Страница 12 из 19
Понятно. О правах человека здесь и слыхом не слыхивали.
– Кайя дал мне свободу. – Урфин подпер подбородок кулаком. – И титул. И власть. И богатство. И все, что у меня есть, принадлежит ему.
– Потому что ты… тебя…
– Нет, Иза, «тенью» меня не сделали. Но Кайя – единственный человек, который держит меня в этом мире. И ради него я готов на все.
Речь Урфина прервал громкий звук, донесшийся со стороны моря. Крик? Раскат грома? Голос оборванной струны и эхо колокола. Мелодия осколков стекла, которые рассыпаются под ударами молний. Огромная тень скользнула с небес.
– Погоди секунду. – Урфин выудил из-под полы тростниковую дудочку. Приложив к губам, он заиграл, но я не услышала ни звука. Зато тот, кто скользил над облаками, похоже, обладал куда более чутким слухом. Он ответил, и на сей раз голос исполина отразился от скал. Он пронизывал меня, но это было… странно. Всего-навсего странно.
Оборванную мелодию подхватил целый хор.
– Смотри, – Урфин поднял руку, – странствующий паладин.
Больше всего это походило на помесь кита и дирижабля. Исполин скользил меж облаков, и тело его заслоняло солнечный свет. Отраженный от кожи, тот становился лиловым, зеленым, красным. На моих ладонях распускалась радуга. А паладин подбирался ближе.
Непостижимо огромный.
И такой изящный.
– И его свита… крылатки.
Быстрые дельфиньи тени скользили в облаках, они ныряли и выныривали, касаясь друг друга лопастями плавников, вертелись в быстром танце, поднимаясь к самому солнцу, чтобы соскользнуть с луча. Вниз и к морю и снова вверх.
– Они не трогают людей, если люди не трогают их.
Паладин подошел еще ближе, позволяя разглядеть себя. Его шкура сверкала на солнце. На спине она была темная, а к животу светлела до молочно-белого, жемчужного. Тяжелая китовья голова с трудом поворачивалась то влево, то вправо, и длинные усы, окаймлявшие пасть, трепетали.
– Они ловят малейшие токи воздуха, – объяснил Урфин, протягивая открытую ладонь. Их с паладином разделяли считаные метры, но я вдруг поняла – зверь не решится подойти ближе.
Жаль, мне хотелось бы прикоснуться.
– Питаются они белой пядью. Это мошки, рои которых носит воздушными течениями.
У паладина человечьи глаза. И я отражалась в черных зрачках и в золотой радужке, как отражался Урфин, берег и далекое море. А потом паладин ушел. Он взмахнул не то еще плавниками, не то уже крыльями, и ветер едва не сбил меня с ног. Каждый взмах уносил его дальше и дальше.
Плач крылаток звал гиганта за собой.
– Прежде их было много, – сказал Урфин, разрушив очарование момента. – А теперь паладины – редкость. Люди почти всех выбили.
– Из-за мяса?
– Нет. Мясо у них жесткое, такое только для рабов и годится. Из-за костяной решетки, которая стоит в горле. Ее пускают на корсеты. А еще в голове паладина есть особое масло. Из него делают духи или ароматное мыло, еще иногда – особые свечи.
Корсеты? Масла? Духи? Убить подобное чудо ради такой ерунды?
– Идем, Иза. – Урфин подал руку. – Нам действительно пора.
Тисса ждала, присев на желтый валун. Она была задумчива, если не сказать – растерянна. Вряд ли ей доводилось видеть живого паладина. Мы переглянулись, и впервые я увидела в глазах девушки сожаление.
К воротам Высокого замка мы подошли даже не в сумерках – впотьмах. Пожалуй, из-за темноты, а еще из-за усталости я и не обратила внимания на рыцаря. Точнее, обратить-то обратила, но приняла за статую, которых здесь имелось во множестве. Но вот статуя, громыхая броней, преградила нам путь, и Тисса со сдавленным каким-то, отчаянным всхлипом распростерлась в поклоне. А Урфин как-то совсем уж обреченно произнес:
– Вечера доброго, Кайя. Не ждал тебя сегодня.
Глава 7
К нам приехал…
Не так страшен лорд, как его малюют.
