Страница 3 из 34
Минатоно — автор лирического сборника «Рыбья речь». Конечно, ей хотелось бы издать новую книгу, она много пишет, но — увы! — она не может позволить себе этой роскоши: за издание нужно платить.
— А вы, Акамацу-сан [3], тоже платили за свой сборник? — я показываю ему только что вышедшую книгу.
— Пятнадцать тысяч иен — тираж четыреста экземпляров.
— Вы не поверите, — говорит Минатоно, — когда я прочитала в журнале «Советский Союз» стихи одной двадцатилетней поэтессы и узнала, что тираж ее первого сборника — десять тысяч экземпляров, я плакала от радости за нее. У нас это невозможно…
Невозможно. Теперь понятно, почему не верилось моим японским друзьям, что в издательстве «Правда» вышел переведенный мною сборник «Волны Японии» тиражом в сто тысяч экземпляров. «Такому тиражу позавидовал бы любой японский писатель», — сказал по этому поводу в интервью «Литературной газете» один из виднейших романистов Японии, Нома Хироси. Как рассказывал в Москве один токийский поэт, «условия жизни поэта в СССР и Японии коренным образом различаются… Сборники стихов издаются у нас крайне маленькими тиражами. Считается, что две тысячи экземпляров — это очень хорошо… Немало поэтов издает свои произведения на собственные средства. В подобных условиях не может быть и речи о том, чтобы прожить на гонорар…»
— У нас это невозможно, — повторяет Минатоно. — Начинающий автор может опубликоваться только за собственный счет.
Сидящий напротив молодой поэт Курахаси за издание сборника заплатил… сто тысяч иен! Правда, Оно-сэнсэю не приходится платить — выручает слава, как и поэта Иноуэ Тосио, лауреата премии «Эйч».
— У нас в Японии немало литературных премий имени прославленных поэтов и прозаиков — Такамура, Муро, Акутагава… Но даже очень хорошие мастера не всегда их удостаиваются. Это связано с коммерческими интересами издательств. Не так ли? — обращается поэтесса Минатоно к Иноуэ Тосио.
Тот утвердительно кивает головой, попыхивая трубкой.
Немногословный, размеренный в движениях, я бы даже сказал, солидный, в том лучшем смысле этого слова, когда оно характеризует человека, знающего, как обрабатывать поле и добывать хлеб, Иноуэ Тосио — певец полей, лауреат самой популярной в Японии литературной премии, присуждаемой поэтам.
Он был удостоен ее в 1957 г. за книгу стихов «Радуга над полем». Премия носит несколько странное название — «Эйч». Иногда ее называют «премия Хасэгава», но неофициально, объясняя таким образом, что такое «Эйч». В напечатанном виде «Эйч» — не что иное, как английская буква «Н». Возможно, «Н» — начальная буква фамилии основателя этого премиального фонда. Однако никто не знает его подлинного имени — «секрет фирмы». Известна лишь сумма премии — пятьдесят тысяч иен (рублей сто двадцать пять на наши деньги). Премия «Эйч» в поэзии соответствует премии Акутагава в прозе. Присуждается премия «Эйч» ежегодно за лучший поэтический сборник, написанный свободным стихом. Присуждает ее Комитет премии «Эйч», входящий в Ассоциацию современной поэзии (Гэндайси кёкай). Введена премия в 1951 г.
— Вы сказали, Иноуэ-сан, что ваши стихи воспевают жизнь крестьян. А как вы относитесь к творчеству крестьянского поэта Сибуя Тэйскэ, который еще до войны прославился книгой «Песнь полей»?
— О, это прекрасный поэт и… мой хороший друг. Лишь два японских поэта оказали влияние на мое творчество: Оно Тосабуро и Сибуя Тэйскэ… Я люблю поэзию Некрасова, особенно поэму «Русские женщины». Наверно, он близок мне потому, что с такой любовью и болью писал о русских крестьянах…
Иноуэ увлекается живописью. Любит современное искусство. Из мастеров кисти выделяет Шагала.
— Нам казалось, что послевоенные картины советских художников пусты и скучны. Ведь это не реализм, а, скорее натурализм, фотография. Но фотоснимок, как сказал Оно-сэнсэй, не в состоянии передать аромата цветов. Совсем иное — Шагал… Краски, поэзия, жизнь в гармонии, слитые воедино.
