Страница 16 из 63
Картошка испеклась прямо мгновенно. Она уже начала обугливаться, когда Степка тем же прутиком стал вытаскивать ее из костра. До чего же вкусна была эта картошка! Пусть у ребят не было ни соли, ни хлеба! Они с жадностью накинулись на еду, уписывая картофелины за обе щеки.
Наевшись и отдохнув, они стали играть в разведчиков. Потом по очереди лазили на высокую сосну и смотрели в бинокль на поляну. Там уже кончился концерт. Ребята, сбившись в тесный круг, слушали Валентину Алексеевну, которая о чем-то рассказывала. Степка прекрасно различал лица ребят. Ребята хохотали. Должно быть, вожатая рассказывала что-то очень смешное. Конечно, смеха не было слышно. Зато было видно, какие веселые лица у ребят.
И вдруг Степке захотелось туда, к ребятам, на поляну… Как ни хорошо было здесь, у костра на берегу ручья, а там все же веселее.
— Пойдемте, что ли? — неуверенно произнес он, взглянув на товарищей и заранее готовясь к отпору.
Но Олег вдруг решительно кивнул:
— Ага, пойдемте.
Мишка тоже сказал, что надо возвращаться. Только Женька всю дорогу, пока шли к поляне, назад, ворчал и говорил, что никогда в жизни больше не свяжется с такими путешественниками. Впрочем, самым краешком сердца Степка почувствовал, что Женька и сам возвращается с охотой.
Глава тринадцатая
С самого праздника Степка время от времени задумывался, что бы такое подарить Тане в день ее рождения. Вот если бы Таня была мальчишкой! Мальчишке можно подарить марки в альбом, электрический фонарик, перочинный ножик, лобзик, колесо-шарикоподшипник для самоката, рыболовные крючки или даже старые наушники от радиоприемника. Мальчишке все пригодится. Хоть рогатка, хоть заржавленная коробка… А что дарят девочкам? Может быть, подарить Тане куклу? Шестикласснице! Почти семикласснице!.. Да и попробуй приди в магазин и спроси, сколько стоит кукла. Небось продавец и тот начнет смеяться. Скажет: «Зачем тебе кукла, мальчик? Возьми лучше набор столярных инструментов».
Отец дарил маме в дни рождения одеколон или цветы… Может, и Тане тоже подарить одеколон? Тройной. И бутылка большая, и стоит недорого. Правильно, лучше всего подарить одеколон.
Узнав, что Степка собирается на день рождения к девочке, отец вынул из кармана новенький хрустящий рубль, и Степка побежал на Ленинскую в парфюмерный магазин.
В магазине стоял крепкий запах удушливых ароматов. Пахло так, словно Степка вдруг очутился в громадной коробке из-под пудры. На полках и под стеклами прилавков стояли флаконы, бутыли, пузырьки всех размеров и фасонов, лежали футляры и коробочки, тюбики с кремами, вазелином и зубной пастой. Вдоль полок, будто солдатики, выстроились патроны с губной помадой.
Степка долго вертелся возле прилавка, пока, наконец, молодая продавщица не спросила его с неудовольствием:
— Мальчик, тебе что здесь нужно? Полчаса тут вьешься и ничего не покупаешь.
— Мне… одеколон… тройной… — запинаясь, проговорил Степка и протянул скомканную, мокрую от пота рублевку.
— Девяносто восемь копеек, — сказала продавщица и достала с полочки зеленоватую бутылку.
В ту же минуту кто-то толкнул Степку в бок.
— Ты что здесь делаешь?
Степка обернулся. Перед ним стоял Женька Зажицкий.
— Вот… Покупаю… Тане подарок…
— Фью! — свистнул Женька. — Тройной одеколон! Ну она и обрадуется! Специально для девчонки подарок. Чтобы после бритья лицо протирать.
— После бритья? — растерянно пробормотал Степка.
— Конечно. А ты не знал?
И, протянув продавщице деньги, Женька важно сказал:
— Дайте «Камелию».
У Зажицкого были две рублевые бумажки. У Степки только одна. Разве купишь на рубль хорошие духи? Но тут его выручила продавщица, слышавшая весь разговор двоих приятелей.
— Возьми «Осень», мальчик, — сказала она Степке. — Видишь, и коробка красивая и духи хорошие. И стоит как раз ровно один рубль.
Из магазина Женька и Степка вышли вместе.
