Зов Уршада

Он оказался очень быстрым противником, несмотря на тяжелый торс. Я встречала немало рыцарей Плаща, те грызут кору или вдыхают дым дерева боа, чтобы добавить скорости, хотя позже скорость превращает сердце в тряпку. Этот смуглый парень двигался шустро, хотя ничего не курил и не грыз.

Он уклонился от лезвия, сделал обманный резкий выпад ногой. Я нанесла поземный, с подшагом левой, и сразу засечный, но он снова меня опередил! Я еле уклонилась от окованной металлом подошвы его туфли, тут он задел меня слабо, но от прикосновения его черной дубины у меня в глазах полыхнули молнии, а колени стали чужими. Потом я узнала, как это называется. Шокер.

Я повалилась на бок, не в силах произнести даже слабый оберег. Мне на ноги рухнул второй из широких бритых мужчин, зарезанный Кой-Коем. С теми, кто наступал с лестницы, было покончено. Третий богатырь пока шевелился, но яд с моей иглы, угодившей ему в щеку, медленно сдавливал ему горло.

Мой недавний противник склонился надо мной, блистая зубами. От него пахло мятой, женскими ароматическими маслами и табаком. Он сунул шокер за пазуху, схватил меня за волосы и замахнулся кулаком. В лицо мне брызнула слюна и сдавленные проклятия. Когда я увидела его рассвирепевшую рожу вплотную, я вспомнила, на кого похожи эти чернявые люди. На полудиких горцев с Каспия, что воруют детей на караванных тропах.

Я выпустила шип из левого браслета и вогнала ему в пах. В следующий миг его злобные глаза остекленели, а кожа на лбу стала похожа на мокрый мрамор. Горец не успел ударить меня вторично. Позади него стояла маленькая рыжая ведьма, двумя руками неловко обхватив за гарду длинный кинжал. Острие кинжала торчало у чернявого из живота. Девочка выдернула оружие из бронежилета убитого охранника и сделала это очень вовремя.

— Бог видит, я не хотела… — произнесла она, и эти слова мне дались без перевода.

Затем она плюхнулась рядом и, как свойственно всем глупым гусыням, залилась беззвучными слезами. Перевертыш помог мне подняться. Как только я произнесла формулу Очищения, мне сразу стало легче. У нас было крайне мало времени, но я провела несколько дыхательных асан, чтобы вернуть ясность и быстроту.

— Эй, вы меня уронили, — разнылась Кеа, — и снимите наконец с меня этот труп, от него разит цветочной водой, собьет мне обоняние!..

— Кой-Кой, переведи девочке, что она должна гордиться, — сказала я. — Если бы не она, этот гад прикончил бы меня.

Я сильно сомневалась, что горец мог меня одолеть, но ведьмочку следовало немедленно похвалить.

— Он бил меня… я вспомнила… он один из тех хачей…

Утерев слезы, мы проникли в нужную дверь, но выяснилось, что это еще не все. Там курили какую-то гадость три полуголые девицы, обсыпанные крошками блестящего металла, они уставились на нас, как на проснувшихся мертвецов. Я показала им нож и велела не дышать. Перед тем как толкнуть последнюю дверь, Кой-Кой принял обличье самого крупного из мертвых охранников. В каждой ручище он держал по автомату.

— Юля, внутри сразу покажи мне тех, кто тебя бил.

Внутри, между дубовых балок, вращались квадраты и ромбы розового, салатного, карминового цветов. Окон я не заметила. На возвышении неуклюже обнимались две голые девушки. Еще одна разносила напитки. Две сидели на коленях у пожилых горцев.

Мне хватило песчинки, чтобы уловить различие. Двое белолицых мужчин, развалившихся в глубоких креслах, сильно отличались от пятерых поджарых горцев. Кроме того, от всех мужчин, находящихся в зале, ощутимо разило властью. Они не смотрели на женщин, они не увлекались вином и запрещенными порошками. Они тихонько обсуждали серьезные дела.

Запах власти трудно с чем-то спутать.

— Вот этот и тот! — стуча зубами, указала Юля. — А вон тот, он меня не бил. Я ему сказала, что нас менты крышуют, а он заржал и сказал…

Нас заметили. Горцы скинули с себя женщин, привстали. Я швырнула в них формулу льда и формулу боли. Шар под потолком вспыхнул и погас. Полопались бутылки со спиртным. Музыка смолкла. Но свечи на низких столиках продолжали гореть.

