Китайская шкатулка

Мадам Ва принесла чашку дымящегося отвара из сосновых иголок для раненого чужестранца, а для Мей-лин и служанки — рис со специями и креветками, миндальный кекс и зеленый чай. Мадам Ва не задавала вопросов, расставляя плошки с едой и зажигая маленькую горелку, чтобы чай не остыл. Если бы не настойка Мей-лин, муж убил бы ее, а вместо этого он привез ей жемчуг и духи за верность.

То, что незнакомец не приходит в себя, волновало Мей-лин. Она гадала, не привела ли рана на виске к тому, что в его голове нарушился баланс ветров. Нужно было срочно принимать меры, чтобы душа вернулась в тело. Мей-лин капнула несколько капель чесночного масла на губы раненого, ущипнула его за щеку и осторожно похлопала по руке, чтобы разбудить уснувшую силу.

Больше она не могла ждать: ей пора было уходить.

— Ты останешься с ним, — приказала она старой служанке, которая немного успокоилась после обильной еды из риса и креветок. — Завтра я приведу прорицательницу, и она скажет мне, что я должна делать.

Старая служанка собралась было протестовать, но тут незнакомец очнулся. Его веки затрепетали, он несколько раз моргнул и уставился на Мей-лин:

— Я… Я умер?

Отец Мей-лин путешествовал между двумя мирами — китайским и британским — и гордился тем, что поддерживает дружеские и деловые взаимоотношения с англичанами. Поэтому в доме на Пикок-лейн часто принимали гостей с Запада, Мей-лин наливала чай важным посетителям и ради таких случаев научилась английскому у своего отца. Но это был далеко не лучший английский, и ей потребовалось обдумать вопрос незнакомца, прежде чем она смогла найти слова для ответа.

— Вы в безопасности, — наконец сказала она и покраснела, заметив, что его глаза остановились на ее лице.

— Вы ангел?

Девушка улыбнулась.

— Я Мей-лин. Мы с моей служанкой принесли вас в этот дом. Как вас зовут? И кого мы должны позвать, чтобы вас отправили домой?

Его брови слились в одну линию, он коснулся пальцами лба.

— Я… Я не знаю. Я просто не представляю, кто я такой!

— Ай! — воскликнула служанка. — Дух украл его память и теперь поселился в его теле!

— Успокойся, — по-китайски сказала ей Мей-лин. — Не огорчай его. — Она положила ладонь на щеку мужчины и нагнулась, чтобы заглянуть ему в глаза.

Пожилую служанку затрясло, когда она увидела, как ее сяо чжай передала свою душу этому чужеземному дьяволу.

— Ты так красива… — прошептал белокурый демон, и старуха поняла, что он украл душу ее госпожи.

Несчастье свалилось на их головы в эту страшную ночь. Служанка поняла это по тому, как ее молодая госпожа взглянула на незнакомца. За свою жизнь служанка много раз видела подобный взгляд — у сестер и дочерей, а когда-то очень давно и у самой себя. Это выражение не имело возраста, оно было общим для всех.

Мей-лин влюбилась!

Мей-лин вернулась на следующий день с прорицательницей. Та изучила ладони незнакомца, пока он спал, потом разбила яйцо и, увидев двойной желток, воскликнула, что это плохой знак.

— В нем два человека, сяо чжай! Один будет любить тебя, а второй разочарует.

«Тогда я буду любить того, кто полюбит меня, — решила Мей-лин. — А на того, кто меня разочарует, я даже не взгляну».

Мей-лин приходила каждый день в потайную комнату над магазином шелковых тканей мадам Ва и приносила дающую здоровье пищу, приготовленную собственными руками. Говядину с укропом, чтобы сбалансировать ци и снять охлаждение, рис с трюфелями, чтобы удалить излишек ян, суп из карпа, чтобы питать кровь. Она промывала раны, накладывала мазь и меняла повязки, а также делала облегчающие боль компрессы, чтобы успокоить сердитую кровь под синяками. Она заставляла своего пациента пить возвращающие силы настойки, приготовленные из корней женьшеня, ямса и лакричника, которые Мей-лин собирала сама в саду отчего дома.

