Квантовый вор

Вокруг меня все замирает. Спокойные превращаются в статуи. Музыка умолкает. Унру роняет свой стакан, но остается на ногах, с остекленевшим взглядом. Раздается несколько глухих ударов, но большинство участников вечеринки просто застывают, устремив взгляд вдаль, хотя уже не видят угасающего фейерверка.

Это еще один трюк из арсенала гогол-пиратов: оптогенетический вирус, вызывающий гиперчувствительность клеток мозга к определенным световым волнам. Нетрудно было приспособить его не для закачки сознания, а для погружения во временное бездействие. Инфекция от моего цветка распространяется даже быстрее, чем я думал. В Шагающем Городе не так уж много производителей фейерверков; подкупить их, убедив, что готовится невинный сюрприз для мистера Унру, оказалось несложно.

Я прячусь под своим гевулотом и прохожу сквозь неподвижную, молчаливую и бездумную толпу. Раймонда, тоже скрытая пеленой уединения, ждет меня у выхода из парка.

— Ты уверена, что не хочешь остаться еще на один танец? — спрашиваю я ее.

Я зажмуриваюсь в ожидании пощечины. Но ничего не происходит. Когда я снова открываю глаза, вижу перед собой непроницаемое лицо Раймонды.

— Верни его гевулот. Сейчас же.

Я выполняю обещание и возвращаю все права на воспоминания сыщика, извлекая их из своего сознания и снова становясь просто Жаном ле Фламбером.

Она облегченно вздыхает.

— Так-то лучше. Спасибо.

— Как я понял, твои соратники заметут наши следы?

— Не беспокойся, — говорит она. — Можешь идти и заниматься своим делом.

— Чтобы доставить тебе удовольствие, должен сообщить, что на следующем этапе запланирована моя смерть.

Мы уже вышли в общественный парк. Раймонда превращается в Джентльмена и взмывает в воздух. Угасающие огни фейерверка отражаются в ее серебряной маске.

— Я никогда не желала твоей смерти, — отвечает она. — Я предпочитала нечто другое.

— Что именно? Месть?

— Дай мне знать, когда это выяснишь, — произносит она и исчезает.

Как ни удивительно, но вечеринка возобновляется. Прошло десять минут. Оркестр подхватывает мелодию, снова звучат разговоры. И конечно, тема у всех только одна.

У Исидора в висках пульсирует боль. Вместе со Спокойными и Одеттой он снова и снова просматривает экзопамять парка. Но никаких следов Жана ле Фламбера нет. Неудача и разочарование давят на него свинцовым грузом. Ближе к полуночи Исидор снова присоединяется к участникам приема.

Унру открыл свой гевулот для всех присутствующих. Он в центре внимания и наслаждается комплиментами своей храбрости, проявленной при встрече с вором. Наконец хозяин машет рукой.

— Друзья мои, пришло время покинуть вас, — произносит он. — Благодарю за терпение, с которым вы отнеслись к незапланированному номеру нашей программы. — Смех. — Но, по крайней мере, вор — и в этом немалая заслуга бдительного мистера Ботреле — ушел с пустыми руками.

Я намеревался сделать это в постели, в обществе прекрасных женщин, — продолжает он, обнимая двух куртизанок с улицы Змеи, — или, возможно, под ногами слона. — Он поднимает бокал в направлении огромного животного, возвышающегося над толпой. — Но решил, что лучше будет здесь, среди друзей. Время имеет те свойства, которыми мы его наделяем: абсолютное или относительное, ограниченное или бесконечное. Я хочу, чтобы этот момент длился вечно, и чтобы, когда я буду чистить ваши нужники, защищать вас от фобоев или нести ваш город на своей спине, я мог бы вспоминать о своих друзьях.

Итак, с вином и поцелуем, — Унру целует обеих девушек, — или двумя, — он снова смеется, — я умираю. Увидимся в…

Он роняет бокал и падает на землю. Застыв над неподвижным телом миллениэра и удивленно моргая, Исидор смотрит на Часы. Они показывают, что до полуночи осталась еще одна минута. Но как же так? Он все тщательно спланировал, все, до последнего слова. Однако размышления сыщика прерываются веселыми криками и хлопками открываемого шампанского.

