Страница 33 из 43
В периоды затишья Лажу отправляется снимать на кинопленку и фотографировать наиболее живописные участки массива. Однажды он отклонился от наших обычных маршрутов и направился к группе скал, где мы до сих пор ничего не обнаружили. Его внимание привлекло какое-то большое коричневое пятно или скорее наслоение; однако по контурам пятна невозможно было определить, роспись это или нет. Заинтересовавшись находкой, Лажу вернулся сюда с тремя товарищами и вместе с ними промыл поверхность стены. Как и в предыдущих случаях, под воздействием воды и губки проступили краски и контуры росписи, и все присутствующие замерли от изумления при виде того, что предстало перед их глазами. Они открыли великолепное произведение, которое, несомненно, войдет в число самых прекрасных произведений искусства всех времен. Что же там изображено? Мужчина и женщина только и всего. Но какой мужчина и в особенности какая женщина! Женщина нарисована красной охрой в натуральную величину. Она сидит лицом к мужчине, выпрямив спину и слегка наклонив голову. Одна нога вытянута, другая согнута в колене — его мягкий изгиб подчеркивает тонкость щиколоток. Стройный стан поражает правильностью пропорций. По тяжелой, несколько удлиненной форме груди видно, что эта женщина уже была матерью. Знание человеческого тела делает это поразительно совершенное произведение искусства достойным греков и не уступающим самым прекрасным творениям эпохи Возрождения. Размеры обеих фигур усиливают производимое впечатление, а мысль о том, что этот шедевр создан людьми каменного века, повергает нас в изумление и восхищение.
Кем же создана эта великолепная наскальная роспись? Людьми, жившими в скотоводческий период!
Я убежден, что позднее, когда наши копии будут собраны вместе и искусствоведы смогут свободно заняться их изучением, они, несомненно, признают художников скотоводческого периода первыми выдающимися представителями реалистического искусства. Они изображали не только животных; зачастую темой их творений были сцены из жизни людей. До сих пор нам не были известны подобные мотивы в творчестве людей, стоящих на столь низкой ступени исторического развития. Таким образом, тассилийские росписи — совершенно новый вклад в историю искусства, где их неизвестные авторы по праву займут почетное место среди великих художников мира.
Через несколько недель мы закончим работу и сможем с легким сердцем и чувством удовлетворения покинуть замечательные скалы этого великолепного доисторического "города". Мы сняли копии всех наскальных росписей, за исключением одной — "песчаного чудища"; она настолько велика, что выполнение ее копии оказалось технически невозможным.
В последние дни я решаю послать Гишара и Лажу в Тахилахи, чтобы они засняли обнаруженные там в 1950 году в одном из гротов росписи и заодно побывали в богатых водоемами местах неподалеку от Ихерира. Джебрин идет с ними в качестве проводника. Взяв с собой месячный запас продовольствия, караван направился к Тин-Беджеджу и вади Иддо. Ему предстоит десятидневный путь по довольно мрачному плато.
Однако вскоре с нашими путешественниками случилось забавное происшествие. Как-то утром один плохо обученный верблюд внес смятение в ряды каравана и перепугал всех животных, тут же сбросивших свою поклажу на землю. Повсюду в страшном беспорядке, как после побоища, валялись фотоаппараты, стол, привезенный Гишаром из Алжира радиоприемник, мешки с продуктами, бурдюки с водой. В довершение всего виновник беспорядка пустился наутек, и Джебрин уверял, что он не в силах заставить животное вернуться. Тут-то и обнаружилось "случайное" совпадение: рядом находились туарегские стоянки, и через три дня там устраивалась свадьба, на которой должны были присутствовать все жившие в окрестностях люди племени кель-медак, всего около 100 человек. И хотя Джебрин утверждал, что он не в состоянии найти замену сбежавшему верблюду, было совершенно очевидно, что все происшествие подстроено. Просто нашему проводнику захотелось провести праздничные дни со своими земляками, а Гишар и Лажу попались на эту удочку.