Она мыла его в кровати, накрывая из соображений скромности простыней, и поддерживала за плечи, пока он был слишком слаб, чтобы сидеть и есть. Мей-лин возжигала благовония для Гуань-инь и очищала воздух специальными молитвами. Каждый день девушка спрашивала его имя — и каждый день он отвечал ей, что не помнит.

Однажды она спросила о кольце на его правой руке — тяжелое, золотое, оно представляло собой две английские буквы Р и Б, сплетенные между собой.

— РБ?.. — пробормотал он, разглядывая кольцо и хмурясь. — Я не знаю, что это означает.

Старая служанка, наблюдая за ними, тряслась от страха, потому что ее молодая хозяйка делала запрещенные вещи. Прикасалась к обнаженному мужчине, который не был ее родственником, не был даже китайцем! Она знала, что, если семья Мей-лин проведает об этом, к смерти приговорят не только девушку, но и ее саму. Однако служанка ничего не может сделать, чтобы избежать несчастья. Было совершенно ясно, что ее госпожа околдована.

Прежде чем привести в порядок вещи незнакомца, Мей-лин проверила карманы, но не нашла никаких бумаг и документов, зато обнаружила большую сумму в американских долларах и британских фунтах.

— Я не знаю, откуда эти деньги, — сказал раненый, а когда Мей-лин спросила, не следует ли дать о нем знать американским властям, возразил: — А что, если я преступник?

Так он и продолжал жить тайно над магазином мадам Ва, ожидая, пока к нему вернется память.

Наконец однажды утром, когда Мей-лин и служанка пришли в дом мадам Ва, они нашли чужеземца сидящим в постели. Он выглядел окрепшим и улыбался. Пока старая служанка сидела на корточках в углу, молясь своим предкам, ее хозяйка широко распахнула ставни, чтобы впустить в комнату солнечный свет. Потом она помогла мужчине вымыться и побриться, а затем подала ему завтрак, поставив поднос на колени.

Все время, с той самой минуты, как девушка вошла в комнату, он не спускал глаз с ее лица, но теперь взглянул, на поднос и нахмурился:

— Чем это ты собираешься кормить меня?

Мей-лин взяла палочки и показала на каждое блюдо:

— Суп хуандун, цыпленок с кунжутом, жареная лапша, свежий ананас.

— Какое разнообразие! — пробормотал он, скептически улыбнувшись.

— Это противоречащие друг другу вещи, чтобы сбалансировать ци.

Чужестранец вопросительно взглянул на девушку, и она с улыбкой пояснила:

— Это блюдо горячее, а это холодное. Это мягкое, а это хрустящее. Вместе они создают гармонию.

Он рассмеялся, и его зеленые глаза засияли.

— Я бы, признаться, предпочел старомодный бекон, яйца и черный кофе.

Его слова поставили девушку в тупик: она еще не слышала, чтобы американец возражал.

— Сейчас съешь это, а завтра я принесу яйца.

Когда он ухватил хрустящий кусочек цыпленка рукой, Мей-лин аккуратно взяла его пальцы и вложила в них палочки. Какое-то мгновение он смотрел на ее руку, потом поднял глаза, и между ними возникла странная связь.

— Я не умею ими пользоваться, — негромко произнес американец. — Может быть, ты сможешь дать мне нож и вилку?

— Вилка и нож будут завтра, — ответила Мей-лин, глядя на их сплетенные руки — ее маленькую и бледную и его большую и загорелую. — И черный кофе, — добавила она со смущенной улыбкой.

А незнакомец больше не улыбался. Оперевшись на подушки, закрытый до пояса простыней, с обнаженной грудью, он молча изучал молодую китаянку, сидящую на краю его постели.

— Ты спасла мне жизнь, — наконец сказал он. — Почему?

— Мне следовало оставить тебя умирать?

Он перевел взгляд на шкатулку с медикаментами — чёрный лаковый ларец с красно-золотыми драконами. Множество ящичков и отделений хранили мешочки с травами, склянки с жидкостями, пакетики, перевязанные нитками.

— Ты медсестра?

— Мой отец научил меня древнему искусству врачевания, — скромно ответила девушка.

— Это искусство заслуживает всяческого уважения, — заметил ее пациент с усталой улыбкой. — Последнее, что я помню, — как лежу на земле, а бандиты избивают меня, и я знаю, что сейчас умру.