Страница 29 из 43
Даже с помощью Лажу мне понадобилось восемь дней, чтобы снять кальки, но их раскрашивание оказалось делом еще более сложным: ведь калькирование воспроизводит только контуры. Многие изображения частично наслаиваются друг на друга, и некоторые из них серьезно попорчены; это еще более усложняет работу.
Мы столкнулись с уникальным образцом наскальной живописи. Право, никогда еще ни одному археологу не доводилось иметь дело с росписями, состоящими из такого множества самых запутанных наслоений. Порой мы с Мишелем расходимся в мнениях: он утверждает, что тот или иной рисунок появился раньше другого, а я уверен в обратном.
Мы смачиваем стену водой, чтобы оживить краски, и задумываемся над проблемой освещения. Дело в том^, что боковой свет справа подчеркивает красный и желтый тона охры, а такое же освещение слева выявляет скорее белые или зеленоватые тона, поэтому мы в разное время дня по десять раз возвращаемся к одному и тому же фрагменту росписи. После многочисленных сверок приходим наконец к единому мнению. Эта процедура иногда приводит к ошибкам, не говоря уже о том, что она всегда изнурительна: работать зачастую приходится в самом неудобном положении. Но какое это имеет значение, если именно таким образом мы лучше всего сможем ознакомиться с каждым стилем! Впоследствии это поможет нам разрешить археологические проблемы исключительной важности.
Система раскрашивания копий на месте вынуждает нас производить "расшифровку" живописи сантиметр за сантиметром. Подобная система несравненно лучше любого иного способа, будь то прорисовывание кальки или фотографирование даже с применением инфракрасных лучей: эти методы могут быть использованы лишь дополнительно для контроля, а сами по себе они недостаточны для полного воспроизведения росписи.
На нашей росписи мы снова встречаем маленькие фигурки, нарисованные лиловатой охрой: по-видимому, они принадлежат к самому древнему слою. Но в основном здесь изображены белые, обведенные красной охрой муфлоны, тянущиеся вереницей вдоль всей росписи. Есть здесь и слоны, и жирафы, и похожая на лошадь антилопа, а также муфлоны, относящиеся к какому-то другому периоду. Написанные желтой охрой и обведенные красной, они отличаются от белых муфлонов длинной шерстью на шее и ногах. Изображения муфлонов принадлежат той же художественной "школе", что и "круглоголовые" фигуры "марсианского" типа, и выдержаны в той же цветовой гамме. Здесь имеются два "марсианина". Одна из таких тонких и стройных фигур, нарисованных белой краской, шокировала Мишеля: он обвинил меня в том, что я заставляю его копировать… "безнравственные" сцены!
Наконец, наверху представлена военная сцена, изображающая вооруженных луками людей. Она относится к слою росписей скотоводческого периода. К моему великому изумлению, воины оказались женщинами и к тому же с одной грудью! Мы еще нигде не встречали женщин-лучников, и это открытие обогатило наши сведения об удивительных людях скотоводческого периода. Но почему одна грудь? Что это — условность изображения или результат ампутации? Невольно приходят на ум амазонки Беханзена[43] — кровожадные женщины, составлявшие охрану царя чернокожих, которые шли на удаление правой груди, мешавшей им при натягивании тетивы. Неужели у пастухов того периода тоже были свои амазонки?
Композиция "Маленькие муфлоны", как мы в конце концов ее окрестили, дала нам ценные сведения. Благодаря ей удалось установить относительную хронологию всех двенадцати слоев. Сопоставляя наши данные с более ранними наблюдениями, мы сможем уточнить прежние представления об эволюции доисторического искусства в Тассили.
Я подчеркиваю, что речь идет именно об искусстве. Что же касается нашего вклада в установление хронологии всеобщей истории человечества, то это совсем другой вопрос.
Мы выяснили, что стили менялись, но у нас нет оснований утверждать, что то или иное изменение стиля всегда совпадало с изменениями этнического характера. Тем более нельзя настаивать на соответствии слоев и этнических групп. Можно только предполагать, что до прихода скотоводческих племен Сахару населяли племена негроидов. Что касается фауны, то при смене эпох мы не заметили в ней каких-либо явных изменений, свидетельствующих о перемене климата. Напротив, в течение очень долгого времени фауна, по-видимому, оставалась прежней, так как на древних слоях изображены те же животные, что и на росписях скотоводческого периода. Только в период лошади, отмеченный появлением военных колесниц, наблюдается заметная перемена. Из росписей исчезают такие крупные животные, как бегемот, носорог и слон (жирафа, антилопа и страус остаются). Это, вероятно, относится к периоду между IV и II тысячелетиями до н. э., когда началось высыхание Сахары. Не вызывает сомнений и то, что животные, изображенные тассилийскими художниками, совсем не обязательно должны полностью соответствовать фауне того времени.
