Состязание. Странствие

Метр за метром вниз, он висит спокойно, однако не без тревоги отмечает, что и просто висеть вот так тоже утомительно. В ушах шумит. Холод от ледяных стен обжигает кожу.

Он приближается к уступу. Преодолевая боль в шее, нагибает голову, чтобы как следует рассмотреть его. Длина уступа — метра четыре, наибольшая ширина — полтора. В двух местах он совсем покатый.

Скотт кричит наверх:

— Помедленней!..

Теперь надо раскачаться на веревке, чтобы, приблизясь к ледяной стене, попасть ногами на уступ. Иначе можно и проскользнуть мимо. Качаясь, он ударяется о стену и резко падает примерно на полметра вниз. Его тут же приподнимают.

Он достает уступ одной ногой, затем другой. Он потерял одну рукавицу и ушиб палец о выступ в ледяной стене. Подтягиваясь за веревку, прочно встает на ноги. В двух метрах от него стоят собаки. Они перестали выть.

Он понимает, что ему теперь предстоит. Сперва — освободиться от веревки, затем попытаться без страховки обвязать ею первую собаку. И ждать, пока ее поднимут.

В голубоватом сумраке собачьи глаза сверкают как раскаленные угли. Теперь все зависит от его самообладания и от сообразительности собак. Понимают они, зачем он спустился? За спиной у него скользкая ледяная стена. Уступ местами покрыт снегом, что под ним — не видно.

Он приближается к собакам сантиметр за сантиметром, что-то говоря ровным, но твердым голосом. Подойдя к первой, чешет ее за ухом. Она огрызается. Клыки сжимают его запястье. Он не дергается, чтобы не разъярить собаку. Заставляет себя стоять спокойно, и собака отпускает руку. Можно не спеша отвязать веревку от себя и обмотать ею собаку.

Есть, пошла вверх.

Пока он стоит внизу без веревки, есть время изучить очертания льда и переливы красок — от красных бликов над ним до черной бездны внизу. Вторая собака не отрывает глаз от его лица. Они глядят друг на друга.

Какова глубина этой расселины? Триста метров, шестьсот? Кто станет ее измерять… Может быть, она доходит до коренной породы самого холодного материка на земном шаре и окаймляющий ее фирн откладывался тысячелетиями? Сверху спускается веревка.

Он начинает напевать. Певец из него никакой, но он слышал, будто тихое пение успокаивает животных. Ему удается обвязать веревкой последнюю собаку, после чего он стоит на уступе, ожидая, пока ее поднимут. Имя этому — одиночество. Слышно, как наверху собаки затеяли драку. Что ж, так и должно быть — взбодрились после спасения. Он понимает также, что его товарищи должны сперва изловить драчунов, чтобы опять не свалились в трещину.

И он продолжает ждать, стоя на уступе без веревки и прислушиваясь. Здесь, внизу, все звуки искажаются, отдаваясь гулкими раскатами. Как бы лед не раскололся от звуковых волн, еще обрушится на него! Наконец сверху медленно спускается веревка.

Так, поймал. Наверху что-то кричат, слов не разобрать. Голая рука, с которой он обронил рукавицу, совсем закоченела.

Начинает обвязываться, а пальцы не хотят повиноваться. Он вынужден бросить и вторую рукавицу. Его бьет дрожь. Мысли путаются? Заставь себя думать спокойно. Один мизинец торчит, словно твердый сучок.

Подышав на него, он наконец обматывается веревкой; в мозгу туман — кажется, он замерзает? Ага, веревка на месте. Теперь затянуть узел. Выдержит ли? Он кричит, чтобы тянули. Поехали.

Похоже, узел держит? Он поднимается вверх. Видит над собой выступ; чтобы его миновать, надо оттолкнуться рукой. Рука не слушается. Край выступа сдергивает с него меховую шапку, царапает голову, но он слишком ослаб, чтобы чувствовать боль. Наконец он наверху.

Двое ложатся на сани, которые оттащили от трещины. Скотта кладут на них. Сверху его накрывает своим телом Уилсон. Потом ему дают горячий чай. Один из его товарищей вскипятил воду, пока остальные воевали с собаками и Скотт ждал внизу на уступе.

Когда они шли на юг с грузом для склада, Скотт отправил назад несколько человек, выполнивших свою задачу. Эту группу возглавил Тедди Эванс — человек, который спас «Терра Нову» во время шторма. Договорились, что Эванс и его спутники будут ждать Скотта в лагере «Безопасность». Здесь они и встречаются. Два пони околели.

