Сабах - утренняя заря

Стало совсем темно, а мы все сидели и слушали. Салем рассказал о том, что такое «плачущие камни».

— То в одной, то в другой деревне кровная месть требовала своих жертв… И продолжалось это до шестьдесят седьмого года. Как-то недалеко отсюда трое застрелили человека из враждебной им семьи. Опять появилась опасность, что вражда захватит весь район. По решению Фронта примирения племен состоялось публичное судебное разбирательство. Приговор граждан гласил: смерть через расстрел. Трое мужчин — отец, сын и зять — были расстреляны. Приговор был суровым, но все понимали, что это вынужденный и справедливый приговор. Кровная месть не должна больше отвлекать нас от борьбы за счастливую, мирную жизнь. После исполнения приговора тела расстрелянных похоронили позади белой школы. На их могилах лежат три белых камня. За могилами ухаживают, и каждый, проходя мимо, ненадолго задумывается около них… Днем, когда светит солнце, камни плачут. Нет, это не фантазия! В дождь камни впитывают в себя воду, а на солнце поверхность их покрывается маленькими капельками. Люди вкладывают глубокий смысл, говоря о «плачущих камнях».

На следующее утро мы уезжаем из Лабуса. На придорожных растениях лежит роса, на камнях тут и там греются голубые ящерицы, высунув на солнце головки. Ящерицы этого вида достигают 10–15 сантиметров; на спинке, около хвоста, небольшая светлая полоска. Их серенькие, землистого цвета самки гораздо меньше самцов.

Вдоль дороги по обеим сторонам растут большие эуфорбии с нежно-розовыми цветами и горные розы. Мы подъезжаем к долине кофейных кустов. Плантации сменяют одна другую. Высота этих кофейных кустов с темно-зелеными листьями достигает человеческого роста. Между кустами высажены акации и пальмы, призванные защищать кофе от палящего солнца. Раз в год, в конце мая, собирают главный урожай. Под кустами расстилают платки, на них стряхивают зерна и оставляют на солнце до тех пор, пока кожица не затвердеет. Потом их ссыпают в плетеные корзины и отправляют в Аден на специальные пункты. Здесь зерна проходят дальнейшую обработку. В темных помещениях женщины очищают их и затем сортируют по величине. Неочищенные, зеленые зерна вывозят за границу, главным образом в африканские страны.

В Йемен кофейный куст был завезен, по всей вероятности, из Абиссинии, а позднее, после того как турки захватили Йемен, кофе дошел до Европы и распространился там. В XVII в. французские суда доставили кофейные зерна из Йемена в Латинскую Америку. Сорта кофе, выращиваемые в Яфи, обладают сильным ароматом. Крестьяне из Яфи приготовляют себе напиток из кожуры кофейных зерен (по-арабски «бунн», в этих местах его называют «кишр»), а кофе весь, до последнего зерна, они вынуждены продавать. Ни один крестьянин не может позволить роскошь сварить себе кофе из зерен.

После пяти с половиной часов езды, уже в темноте, мы прибываем в деревню Русуд, расположенную в вади того же названия. В ней имеется небольшая больница на 50 коек.

Ночью мы сидим у здания больницы, пьем чай и беседуем. Врач рассказывает нам, что восемь месяцев назад он закончил учение в Болгарии и уже полгода работает в этой деревне. Раз в месяц ему предоставляют недельный отпуск, чтобы повидаться с семьей, которая живет в Адене.

— Но, как правило, отпуск я не использую, потому что не могу оставить больных на целую неделю без присмотра. Работы много, скучать некогда.

Мимо нас проходит караван верблюдов, нагруженных бурдюками с водой; он направляется в деревню Эль-Кара. В этой маленькой высокогорной деревушке, в которой всего несколько дворов, в 1968–1969 гг. укрывались многие борцы левого крыла НФ. Крестьяне защищали их от правых сил, стоявших тогда у власти в стране.

Над землей еще царит ночь, когда мы после короткого сна покидаем Русуд. Едем быстро, дорога ровная, Но чем дальше мы продвигаемся к югу, тем она становится хуже и наконец совсем исчезает; теперь наш путь лежит по руслу реки. Вот в свете фар от нас убегает зайчонок. К счастью, воды в вади немного, иначе по ней не проехать. Да и сейчас машина с трудом идет на первой и второй скоростях. Дорогу преграждают большие, камни, глубокие ямы.

