Хозяйка

В храме было тепло и сумрачно. Горели одинокие свечи, да пара лампадок у алтаря. За стойкой у входа возилась опрятная старушка, у которой Татьяна купила свечку и вышла в центр помещения, оглядываясь. Она редко бывала в церкви и правил не знала. Нерешительно оглянулась, но бабулька куда-то подевалась. Татьяна подошла к алтарю, зажгла свечу от другой и собиралась было поставить, как из-за спины раздался мягкий голос.

— Вы, матушка, свечку-то за упокой ставите?

Она обернулась. Молодой поп мягко улыбался, глядя на нее. У него было гладкое лицо, улыбчивые глаза и жидкая, смешная бороденка.

Татьяна молча кивнула.

— Не сюда надо ставить, — серьезно сказал поп, — вон туда, к Спасителю надо. А сюда за здравие ставят. Навестили его?

Она вздрогнула.

— Кого? — спросила машинально, и горящая свеча задрожала в руке.

Священник улыбнулся. Неожиданно протянул ей упаковку бумажных платков.

— Вытрите лицо, матушка. Оно у вас в слезах. Негоже так скорбеть по ушедшим. Помнить надо, а не скорбеть.

Татьяна, не отвечая, пошла в указанный угол, поставила свечу и посмотрела на попа. Тот подошел, внимательно наблюдая.

— Креститься умеете? — спросил безо всякой насмешки.

Она кивнула, неуклюже перекрестилась. И вдруг, решившись, развернулась к нему.

— У меня к вам просьба…

— Слушаю.

— Я уезжаю. Далеко. И не знаю, вернусь ли. Не хочу, чтобы могила заброшенной стояла. Вот, — она порылась в карманах и вытащила пачки с деньгами, — я пожертвую храму. Может быть, найдется кто-нибудь, кто возьмется ухаживать?

Священник поморщился.

— Спрячьте, — приказал сурово, и она увидела воочию, каким он станет через много лет, в одинокой монастырской келье, перейдя в черное духовенство и приняв схиму. — Какая могила?

— Четыреста сорок шестая.

Несколько долгих минут он смотрел на нее, и понимание истаивало во взгляде, сменяясь сначала недоумением, а потом… откровением. Что такого он увидел в ее глазах — отражение близко виденных звезд или эманации тайн вселенной, которым она стала свидетелем? Но неожиданно он широко перекрестил ее, кивнул, говоря:

— Присмотрим, обещаю.

И резко развернувшись, ушел прочь, оставив Татьяну одну. Ошеломленная, она подождала — вдруг вернется, и тоже пошла к выходу. У стойки задержалась. Ссыпала пачки с деньгами на конторку, оглянулась — ее свеча горела ровно и ярко и, казалось, будет гореть всегда.

Она вышла в стылый ноябрьский вечер и глубоко вдохнула воздух, пахнущий мокрым снегом. Вокруг падали неправдоподобно большие хлопья. Осыпались белые цветы зимы… Но больше она их не боялась.

МОД терпеливо ждал Хозяйку. Это Татьяна знала точно — пластинка СЭТ придавала уверенности и наполняла сознание ощущением близкого присутствия Управляющего Разума. А там, где был он, был и Лазарет.

То ли поэтому, то ли потому, что продрогла и проголодалась, Татьяна Викторовна не спешила возвращаться к кораблю. Засунув озябшие руки в карманы, она медленно шла по улицам, расцвеченным огнями магазинов, рекламных щитов и уличных фонарей. Ничего не изменилось на Земле за время, прошедшее с момента ее отбытия. Разве только поменялись названия фильмов на кинотеатрах.

Витрина кофейни мягкой оранжевой подсветкой поманила в тепло. Цвет чем-то напомнил Татьяне цвет питательной плазмы сатианетов или диканкоро — как она назвала напиток для себя. Поколебавшись мгновение, нырнула внутрь. Молоденькая официантка недоуменно оглядела ее осунувшееся лицо, измазанную в грязи одежду, улыбнулась дежурным оскалом.

— Извините, все столики заняты.

Татьяна вытащила из последней оставленной пачки купюру, не глядя, сунула в руку девушке. И сама себе удивилась. Идя за официанткой в самый дальний угол и располагаясь за столиком, с которого моментально исчезла табличка «Reserved», она искренне недоумевала. Раньше развернулась бы и пошла искать другое место. Нынче… Лукавый голос шепнул из теплого далёка воспоминаний: «Сама!».