— Сдохли, — спокойно докладывает Эванс. — Вечером были живы, но от корма отказались. А утром совсем обессилели и сдохли.

Эванс знал толк в морском деле. В животных разбирался куда хуже. Он не умел, как Оутс, ласково погладить морду лошади, вовремя сообразить, когда необходимо взять клок сена и растереть лошадиный круп.

Встречу в лагере «Безопасность» не назовешь радостной. Но начальник экспедиции держит себя в руках, он обязан быть рассудительным. Что толку обрушивать гнев на Эванса — или на туман, ползущий сейчас с океана на севере? Они отдыхают в лагере. Начальнику есть о чем поразмыслить. Характер Скотта не позволяет ему беззаботно смотреть в лицо трудностям.

К неудаче с пони добавляется нечто похуже.

По пути на юг врач экспедиции Эдвард Аткинсон был поражен снежной слепотой и оставлен в лагере «Безопасность» вместе с младшим офицером Томасом Крином. Выздоровев, Аткинсон отправился на Хат-Пойнт, где стоял домик, построенный экспедицией «Дискавери». Однако Аткинсон и Крин не вернулись оттуда. Возможно, оба продолжили путь до базы на мысе Эванса. Скотт беспокоится за них. У него есть и другая важная причина спешить на Хат-Пойнт. Было условлено, что люди на «Терра Нове» попытаются доставить туда почту, если узнают что-нибудь об Амундсене.

Захватив несколько человек, Скотт отправляется на Хат-Пойнт. Подойдя к хижине, они видят приколотую к стене записку: «В хижине лежит мешок с почтой».

Входят внутрь. Хижина пуста.

Ни мешка, ни людей, однако есть признаки того, что люди были здесь совсем недавно.

Видимо, Аткинсон и Крин забрали почту и пошли обратно в лагерь «Безопасность», но где-то по пути разминулись со Скоттом. Скотт нервничает. К тому же вид хижины пробудил в нем воспоминания. Здесь он провел долгие зимние месяцы во время экспедиции «Дискавери».

Отсюда вышел в первый, неудавшийся поход к Южному полюсу.

Но что могло быть в письме?

Ведь письмо должно быть?

Уж наверное у команды «Терра Новы» были важные новости, если они подходили к мысу Хат-Пойнт перед тем, как окончательно взять курс на Новую Зеландию?

Скотт срывается с места и поспешно возвращается в лагерь «Безопасность». Видит издалека, что там появилась еще одна палатка.

Аткинсон и Крин живы-здоровы. Мешок с почтой при них. В нем одно-единственное письмо.

Письмо от Кемпбелла, с борта «Терра Новы».

Стоя на коленях на спальном мешке, Скотт вскрывает конверт. Он знает почерк Кемпбелла. Знает, что в письме должно упоминаться имя Амундсена. Не знает только, что о нем говорится: «Мы обнаружили его». Или: «Мы его не обнаружили». У него дрожат руки. В палатке так холодно, что у него идет пар изо рта. Он знает, что его товарищи окружили палатку — стоят тихохонько, молча, чтобы их не было слышно. Раздается громкий лай, который тут же удаляется. Понятно: они отогнали собаку.

Развернув листок, он читает:

«Мы обнаружили Амундсена в Китовой бухте, он на сто с лишним километров ближе к полюсу, чем наша экспедиция. Он поставил себе цель первым дойти до полюса. Люди у него сильные и опытные. Превосходные лыжники. Сам Амундсен человек твердый, сообразительный и волевой. У него больше ста собак. Мы видели, как его люди управляют ими. Это искусные каюры».

Скотт опускает письмо, в глазах у него темнеет, он тихо бранится. Вообще-то у него нет такой привычки. Он заплатил такую высокую цену за то, чтобы попасть сюда. Он никому не говорил о своей главной, великой цели: быть первым на полюсе. Официально экспедиция носит чисто научный характер. Но вся Англия знает — и Империя требует, чтобы он был первым. Разве Антарктида не британское владение?

У него шумит в ушах, он забывает, где сейчас находится. Может быть, он еще в Англии, еще можно отказаться от экспедиции? Он щиплет себя за бедро. Сквозь штаны и три слоя шерсти ногти почти не достают кожи. Ты стоишь на коленях на спальном мешке? Под тобой триста метров снега и льда.