Протеже

Ей вдруг представилось, как парочка крестьян «любится» прямо на лугу, и она едва удержалась от истерического смеха. Смеяться-то было не над чем!

Диана потуже запахнула халат.

– Люк, ты ведешь себя как пастух на сеновале! – Ее голос предательски дрогнул, и она добавила, проклиная собственную слабость: – Не смей больше делать ничего подобного!

– Ох, простите меня, ради Бога! Я вовсе не хотел вас обидеть!

– А я и не обиделась! Ты же не сделал мне больно, а просто позволил себе лишнее. Я согласилась на массаж, и не более того! Не более! Понял?

– Ага… – Кажется, ему действительно стало стыдно. – Вы уж простите великодушно… Я было решил… Ну, обычно-то ведь… словом, на меня прям как невесть чего нашло!

– Вот именно! – фыркнула Диана. – О'кей, а теперь запомни раз и навсегда: у меня нет к тебе ни малейшего личного интереса! То есть ты мне безразличен! Я решила помочь тебе только потому, что ты, возможно, талантлив. Но если тебе невмоготу находиться в одном помещении с женщиной, которую ты не…

– Ох, мэм, я жутко как виноват! Я ведь не хотел ничего плохого! Только в тех краях, откудова я родом, коли девка зовет парня у нее пожить, он могет подумать… ну, в общем…

– Да, да, я понимаю, что он может подумать. – Диана с трудом перевела дыхание и продолжила: – Люк, ты теперь живешь в большом городе, и здесь нравы совсем иные. Первое правило – не давать волю воображению. Приличное жилье у нас стоит недешево, и люди стараются выкрутиться как могут. А сексом занимаются лишь в том случае, если женщина сама на это намекнет. Городские женщины не очень-то застенчивы и способны говорить обо всем прямо. Надеюсь, ты и сам это заметил. И нечего мне расписывать, что все женщины от тебя без ума…

– Кроме вас… – разочарованно обронил Люк.

– Я на два года старше тебя и в два раза опытнее. Ну, если не в сексе, то в остальной жизни. И если ты действительно хочешь, чтобы я тебе помогала, то считай меня своим… добрым другом.

– Ага, – подавленно отозвался Люк. – То есть вы хотите сказать, что для вас я недостаточно хорош?

– Да нет же, дело в том, что мы… слишком разные, – со вздохом возразила Диана. – Да ладно тебе, Люк, нечего дуться! Я видела, как на тебя смотрят женщины. Вряд ли ты будешь страдать от одиночества. Разве не так?

– Пожалуй, так.

– А значит?..

– А значит, ничего. – Он вяло пожал плечами. – Я нормальный парень и люблю выбирать сам, а не получать щелчки по носу неизвестно за что.

– Люк, – Диана небрежно улыбнулась, – когда я предложила тебе пожить у меня, то хотела одного – помочь тебе сэкономить деньги! Но если ты не можешь обходиться без женщины и для этого нужно собственное жилье…

– Нет, мэм. Мне теперь не до этого. Мне учиться надо. И работать тоже… А от вас я много чего могу перенять. Стало быть… стало быть, я надеюсь, что вы не станете делать из мухи слона! – И он робко взглянул на нее.

Диана криво улыбнулась. По крайней мере ему хватает ума не раскачивать лодку, пока он не обрел надежную гавань.

– О'кей, давай больше не возвращаться к этому.

Люк получил предупреждение. Еще одна подобная выходка – и ему придется сваливать.

На следующее утро, ровно в восемь часов, в дверь ее спальни постучали. Вошел Люк, одетый и свежевыбритый, на подносе, который он держал в руках, были горячий кофе, свежие булочки с маслом и чудесная алая роза в высокой вазе.

Диана уселась в кровати и сонно улыбнулась. Вот это сюрприз!

– Не позавтракаешь со мной?

– Я уже поел. Привык вставать с петухами. Как рассвело – мне уж не до сна.

Диана не спеша пила кофе, сполна наслаждаясь завтраком в постели, который стал теперь ритуалом.

Люк впитывал знания как губка. Прошло всего две недели, а его уже не узнать. Акцент сгладился, а речь стала почти правильной. Он даже отваживался вставлять в разговор витиеватые словечки, явно позаимствованные у однокурсников.