Иноуэ умолк, попыхивая трубкой…
Школа талантов
В районе станции метро Мориномия в небольшом переулке стоит ничем не примечательное здание — двухэтажное, серое, обшарпанное. На фоне многоэтажного билдинга оно кажется еще невзрачнее. Но поблекшая вывеска действует на меня, подобно мемориальной доске на старом доме великого писателя или живописца. В вечерних сумерках белеют иероглифы: «Осакская литературная школа. Канцелярия».
Сначала я думал, что все здание принадлежит школе. Оказалось, ошибся. Ведь и школы, как таковой, не существует: есть арендуемое помещение для занятий и для канцелярии. Горько звучат слова: «Мы слишком бедны, чтобы иметь свое здание…»
Входим. Мрачноватый, казенного вида коридор. Краска на стенах облупилась. Да, это не «город будущего», возникший всего в пятнадцати километрах отсюда на территории ЭКСПО-70.
Девять ступенек направо, площадка, еще восемь ступенек налево, и мы попадаем в комнату метров тридцати. Свободного места маловато: столы, стулья, шкафы, лесенки, книги, бумаги, свертки — в порядке, а больше в беспорядке. Здесь работает пять человек — штатный персонал. Эта комната и есть канцелярия, или контора, все остальное в доме арендуют жильцы.
Нас тоже пятеро: Оно-сэнсэй, Минатоно, Хино с супругой Митико и я. У меня кассетный магнитофон. Рассаживаемся. Душный июльский вечер, но окно не распахиваем: там внизу, надрывно лает пес. Еще раз проверяю магнитофон и погружаюсь в такой знакомый и неизведанный мир японской поэзии. Поэзии, которая рождается среди суровой прозы жизни. Но видеть прекрасное в жизни и заражать оптимизмом других — разве не этому учат своих учеников сидящие рядом со мной?
Необыкновенно много в Японии людей, любящих литературу. В стране поголовной грамотности, богатых литературных традиций тяга к художественному творчеству чрезвычайно велика. Чтобы удовлетворить в какой-то степени потребность желающих заниматься литературой, и существует Осакская литературная школа, основанная в 1954 г. Ее предшественницей была «Аудитория осакских поэтов», созданная рабочими в послевоенные годы. В дальнейшем родилась идея создать специальную школу, в которой могли бы учиться литераторы из народа. Так в Осака возникла Литературная школа во главе с выдающимся поэтом Оно Тосабуро.
Гордость школы — ее преподавательский состав: около шестидесяти высококвалифицированных специалистов. Своих лекторов нет. Их приглашают со стороны. Обычно это известные литераторы и молодые, заявившие о себе талантливыми книгами. Здесь читают лекции поэты, прозаики, преподаватели университетов Осака и Киото. «Литературная школа, — сказал как-то преподаватель Исихама Цунэо, — создает творческую атмосферу для неискушенных, но стремящихся к литературе людей».
Лекция продолжается, как правило, два часа. Вот темы некоторых: «Жанр повести: сюжет и тема», «Способы стихосложения, дух критицизма», «Проблемы современной литературы». Кроме лектора — прозаика, поэта, критика — на занятиях присутствует его помощник.
И все же лекции — не главное в школе. Основное внимание уделяется практическим занятиям. В классах обсуждаются произведения выдающихся мастеров японской литературы, а также малоизвестных или начинающих литераторов. Обсуждения носят критический характер и напоминают заседания литературного кружка или творческого семинара.
Любопытно в этой связи высказывание Огава — преподавателя школы, читающего курс детской литературы: «Литература — дело индивидуальное, но многие замечательные писатели вышли из кружков. Очень важно, читая критически произведения своих товарищей, на них учиться. Давайте же как можно быстрее усвоим разницу между „самостоятельностью“ и „самовольством“ и будем воспитывать группу, которая сохранила бы свои ряды без потерь. Мне хотелось бы, чтобы все считали учителя своим товарищем…»
Основной принцип школы — «не применять таких учебных методов, которые вели бы к торговле знаниями». Иными словами, руководствоваться интересами исключительно литературными, а не коммерческими, литература не должна быть предметом купли-продажи. В стенах школы культивируются дух бескорыстного служения литературе, бескомпромиссность, реализм.
3
Сан — почтительная частица, присоединяется к именам.