Страница 2 из 40
Две тысячи больших слонов
«Забыл я рассказать о большой битве в царстве Вочиан, а рассказать о ней в этой книге следует, потому и опишем ее ясно, как она произошла.
…Царь Мяна и Бангалы был сильный: много у него было и земель, и богатства, и народа; великому хану он не подчинился… Узнал царь Мяна и Бангалы, что войско великого хана в Вочиане, и решил, что сможет идти на это множество людей, побьет их всех и великий хан вперед не захочет посылать туда войска…».
В камере генуэзской тюрьмы было двое. Пизанец Рустичелло записывал под диктовку неторопливый рассказ купца и путешественника Марко Поло о его долгих странствиях. Шел 1298 год.
«Стал этот царь делать вот какие великие приготовления: было у него, скажу вам по правде, две тысячи больших слонов; и на каждого слона приказал он приладить деревянный теремец, красивый и приспособленный к бою; в каждом теремце было по двенадцать воинов, в ином шестнадцать, а в ином и побольше; было у него шестьдесят конных, были и воины».
Переписчик Рустичелло скептически покачал головой. Марко Поло не знает удержу в своих рассказах. Ну где это видано, чтобы у царя было две тысячи слонов, да еще с теремцами на спинах? Но все равно — интересно узнать, чем же кончилась эта битва. И переписчик снова склоняется над листами пергамента.
В самом же деле венецианец рассказывал чистую правду. Чистую правду о последних днях восточного царства Паган (под названием Мянь оно было известно китайцам), о действительно происшедшей битве между китайцами и войсками паганского царя, известного в бирманских легендах под именем Тарукплюй, что значит «убежавший от китайцев».
Четыре маленькие главки в книге Марко Поло — это первые сведения в Европе о Паганском царстве. Еще не ушли из Пагана последние жители, не заросли травой и кактусами дорожки между храмами, не сгнили резные колонки царских дворцов, а читатели чудесной книги с удивлением и недоверием листали страницы с описанием страшной битвы.
Правда, никто, кроме самого Марко Поло, не мог бы точно указать путей к погибшему царству, и название его — Мянь — больше никогда не встретится в книгах. Поэтому в течение столетий никто не связывал царство Мянь с Бирмой. И только лет сто назад исследователи, старавшиеся проследить по карте путь Марко Поло, поняли, что он имел в виду, говоря о царстве Мянь.
Марко Поло сам вряд ли побывал в Пагане, но в походе китайцев против Мянь и в одной из битв, решивших судьбу царства, Марко Поло, вернее всего, участвовал. Он рассказывает о ней очень живо, точно, образно, и ни в чем его рассказ не противоречит тем данным, которыми сегодня располагают историки.
О Пагане Марко Поло знает только, что в нем было две башни — одна позолоченная, другая — посеребренная. В вышину они были десять шагов и столько же в окружности. Кругом были золоченые колокольчики; подует ветер — они позванивают. В Бирме и по сей день золотят пагоды и вершину их украшают звенящими колокольчиками. Серебряных, правда, пагод там не встречается.
Марко Поло присутствовал при агонии Паганского царства. К 1300 году последние жители покинули его и город умер. Остались только многочисленные пагоды и храмы, почитаемые жителями соседних деревень и изредка посещаемые паломниками. Долгий период смут, междоусобных войн, раздоров ослабил страну, и уж не только о Пагане, да и о самой Бирме до XVI века мало что было известно за ее пределами.
Город становится легендой
В XV веке европейские путешественники и миссионеры начали все чаще и чаще проникать в восточные государства, кто в поисках пряностей, кто стараясь найти легендарное христианское королевство Иоанна, кто пытаясь проповедовать христианство. Попадали они и в Бирму.
При дворах князей и царьков раздробленной Бирмы писались хроники. В них род правителя прослеживался к самому Будде, в них смешивались легенды и правда, и в них обязательно фигурировал Паган, также превращавшийся в легенду о славном прошлом, о времени, когда Бирма была едина и могуча.