Она заказала салат, сэндвич и большущую чашку кофе… А потом еще одну. Впервые отправляясь с Лу-Таном на станцию, брала только чай — черный и зеленый. А вот кофе не догадалась, ибо пила его редко, предпочитая крепкий сладкий чифирь из цейлонской заварки любым стимулирующим средствам. Теперь же, пользуясь случаем, заказала любезной девушке пакетик зерен с собой. И внутренне содрогаясь, представила, какими будут первые опытные образцы, которые Э выдаст ей из синтезака, приняв за основу натуральный кофе.

Вместе с ощущением сытости навалилась сонная одурь. Укутала ватным одеялом, приглушив звуки. Все-таки, Татьяна Викторовна устала за последнее время. Устала и перенервничала. Откинувшись на спинку кресла и подперев подбородок рукой, она вяло наблюдала за людьми. Место досталось в «курящем» зале, над столиками плавали голубоватые дымки, в горле уже першило, как вдруг от одной мысли слетела вся дрема. Татьяна, курившая с института и даже не помышлявшая о том, чтобы бросить, забыла о сигаретах, едва ступив на порог Лазарета. Господи, она даже не вспомнила о том, что когда-то без сигареты не начинала и не заканчивала день! Сейчас запах чужого дыма не был ей неприятен, но желания закурить не вызывал. Ох, и хитер был старый крелл! Ох, и не прост!

— Простите, — раздался спокойный голос. — Мне очень неудобно вам мешать, но если я не выпью кофе, упаду от усталости! А свободных мест больше нет. Вы позволите?

Она изумленно подняла глаза. Около столика стоял высокий мужчина, смотрел доброжелательно, но без улыбки. Татьяна сразу отметила его внимательные, очень темные глаза.

— Садитесь, — осторожно ответила она и машинально отодвинула подставку с салфетками. — Пожалуйста.

Он стянул узкую черную куртку, закинул на спинку стула и сел боком к столу, чтобы не задевать Татьяну длинными ногами. Она смотрела на него во все глаза. Незнакомец был как-то не по-здешнему смугл и уверен в себе, его движения — отточены и четки. Татьяна Викторовна, как нейрохирург, всегда отмечала координацию встреченных людей.

Он, наконец, улыбнулся, демонстрируя идеальные зубы. Ей невольно захотелось улыбнуться в ответ.

— Еще раз простите! — сказал он. — Обычно я не прерываю чужое уединение. Обстоятельства…

Она кивнула.

— Долгая дорога?

Он легким взмахом подозвал официантку. Улыбаясь, посмотрел на Татьяну, кивнул, безмолвно отвечая на вопрос, и уткнулся в принесенное меню. Татьяна подумала и попросила третью чашку кофе. Заветные зерна, упакованные в фирменный пакет заведения, уже стояли на столике, согревая душу.

Незнакомец заказал большую тарелку салата, чесночные гренки и чайничек с зеленым чаем. Отчего-то Татьяна Викторовна решила, что он иностранец, хотя говорил мужчина совершенно без акцента. Обхватив тонкими пальцами массивную чашку, она искоса наблюдала за соседом по столу. Беспокоили его темные, почти черные глаза. Казались бездонными, но не пугали, а, наоборот — в глубине теплился ласковый отсвет, от которого хотелось довериться этому человеку безоговорочно. У него были правильные черты лица — прямой нос, узкие губы, четко очерченный подбородок. Светло-русые волосы были небрежно взлохмачены и, наконец, Татьяна поняла, в чем странность. При таких темных глазах и смуглой коже волосы тоже должны были быть темными. Неужели краска для волос? Нет, не похоже…

— Гадаете, кто я и откуда? — вдруг спросил мужчина, поднимая смеющиеся глаза.

Татьяна покраснела и стукнула чашкой об стол, расплескав кофе.

Одним движением руки незнакомец вытащил пачку салфеток, молниеносно махнул ими, словно фокусник, предотвратив кофейный водопад со стола на Татьянины колени.

— Поймал вас? — спросил он, аккуратно промокая следующей горстью салфеток участок столешницы под чашкой. — Ну, признайтесь!

Засмеявшись, она кивнула.

— Признаюсь. Загар у вас не здешний.

Он коротко глянул на нее и скинул мокрые салфетки на поднос материализовавшейся рядом официантке.

— Принесите еще одну чашку кофе, пожалуйста, — попросил он, — за мой счет.