Умывшись прозрачной водой, мы решаем немного пройтись пешком. Так даже быстрей, чем на машине. Вдруг в тишине наступающего утра с грохотом скатываются под ноги камни. Их сдвинули с места обезьяны. Их много. Во главе старый вожак. Это павианы. Они живут группами в этих безлюдных районах вблизи источников, питаясь чем придется, но в основном плодами пальм. Держась на безопасном расстоянии, павианы разглядывают нас сверху. Абдалла выстрелил — и тогда они стали швыряться камнями.

Природа здесь дикая, величественная. Тишина первозданная. Нарушает ее лишь нежное воркование диких голубей. По обеим сторонам вади экзотически вздымаются ввысь горы. Местами русло реки настолько узкое, что там может пройти лишь один грузовик. Солнце поднялось невысоко, и на дороге все еще лежат тени от гор. Откуда-то прилетела птица величиной с дрозда, с иссиня-черным оперением и огненно-красным клювом. На склонах изредка попадаются адении.

Мы еще долго бредем по вади черепашьим шагом. Мне то и дело кажется, что за следующим выступом дорога будет лучше. Вокруг никаких признаков жилья, ни одной живой души. Эта вади опасна, так как все еще сюда по тайным тропам проникают контрреволюционеры из-за рубежа, закладывая под камни и в песок мины или взрывчатку. Жертвами в первую очередь становятся погонщики небольших караванов, доставляющих на блюдах дрова жителям Яфи. Поэтому мои спутники не хотели ехать этим путем. Они опасались прежде всего за меня, но я тогда пошутил, сказав, что все в воле Аллаха, и это убедило их. Нам пришлось посторониться и уступить дорогу двум грузовикам, троекратно просигналившим гудком. Они направлялись с грузом продовольственных и промышленных товаров на плоскогорье. Скорее бы выбраться из этого пекла и царства вечных скал! Одежда прилипла к телу. Единственно, кто еще бодр и не потерял бдительность, так это наш водитель, хотя ему приходится труднее всего. Часто машина погружается в воду по самый мотор или зарывается в речной песок. И из любой ситуации наш шофер выходит победителем.

Наконец-то маленькое селение. Тут выращивают кукурузу, просо и папайю. Крестьянин угощает нас стаканом пчелиного меда, который пахнет дикими горными цветами, совсем не так, как у нас в ГДР, и говорит, что здесь и в вади Хадрамаут изредка еще встречается медоед.

— В наших краях обитают рыжая лисица и аравийская песчаная лиса. Аравийская длиннее, и уши у нее больше. Раньше мы охотились здесь на горного козла. Теперь его можно встретить разве что в Хадрамауте и в недоступных горах Шестой провинции.

Лесного кота с коричнево-белыми полосами на хвосте, о котором также упомянул наш собеседник, я сам видел в Лабусе.

Едем дальше, к югу. Горы ниже, растительность скуднее. Через 10 часов пути добрались до степей, заросших акациями в дельте вади Абъян.

Справа от нас — вади Бана. В маленькой деревушке пьем наш первый чай. Горячий, крепкий, сладкий, он быстро возвращает нам силы. Под тентом сидят водители, они желают нам доброго пути. Спустя 2 часа мы в Зинджибаре, а в Аден приезжаем уже ночью.

ЕСЛИ УКУСИЛА ЗМЕЯ…

Если кого укусила змея, пусть тот готовит себе саван! Я вспомнил эту арабскую мудрость, когда ранним утром в одну из пятниц меня разбудил звонок входной двери и я увидел Ахмеда, бывшего пациента из Шейх-Османа. В руках у него была большая банка с мертвой змеей. На рассвете Ахмед увидел ее над своей постелью, она висела, по-видимому окоченев от утреннего холода. Ему удалось отскочить в сторону и убить ее.

— Повезло мне, а не змее, — говорит он с улыбкой. Даже мертвая, она вызывает у него страх. Едва слышно он объясняет мне, что это за змея, назвав ее «змеей с двумя обожженными концами», поскольку голова и хвостовая часть ее черные. Это ядовитая южноаравийская кобра (длина — около 180 сантиметров). Обитает она главным образом в вади северных областей республики, в районе Эль-Мукаллы и в окрестностях Лахджа.