидел с открытым ртом.
– Ты имеешь в виду: на тебя и на твой музей?
– Вот именно.
Он отставил стакан, закрыл рот, взглянул в преданные глаза Заса, оглядел комнату. Внизу, на улице, за автозаправочной станцией «Репсоль» и вокзалом Аточа, виднелась сложная вязь железнодорожных рельсов, освещенных лишь местами.
– Похоже, тебя это не очень привлекает, – прошептала она и презрительно улыбнулась. – Жаль…
Она наклонилась, чтобы стряхнуть пепел с сигареты, свитер натянулся, обрисовывая ее фигуру. Бог ты мой, подумал он. На нее почти больно смотреть.
– Да нет, – сказал он. – Ты меня просто ошарашила, – и он скривил губы. – Вряд ли твой капитан второго ранга, твой шеф…
– Это мое дело, – перебила она. – Я сама могу подбирать сотрудников.
– Знаешь, на Военно-морском флоте, наверное, достаточно компетентных людей, не сажавших свое судно на мель…
Она посмотрела на него долгим взглядом, и он сказал себе: приехали, приятель. Поднимайся и застегивай тужурку, не то дама выставит тебя пинками.
Ты этого заслуживаешь – за свое остроумие и длинный язык. За то, что ненормальный и вообще дурак.
– Послушай, Кой, – она впервые произнесла его имя, глядя ему в глаза. – У меня есть одна проблема.
Я провела исследование, я владею теорией и необходимыми сведениями… Но чтобы реализовать это, мне необходимо кое-что еще. Море я знаю по книгам, кино, пляжам… По моей работе. Конечно, есть и книги; прочитав их, ты как бы переживаешь шторм в открытом море или стоишь рядом с Нельсоном в битве при Абу-Кире или Трафальгаре… Но мне нужен еще кто-то… Кто окажет мне практическую поддержку. Обеспечит, так сказать, связь с реальностью.
– Это я прекрасно понимаю. Но все это тебе может предоставить министерство Военно-морского флота. Почему бы тебе не попросить их?
– Я и прошу. Тебя. Ты – не военный. Ты один. – Она оценивающе оглядела его сквозь голубые извилины табачного дыма. – С тобой мне будет во всех отношениях проще. Если я тебя найму, я и буду тебя контролировать… Я буду твоим начальником. Понимаешь?
– Понимаю.
– С военными это не пройдет.
Тут Кою нечего было возразить. Тут все ясно. Нашивок на рукаве у нее нет, и каждые двадцать восемь дней приходят месячные. Он был уверен, что у нее все происходит именно так, ни днем раньше, ни днем позже. Хорошо отлаженный механизм. Стоит только посмотреть на нее, и сразу понимаешь, что у нее дважды два – всегда четыре.
– Да уж, – сказал он. – Отчитываться, разумеется, будут не они, а ты перед ними.
– Вот именно. Атак я располагаю свободой действий, сроком в три месяца и некоторой суммой денег… Их немного, но должно хватить.
Кой опять взглянул в окно. Внизу подползала к платформе светящаяся змея поезда с яркими окошками. Он думал о капитане второго ранга, о том, что Танжер смотрела на своего начальника так же, как смотрит на него, о том, как она, умело владея оружием взглядов и мгновений безмолвия, убеждала его представить проект адмиралу. Очень интересный проект, дон Такой-то. В высшей степени компетентная молодая особа. К тому же дочь полковника. Красивая девушка, кстати сказать. В общем, она из наших. Кой спрашивал себя, какой еще выпускнице исторического факультета, прошедшей по конкурсу в музей, давали карт-бланш на поиски затонувшего корабля просто так, за красивые глаза.
– Почему бы и нет, – сказал он наконец.
Он откинулся на спинку и снова почесал Заса за ушами. Ситуация его забавляла, и он улыбнулся. Как бы то ни было, три месяца рядом с ней – прекрасная плата за секстант «Вимс энд Плат».
– А потом, – добавил он, словно размышляя, – делать-то мне все равно нечего.
Танжер не выказала ни удовлетворения, ни разочарования. Она только наклонила голову, как делала уже не раз, и кончики волос опять коснулись ее лица.
Она не сводила с Коя глаз.
– Спасибо.
Это слово прозвучало, когда он уже совсем было собрался спросить, почему она ничего не говорит.
– Не за что. – Кой потер нос. – А теперь моя очередь. Ты мне обещала ответить на один вопрос…
Что именно вы ищете?
– Ты же знаешь. Мы ищем «Деи Глорию».
– Это понятно. Я спрашиваю – зачем? Тебе это зачем?
– Мне лично? Не учитывая интересы музея?
– Да. Не учитывая интересы музея.
Свет косо падал на ее веснушчатое лицо и высвечивал линии плававших в комнате завитков дыма от почти догоревшей сигареты. Игра света и тени придавала ее волосам оттенок темного золота.
– Этот корабль преследует меня уже давно. А теперь я, видимо, знаю, где он находится.
Так вот оно что. Кой чуть не хлопнул себя по лбу, как бы признаваясь в собственной глупости. Он посмотрел на фотографию в рамочке: Танжер, девочка-подросток, светлые волосы, веснушки, майка, едва доходящая до смуглых голых бедер, прижалась к груди пожилого мужчины – белая рубашка, короткая стрижка, бронзовая от солнца кожа. Лет пятьдесят, прикинул Кой. А ей – лет четырнадцать. Они сняты на фоне моря, и между девочкой и мужчиной определенно есть сходство – один и тот же лоб и волевой подбородок. Танжер улыбается в объектив, и глаза ее на фотографии куда более ясные и сияющие, чем теперь. Она словно в ожидании – подарка, открытия, сюрприза. Кой вспомнил: ЗУУ. Закон убывающей улыбки. Наверное, в жизни так улыбаются только в четырнадцать, а потом возраст замораживает губы.
– Стоп. Никаких затонувших сокровищ уже не существует.
– Ты ошибаешься, – сурово взглянула она на него. – Еще существуют.
Чтобы убедить его, она заговорила об охотниках за сокровищами. Эти-то существуют на самом деле, носятся со своими тайнами и старинными картами, рыщут в поисках сокрытого на дне морском. Роются в кипах старых документов в севильском Архиве Индий, бродят по музеям и портам с таким видом, словно попали туда случайно, пытаются что-то выведать, не возбудив подозрений и не выдав никому своих замыслов. Она сама знает таких, они заходят в дом номер пять на Пасео-дель-Прадо в поисках необходимых им сведений, стараясь при этом скрыть свои намерения; они просят показать им какие-нибудь архивные материалы или старинные карты, напуская дымовую завесу липовых данных, чтобы не обнаружить своих истинных целей. Один из них, очень симпатичный итальянец, даже стал ухаживать за приятельницей и коллегой Танжер – этим способом он хотел добраться до тех материалов, которые посетителям не выдают. Это люди необычные, интересные, авантюристы особого рода, мечтатели и честолюбцы. В большинстве своем они кажутся книжными червями, этакие толстячки-очкарики, и совсем не похожи на мускулистых, загорелых, покрытых татуировками героев кинофильмов и телерепортажей. Девять из десяти гоняются за несбыточными мечтами, и только одному из тысячи удается добиться своего.