В другом гроте, названном нами "Большой цирк", мы тоже собрали ряд интереснейших сведений об эволюции стилей. Здесь в наслоениях встречаются в основном фигуры с круглыми головами. По-видимому, этот стиль, существовавший в течение очень длительного периода, претерпел много изменений, и важно изучить все его разновидности.
Работа оказалась нелегкой. Некоторые рисунки находятся на высоте четырех метров, и, чтобы добраться до них, нужно быть настоящим акробатом. Мы кое-как связали обрывками веревки нашу разболтавшуюся за последние месяцы складную железную лестницу. Но сна все равно угрожающе шатается под нами, особенно когда мы воюем с ветром, который срывает листы бумаги и вздымает клубы пыли. Приходится прибегать к другим средствам — ставим друг на друга столы. Наконец спустя несколько часов нам удается общими усилиями снять копию всего ансамбля росписей размером более десяти квадратных метров. Лишь несколько фигур оказались расположенными так высоко и настолько стерлись, что с ними мы ничего не смогли поделать. Зато мы лишний раз убедились, что художники доисторического периода должны были пользоваться лесами. Уровень почвы с того времени не изменился, и без лесов они просто не смогли бы выполнить свои росписи на такой высоте.
Мы уповаем, что когда-нибудь наш труд будет вознагражден. А пока приходится довольствоваться смертельно надоевшей лапшой — одно и то же блюдо днем и вечером… Не слишком роскошно! К тому же отшельничество начинает нас угнетать.
Flo мы не совсем забыты среди скал — каждое воскресенье над нашими головами пролетает самолет из Алжира. Летчики нам знакомы: с одними мы летали, с другими встречались в столовой в Джанете. Им известно наше местонахождение, и они приветствуют нас покачиванием крыльев, а мы в ответ машем им руками.
Однажды над нами с громовым гулом проносится самолет; он летит так низко, что от шума у нас чуть не лопаются барабанные перепонки. Это совсем не в правилах наших друзей-пилотов! Лажу, забравшийся на вершину ближайшего утеса, чтобы снять план окрестностей, инстинктивно поднимает руки для приветствия. Потом, немного озадаченный, он присоединяется к нам, и мы вместе смеемся над шуткой, которую с нами сыграл пилот.
Но спустя два дня в нашем лагере появляется мой бывший проводник Серми в сопровождении второго туарега — оба в полном изнеможении. Серми передает мне письмо, и я по почерку узнаю руку нашего друга Росси, начальника поста Джанет:
"Дорогой Лот, пилот ДЦЗ, прибывший в Джанет, сообщил мне, что видел на Тассили европейца, который отчаянно махал руками и, по-видимому, просил о помощи. Я посылаю вам двух туарегов с поручением добраться до вас по возможности быстрее. Если эти сигналы имеют какое-либо значение, то пусть Серми немедленно возвращается. Если же это приветствие летчикам, то я прошу передать вашим молодым людям, чтобы они бросили эти шуточки. С дружеским приветом Р.".
Я прочел письмо вслух членам экспедиции. По их физиономиям было видно, что прибытие двух вооруженных до зубов туарегов их встревожило и они ждали неприятных известий. Но как только я кончил читать, беспокойство разрядилось взрывом общего хохота. Серми и его товарищ искали нас двое суток, день и ночь, так как не знали, где точно расположен наш лагерь. Сначала они отправились в Джаббарен, потом в Тин-Беджедж, наконец, в Тамрит, где обнаружили следы, оставленные нами месяц назад. Ей-богу, туареги — превосходные следопыты, и их умение читать по следам говорит о незаурядной наблюдательности. Они ничего не ели в течение сорока восьми часов. Им выдается, как и нам, лапша, правда двойная порция, и чай — сколько душе угодно.
43
Беханзен (1844–1906) — последний король Дагомеи, захваченный в плен французами в 1894 г.