Нет, я люблю сюрпризы, но только приятные, потому как если разобраться, то таракан в банке со шпротами тоже своего рода сюрприз, а вот удовольствия не доставит. Наверное, я подумала о таракане лишь потому, что сама вдруг ощутила себя насекомым. Маленьким, ничтожным и беззащитным жучком.
– Вечер добрый, – только и сумела выдавить я.
Рыцарь. Ну, рыцарь. Ну, огромный. Небось на экологически чистых стероидах вскормленный. Так чего теперь – в обморок падать? Во-первых, камни грязные, во-вторых, не приучена наша светлость к обморокам. И потому держимся с достоинством, насколько это возможно. Разглядываем свежеприбывшего супруга.
Черт, он меня определенно одной рукой раздавить способен. Просто положит на плечо, и прощай, Изольда. В нем метра два роста, а если с этой штукой, которая из шлема торчит – нечто среднее между султаном цирковой лошадки и потрепанной щеткой, которой в доме убирают, – то и все два двадцать будет. Против моих-то полутора метров. Вширь их светлость тоже раздался.
А уж грозен-то…
Броня блестит, словно маслом смазанная. Тут тебе и шипы, и рогульки, и завитушки какие-то. Даже львиные морды имеются. Пасти раззявили и хвосты плаща держат. А ветерок его этак готичненько развевает за плечами лорда-протектора. Для полноты картины не хватает лишь кровавых сполохов за плечами. Ну или дымов черных, зловещих.
В общем, задумалась я несколько, а очнулась от короткого и веского приказа:
– В замок.
Он бы еще «место» скомандовал.
– А ты, Урфин, ко мне!
Ага, это уже на «рядом» похоже. Я собиралась было возразить, но Тисса, вцепившись в руку нашей светлости, бодрой рысью потрусила в указанном направлении, и мне не оставалось ничего, кроме как последовать за ней. Куда только подевалась обычная ее девичья бледность? Щеки Тиссы полыхали, что породистые маки. А пальцы, сжимавшие мое запястье, были горячи.
– Ваша светлость, – остановилась она лишь у дверей, отделявших мои покои от общедворцовых, – при встрече с их светлостью надо делать реверанс.
– Сделаю, – пообещала я, изнывая от любопытства. – В следующий раз. Как встречусь, так прямо сразу и сделаю.
Больше всего я опасалась, что Гленна перехватит эстафетную палочку опеки надо мной, но Гленны не было. И вообще в покоях царила удручающая пустота. Только старый знакомец – кот, чье имя мне так и не удалось выяснить (мы сошлись на том, что я зову его Котом, а он под настроение отзывается), – возлежал на кровати.
– И где все? – поинтересовалась я у кота.
Он зевнул и потянулся, пробуя когтями атлас.
– Понятно. Крысы покинули тонущий корабль. А ты, выходит, остался?
Могу поклясться, что Кот распрекрасно понимал человеческую речь, но отвечать считал ниже собственного достоинства. Сейчас он спрыгнул с кровати, подошел ко мне и потерся о ногу, то ли утешая, то ли подбадривая.
Я наклонилась и почесала его за ухом.
Будет ложью, если сказать, что подслушивать я не собиралась. Очень даже собиралась – как не подслушать, если разговор пойдет о нашей светлости и дальнейшей ея судьбе, – но имела некоторые опасения, что осуществить желаемое не удастся. А тут голоса. Своевременно.
Громко.
И близко. Хотя не настолько близко, чтобы различить слова.
Мы с котом переглянулись и прекрасно друг друга поняли.
– Веди, – велела я, здраво рассудив, что кот лучше ориентируется в дворцовых переходах.
Он и повел, сначала к двери, которую обычно использовала Гленна – уверяла, будто за дверью нет ничего интересного. Соврала. За дверью была лестница, узкая и с крутыми ступеньками. Кот двинулся вверх, а я за ним. Правда, пришлось разуться – мои замечательные туфли имели твердую и, как выяснилось, громкую подошву. Я оставила их на ступеньках.
– Надеюсь, оно того стоит. – Если разговаривать, пусть даже и шепотом, то не так страшно. – И если нас поймают, то не прикажут повесить… а то мало ли, вдруг они там не меня, а государственные тайны обсуждают. Оно мне надо, их тайны знать?