Венецианский купец Николо де Конти, который провел в Азии двадцать пять лет, вернувшись домой в 1444 году, продиктовал свои воспоминания папскому секретарю. Он не только был в Бирме, но даже поднимался по Иравади до тогдашней столицы — Авы и неизбежно Должен был увидеть Паган. Но об оставленном жителями городе он не говорит ни слова. Не упоминает о Пагане ни русский путешественник Афанасий Никитин, посетивший Бирму вскоре после де Конти (ошибка. Никитин в Бирме не был. — Прим. OCR), ни Иеронимо де Санто Стефано, проживший в монской столице Пегу полтора года, ни крупнейший путешественник и авантюрист XVI века Лодовико ди Вартема, оставивший интересное описание Пегу и Малаки. Это не удивительно. Путешественники тех времен были в первую очередь разведчиками, и причем разведчиками торговыми. Они описывали только те города, страны и места, которые могли бы представить интерес для купцов. Паган такого интереса ни для кого не представлял.
В самой же Бирме интерес к Пагану неуклонно рос. Вызывался он не только памятью о славном прошлом, но и проблемами настоящего: первоочередными становились задачи объединения страны, и Паган — пример того, что может достигнуть единая, сильная Бирма.
Десятки хроник, посвященных в большей части славному Пагану и ставящих его в пример современникам, появляются в течение XVII–XVIII веков. Авторы их уже не ограничиваются описанием сказочных подвигов паганских царей. Они изучают более древние хроники, обращают внимание и на надписи на камнях, сохранившихся почти у каждой бирманской деревни.
Крупнейшей из бирманских исторических хроник стала хроника У Кала. Если обычно авторами хроник были монахи, что и сказывалось на содержании их трудов, то У Кала был светским человеком. Отец его, богач, был приближенным бирманского царя, сам У Кала тоже много лет провел при дворе и был образованным, знающим и передовым человеком своего времени. Хроника У Кала не только крупнейшее историческое сочинение Бирмы XVIII века, но и очень важный памятник литературы, язык и стиль которого долго служили образцом для такого рода сочинений. У Кала, прежде чем написать свой труд, прочел почти все, что было написано до него, причем он критически сравнивал сведения, приводимые в старых хрониках, не все брал на веру, старался избавиться от неправдоподобных легенд, которыми монахи обильно украшали свои труды. За хроникой У Кала последовало множество подражаний, дополнений. Таким образом, уже двести лет назад история Пагана, хоть и не всегда достоверная и точная, но в общих чертах правильная, была создана в Бирме. Бирманцы о Пагане не забывали.
Тем временем к бирманским берегам все чаще приставали иноземные корабли. Уже захвачены голландцами Я'ва и Суматра, утратили независимость Филиппины, англичане покорили большую часть Индии. В течение XVII–XVIII веков европейцы неоднократно пытались укрепиться и в Бирме, но попытки их кончались неудачно.
Больше других удача сопутствовала португальскому авантюристу де Бриту, который сумел захватить южнобирманский порт Сириам, объявить себя королем и продержаться вместе с отрядом португальских наемников двенадцать лет, но и он в 1613 году потерпел поражение и был казнен бирманцами.
Во второй половине XVIII века, при короле Алаунпая, Бирма снова стала единым, сильным государством, и европейцы не могли уже играть на противоречиях между отдельными князьями и царями страны. Но на пороге Бирмы уже появился сильный, жестокий враг, с которым бороться было куда труднее, чем с отдельными авантюристами. Этим врагом была Великобритания, одно за другим покорявшая государства и княжества раздробленной Индии.
Что увидел Саймс
В 1795 году губернатор Индии послал к бирманскому двору миссию во главе с Майклом Саймсом. Англичан беспокоило, что их соперники — французы ремонтировали свои суда в бирманском порту Мергуи. Кроме того, англичанам хотелось получить разрешение бирманского правительства на то, чтобы в столице Бирмы жил английский торговый резидент.