Когда Воскресители приходят за телом и начинается поминовение, Исидор садится с бокалом вина и предается дедукции.

Интерлюдия

Истина

В ночь Вспышки Марсель и Совенок летают на планере над Лабиринтом Ночи.

Идея, конечно же, принадлежит Совенку. Всем известно, что в каньонах лабиринта полно фобоев и предательских термальных течений. Кроме того, у Марселя недостаточно Времени, чтобы позволять себе прогулки на планере, но спорить с возлюбленным он не может.

— Ты превращаешься в старика, — говорит Совенок. — Ты никогда не станешь настоящим художником, если время от времени не будешь играть со смертью.

Намек на идею, над которой он так долго работал и которая была воплощена другим, все еще причиняет боль, и Марсель не может с этим смириться. В итоге он оказывается в небе, между темными ущельями и звездами, и, несмотря ни на что, испытывает от этого радость.

Над каньоном Ио Совенок внезапно направляет планер вниз до тех пор, пока они едва не задевают верхушки растущих там псевдодеревьев, а затем резко поднимает машину вверх. Они проносятся близко к краю каньона, и у Марселя душа уходит в пятки. Совенок, заметив выражение его лица, разражается хохотом.

— Ты сумасшедший, — говорит ему Марсель и целует его.

— Я думал, ты никогда на это не решишься, — с улыбкой отвечает Совенок.

— Это было здорово, — признает Марсель. — Но нельзя ли на некоторое время подняться повыше и полюбоваться звездами?

— Все, что угодно, любовь моя. У нас в запасе вся ночь для всевозможных трюков.

Марсель игнорирует его подмигиванье, откидывает спинку кресла и смотрит в небо. Время от времени он обращается к экзопамяти, чтобы получить информацию об отдельных созвездиях и планетах.

— Я подумывал о том, чтобы уехать, — говорит Марсель.

— Уехать? — переспрашивает Совенок. — И куда бы ты направился?

Марсель разводит руками.

— Не знаю. Куда-нибудь. — Он прижимает ладонь к гладкой, прозрачной стенке планера. Яркий Юпитер просвечивает между пальцами. — Тебе не кажется, что глупо придерживаться здешнего цикла? Здесь все какое-то нереальное.

— Разве не в этом заключается твоя работа? Ощущать нереальное?

В его голосе звенит гнев. Совенок — студент-инженер, и они никогда бы не сошлись, если бы не физическое влечение. Порой он говорит такие вещи, от которых сердце Марселя сжимается. За те два года, что длится их связь, Марсель не раз подумывал оставить приятеля, но такие моменты, как сегодня, заставляют его отбросить эти мысли.

— Нет, — отвечает Марсель. — Я делаю нереальные вещи реальными или реальные вещи более реальными. И там это было бы проще. У зоку имеются устройства, обращающие идеи в предметы. Соборность утверждает, что зоку намерены сохранять все когда-либо возникающие мысли. А здесь…

Юпитер под его пальцами взрывается. Контур ладони на мгновение становится красным на фоне ослепительной белизны. Марсель зажмуривается и ощущает, как трясется планер, его крылья изгибаются под невероятными углами, словно горящая бумага. Марсель чувствует в своей руке похолодевшие пальцы Совенка. Потом его возлюбленный начинает издавать бессмысленные крики. И затем они падают.

Только намного позже, после того, как Спокойные отыскали их тела в пустыне и Воскресители собрали их заново, Марсель слышит слово «Вспышка».

Пострадали города. Повреждения затронули даже экзопамять. А в небе дела обстоят еще хуже: Юпитер исчез, поглощенный черной дырой, — гравитационной или технологической, никто не может сказать. Соборность заявляет о космической угрозе и предлагает всем гражданам Ублиетта спасение с помощью перекачивания сознания. Среди оставшихся в живых зоку в городе Супра возникают волнения. Ходят разговоры о войне.

Марселю все это безразлично.

— Для меня это неожиданная радость, — говорит Поль Сернин, сидя в студии Марселя.

Возможно, Марселю это только кажется, но когда конкурент смотрит на модели из клейтроника, эскизы и законченные работы, в его гевулоте проскальзывает легкая зависть.