— Так что он сказал? — Я взяла девочку за руку и направилась к тому, на кого она указала.

— Он… он сказал, что днем я могу… короче, что днем я могу сосать, кому хочу, а вечером… если еще раз меня увидят в районе, отрежут уши.

Формула льда бьет, как узкая струя, не зацепляя всех; голые девушки разбегались с криками. На бегу они чуть не повалили Кой-Коя. Ведь, несмотря на громоздкую внешнюю оболочку, перевертыш оставался щуплым тонкоруким человечком, не достигавшим в росте моего плеча.

— Надо забрать их бумаги, иначе нам никто не поверит. — Рыжая Юля стала хватать и запихивать в сумку все, что лежало на столе: те-ле-фо-ны, кожаные книжечки с документами, какие-то еще предметы.

— Кой-Кой, переведи ей, что мне наплевать на других. Мы обещали освободить ее от покровителей, больше нам ничего не надо.

Двое стонали в креслах, не в силах шевельнуть рукой. Формула боли действует недолго, но после нее человек потеет так, словно у него медленно выдирали все зубы. Крайний слева горец очнулся и выхватил пистолет. Наверное, после удара током я еще не до конца восстановила силы. Я толкнула Юлю влево, Кой-Коя — вправо, а сама покатилась вперед в танце «мотылька», скручиваясь для атаки. Две пули пропели надо мной осиные песни, прошили бумажную стену и продолжили полет где-то снаружи.

Кой-Кой открыл огонь сразу с двух рук. Спустя пять секунд патронов у него не осталось, а в зале, благодаря россыпи дыр, стало гораздо светлее. Троих горцев раскидало по стенам, спасти их не смогли бы и лучшие знахари Великой степи. Признаюсь, у меня пропал дар речи, когда я увидела, как работает оружие четвертой тверди. В клочьях порохового дыма надсадно кашляла Кеа. Белолицые мужчины стояли на коленях, послушно сложив руки на затылках.

Они умели достойно встречать поражение.

Дымящиеся автоматы Кой-Кой отшвырнул на ковер и ловко вытащил из-за пазухи следующие.

— Полковник Харин… — прочла Юля в книжечке. — Ух ты, замначальника… тра-ля-ля… так он же почти самый главный мент в городе, один из замов!

— Кой-Кой, что она там нашла? Я не понимаю.

— Женщина-гроза, она говорит, что мы поймали крупную дичь. Девочка говорит, что этот полковник должен был ловить и отправлять в зиндан разбойников, продающих женщин. Вместо этого он собирал деньги и с них, и со своих пелтастов из районных отделов.

— Домина, мы наделали много шума, — подала голос Кеа. — Я чую, сюда торопятся стражники на машинах. Нас кто-то предал. Они окружают судно.

— Лучше вам сложить оружие, — примирительно заговорил полковник Харин. — Я гарантирую, что вам дадут уйти. Давайте расстанемся, и никто не будет в обиде…

— Домина, сзади!

Но я уже заметила, я прыгнула в сторону, оттолкнув в угол корзинку нюхача. Из скрытой за портьерой дверцы выскочили трое, все с короткими пистолями, похожие, как близнецы. Им требовалась песчинка, не больше, чтобы оценить поле боя, но эту песчинку я им не подарила.

— Держите его! — крикнула я, а сама кинулась навстречу гостям. Краем глаза я заметила, что Харин уже не стоит на коленях, а вскочил и пытается прорваться к выходу.

Я швырнула этим троим в глаза формулу египетской тьмы, сама прянула вперед и вправо, трижды взмахнув накидкой в танце «косули у ручья». Поскольку слева от них была стена, естественно, они поворачивались вместе с оружием в другую сторону, и четыре пули просвистели мимо. Обычному бойцу в голову не приходит, что противник катится ему навстречу, да еще и в тупик. Для стрельбы хочется развернуться лицом к открытому месту. Тьма еще не закрыла моим соперникам глаза, а в хилой обшивке брига уже появились четыре очередные яркие дыры.

— Вот она, сука! Держи ее!

— А-а-а, глаза, мои глаза!!

Кой-Кой легко настиг убегающего полковника. Он упал ему под ноги мягким ковриком и тут же скрутил лодыжки врага железными путами. Длинный Харин грохнулся, едва не проломив череп. Где-то истошно визжали девушки.