Нашим бедным ребятам пришлось принять участие в торжестве. В течение нескольких дней и ночей они набивали себе желудок вареной козлятиной и туарегскими лепешками и услаждали свой слух звуками тамтама. В результате маленький караван прибыл в Ихерир с опозданием на восемь дней…
Ихерир — очень своеобразный небольшой оазис. Там живут несколько десятков семей полутуарегского, полунегроидного происхождения. Каждая семья обрабатывает свой участок. В оазисе много пальм, фиговых деревьев и даже виноградников. Это самое богатое водой место во всей Центральной Сахаре. Впрочем, совершенно непонятно, почему тянущиеся цепочкой водоемы, некоторые из которых достигают километра в длину и десяти — двенадцати метров в глубину, не исчезают в русле вади.
Местные водоемы очень богаты рыбой, и когда-то я не раз лакомился свежей рыбой. Но на этот раз мои товарищи прибыли на берега озер Ихерира не с удочками и сетями, и местные жители в недоумении ломали головы, не понимая причины появления белых, которые зачем-то ходят вокруг таинственной кучи палок, привезенных на верблюде. Затем палки соединяются друг с другом и постепенно превращаются в предмет с заостренными концами, на который натягивают покрышку из холста и резины. Радостно возбужденные туареги, собравшиеся вокруг Джебрина, вдруг увидели плывущее по воде странное хрупкое сооружение. Оседланное Гишаром, оно весело разрезало водную поверхность и стрелой пересекло озеро.
Издавая восторженные крики, к берегу сбежались все жители селения. Эти французы, конечно, вступили в союз с дьяволом, откуда же иначе у них может быть столько хитроумных приспособлений? То им с неба падают тонны продуктов (туареги присутствовали при парашютной операции), а теперь они плавают по воде, как утки, иногда спускающиеся в Ихерир во время перелетов. Когда же два руми[47] погрузились в воду, которой они столь долго были лишены, и с наслаждением в ней забарахтались, веселье зрителей достигло апогея. Это было редкое зрелище для туарегов, не умеющих плавать; Джебрин, заливаясь хохотом, кричал: "Агару! Агару-куфар!" (Лягушка! Христианин-лягушка!).
Но Гишар и Лажу не остановились на этом. Я поручил им проверить, водятся ли еще в Ихерире крокодилы. Моя маленькая складная байдарка, послужившая мне на Нигере и в некоторых водоемах Ахаггара, позволила им обследовать все бухточки, все скалистые впадины в озерах Ихерира, куда невозможно добраться по суше. Ихерир единственное место в Центральной Сахаре, где отмечено существование этих пресмыкающихся в наши дни. Капитан Тушар, первый француз, побывавший на Тассили, обнаружил в Ихерире их многочисленные следы, а два года спустя, во время посещения этих мест капитаном Ниже, один унтер-офицер убил крокодила, шкура которого до сих пор красуется в зоологической лаборатории Алжирского университета. Длина животного достигает двух метров. Другой экземпляр, убитый в 1924 году лейтенантом Бовалем, был приблизительно такой же величины. Небольшие размеры сохранявшихся до последнего времени крокодилов, видимо, объясняются тем, что они не могли ежедневно удовлетворять свой аппетит, и остается только удивляться тому, как они вообще умудрились выжить в таких условиях.
Очень странно, что крокодилы при всей их плотоядности веками жили здесь, несмотря на постоянное недоедание, и сохранились в озерах до наших дней. Пожалуй, это служит великолепным доказательством влажного климата древней Сахары в те времена, когда с севера на юг ее пересекала огромная сеть рек, на берегах которых фауна тунгсских шоттов смешивалась с животным миром Нигера и Чада.
Сегодня в изолированных друг от друга озерах Ихерира единственным источником питания для крокодилов остались рыбы да случайно пришедшие на водопой коза или собака, хотя туареги зорко следят за своим скотом, не оставляя его без присмотра.
В 1934–1935 годах я побывал на многих водоемах, но нигде не обнаружил никаких следов этого пресмыкающегося. Местные жители подтвердили, что в озерах больше нет крокодилов и что последний был убит лейтенантом Бовалем в 1924 году. Гишар и Лажу также не смогли сообщить по этому вопросу ничего нового. У них сохранилось лишь приятное воспоминание о времяпрепровождении на воде и даже в воде, что в Сахаре далеко не всем доступно.
47
Руми — так туареги называют европейцев