Люк не стеснялся спрашивать у Дианы совета буквально обо всем: начиная от марки шампуня до способа смягчить чересчур сухую кожу.

Постепенно она стала относиться к Люку как к своего рода персональному проекту. В тот день, когда они вдвоем перетащили рабочий стол к ней в спальню, Диана поставила для Мерримэна отдельный телефон. Каждый день она возвращалась домой с каким-нибудь небольшим подарком: кремом для бритья, одеколоном, расческой, феном для волос, электрической бритвой или новой сорочкой.

С ее помощью Люк впервые в жизни открыл свой счет в банке и научился пользоваться чековой книжкой. Она познакомила его с парикмахерскими и прачечными, сапожными мастерскими и библиотеками. Кроме подшивок «Таймса», «Нью-йоркера» и «Нью-Йорк мэгэзин», по ее настоянию Люк штудировал там книги, чтобы не быть полным профаном в вопросах истории и литературы.

Вместе с Дианой он впервые побывал на мюзиклах и бродвейских шоу и получил представление о том, как следует относиться к чересчур суровой критике.

Диана объяснила Люку, что значит правильно питаться, и убедила есть поменьше мясного и сладкого и побольше зелени, цыплят и рыбы.

Диана так увлеклась обучением своего питомца, что Молли не на шутку встревожилась и при каждом удобном случае пыталась открыть ей глаза на происходящее.

– Послушай, я ничего такого не делаю, просто помогаю ему пробиться, вот и все! И когда Люк Мерримэн станет звездой, это будет не просто классный актер, а вполне полноценный человек!

– Неужели? Хотелось бы знать, отчего ты до сих пор не покажешь мне этот несравненный бриллиант!

– Оттого, что он слишком занят, с утра до самой ночи.

Однако вскоре чувство гордости за питомца настолько усилилось, что Диана отважилась пригласить его и Молли в одно уютное местечко на Первой авеню, где стены были выложены необработанным камнем, столы и лавки сделаны из натурального дуба и все кругом увито пышно разросшимся плющом.

Метрдотель, бросив взгляд на Люка, посадил их за лучший столик возле окна. Диана щипнула Молли:

– Видала? А нам каждый раз этот столик доставался с боем!

– Это потому, что мы всегда были только вдвоем, – рассудительно заметила Молли, наблюдая за Люком, снимавшим плащ.

Диктуя заказ, Мерримэн посмотрел на официантку, и его взгляд сразу внушил бойкой особе ощущение уникальности и неотразимости.

Молли, бросив иронический взгляд на Диану, тотчас взялась за Люка. Не давая парню опомниться, она засыпала его вопросами, причем так быстро, что это сбило бы с толку любого.

– Так где же вы родились, Люк?

– Дак кабы я знал! Предки вроде бы говорили, что это случилось в автобусе, на полпути от одной фермы к другой, в долине Вилламет. На шабашке ведь как? Что ферма – то и дом! Весной один, летом другой, осенью третий – и так по всему Орегону. Ну а на зиму мы обычно перебирались в Калифорнию, на юг.

Молли также пожелала услышать про его братьев и сестер.

– Были у меня сестра и брат, оба старшие, да только я их не помню. Они сгорели, когда дома случился пожар. Я тогда еще ничего не понимал. Ну а родители – те разбились насмерть, когда мне было то ли шестнадцать, то ли семнадцать. И фотографий никаких не осталось. У нас и фотоаппарата-то не было. Вы уж извиняйте меня, мэм, но нам на хлеб не всегда хватало – какие тут снимки.

Заметив, как помрачнел Люк, Диана рассердилась на Молли. И зачем она так настырно лезет в чужую жизнь?

– Хотя, конечно, камера бы мне не помешала. Здесь, в Нью-Йорке, есть чего пощелкать! – проговорил Люк, согревая примолкшую Молли своим колдовским взором.

Но пока Диана размышляла, не купить ли Люку камеру, Молли возобновила допрос. Диане очень хотелось одернуть чересчур въедливую подругу.

Однако мало-помалу Люку удалось отразить атаку Молли. Приглушенным, почти интимным тоном он весьма искусно отвечал на вопросы, не спуская своих лучистых глаз с Молли, подозрительной и настороженной. А в какой-то неуловимый момент все изменилось, и Люк сам начал расспрашивать Молли.