— Что же это? — проговорил Степка. — Подарки одинаковые. Ты — духи, и я — духи тоже.
— Ничего, ничего, — невозмутимо ответил Зажицкий. — Подарок есть подарок. А вот если другие гости тоже духи принесут — будет потеха!
Еще третьего числа, в первый день после праздника, Таня, улучив минутку, остановила Степку во дворе школы.
— Не забыл? — быстро спросила она.
— Что ты! — ответил Степка. — Я приду.
— Завтра в пять, — напомнила Таня и, махнув рукой, побежала к Оле Овчинниковой, которая позвала ее, чтобы вместе с другими ребятами побросать по кругу волейбольный мяч.
Четвертого, вернувшись из школы, Степка поспешно стал готовиться в гости. Время летело с такой быстротой, будто в часах что-нибудь испортилось. А ведь надо было выгладить рубашку, навести складку на брюки, вымыть шею и оттереть пемзой чернильное пятно на пальце. И, словно нарочно, оказывалось, что на рубашке не хватает пуговицы, что куда-то запропастились гуталин и щетка…
Мать ушла в магазин. А то бы, конечно, она помогла Степке.
Только в половине шестого Степка постучал в дверь сорок восьмой квартиры. Еще поднимаясь по лестнице на пятый этаж, он старался себе представить, как живут Таня и ее родители. Наверное, у главного инженера завода комната громадная, как школьный физкультурный зал. На окнах занавески. Посередке стоит большой круглый стол, и Танины отец и мать, сидя за ним, разговаривают только по-немецки.
Дверь отворила Таня. Увидав Степку, она вспыхнула от радости.
Вместо громадной комнаты Степка очутился в маленькой прихожей и неуклюже затоптался на месте, вытаскивая из кармана сверточек с духами «Осень».
— Это тебе… Подарок… — проговорил он в смущении.
— Спасибо, — сказала Таня. — Только зря. Не надо было. Хорошо, что пришел. — Она понюхала сверток. — Ой! Духи… Ну, ты уж совсем…
И Степке было приятно оттого, что серые глаза ее светились теплой радостью.
— Идем, — сказала Таня и потянула его за руку. — Не стыдно опаздывать? — добавила она с укоризной. — Все уже собрались. Слышишь?
Она приложила к губам палец, и Степка прислушался. Откуда-то доносились голоса, хохот, потом все на мгновенье смолкало и снова раздавался смех.
— В «города» играют, — объяснила Таня. — С папой. Он всех нас победил. Один Женька еще держится. Идем!
И, схватив Степку за руку, она потащила его за собой.
В комнате, куда они вошли, было очень светло. Под потолком горела яркими лампами люстра из трех опущенных книзу плафонов. Ребята, сидевшие на стульях и на диване, даже не обратили внимания на появившихся Таню и Степку, настолько все были поглощены игрой.
— Милан! — воскликнул Женька, привскочив на стуле.
— Након-Паном, — помедлив всего секунду, ответил плотный плечистый человек, сидящий в кресле у небольшого письменного столика. Это был Танин отец.
Оля, примостившись у столика, торопливо стала листать страницы географического атласа.
— Таиланд… Таиланд… А тут нет Таиланда.
— Посмотри — Индокитай, — посоветовал инженер Левченко.
Оля опять начала листать странички.
— Ага! Вот! Страница сто пять. Таиланд… Нету.
— Да ну? — удивился Танин отец. — Не может быть!
На лице у Женьки появилось торжествующее выражение.
Но инженер сам взял книжку, полистал и сказал:
— Вот он где, на девяносто шестой странице, где карта Вьетнама.
— Верно, есть, — подтвердила Оля. — Након-Паном.
На лбу у Женьки выступили капли пота.
— Папа перед игрой сказал, что будет называть города только с окончанием на букву «м», — зашептала Таня Степке.
Наверно, у Женьки в запасе больше не было городов, начинающихся с буквы «м».
— М-магнитогорск… — пробормотал он неуверенно.
— Уже говорили, — сказал Костя.
Зажицкий и сам помнил, что «Магнитогорск» уже говорили.
— Тогда… Тогда… Мадрид.
— Тоже говорили.
— Когда говорили? Когда?
— На «Мадриде» Пончик вылетел!!
— Ну, тогда… — Женька шмыгнул носом и вдруг обрадованно подпрыгнул. — Манчестер!