Состязание. Странствие

— Я согласен с тобой, Кэтлин. Нам следует повидаться с ним. Он ведь собирается на Северный полюс?

— Вы подразумеваете господина Амундсена, миссис? Я попрошу своего секретаря позвонить ему.

Секретарь звонит снова и снова. Занято.

А если не занято, чей-то голос отвечает, что Амундсен на прогулке, Амундсен отправился в город, Амундсен в море, его нет дома.

В загородном доме в Оппегорде, который теперь купил Амундсен, хозяин отдал распоряжение. Он стоит в сторонке, трубку не берет — «Я вышел!» — твердо намерен добиться своего, чего бы это ни стоило. Напряженное лицо, скованные мышцы, бегающие глаза, хмурый взгляд.

— Как жаль, что нам не удалось с ним встретиться, господин Нансен. Он ведь собирается на Северный полюс?..

Они так никогда и не встретились.

В саду Амундсена в Оппегорде строится домик. Разборный домик, который предполагается взять с собой в плавание на север. Говорилось, что он предназначен для наблюдательного поста. Странно: постройка довольно большая, способная вместить много людей, и никто, знакомый с северными льдами, не мог взять в толк, зачем он там нужен. Но сборка шла быстро и ладно, Амундсен умел находить ухватистых людей, с которыми мог сотрудничать. Он нанял молодого плотника по имени Ёрген Стюбберюд. Ёрген искусно обращался с инструментом и был наделен способностью почитать своего работодателя, обеспечившей ему и после много радостей в жизни. Амундсен был идеальный работодатель. Как он пекся о бесхитростном Ёргене — оказывал знаки внимания, хвалил его труд, помогал сам, когда надо, чуть ли не провидчески угадывая, как говорить и вести себя с таким честным и добрым человеком.

Сюда же прибыл Ялмар Юхансен. Его рекомендовал в экспедицию Фридтьоф Нансен. Амундсену ничего не оставалось, кроме как согласиться. И вот они встретились. Оба опытные полярники; Юхансен более опытный. Что там говорить: перед лыжным переходом в Арктике бледнеют любые другие полярные экспедиции. Амундсен силен физически; Юхансен еще сильнее. Оба хорошие лыжники. Время покажет, что Юхансен и тут лучше. Оба с практической хваткой и с фантастической способностью к выживанию, когда все поставлено на карту. Оба уверены в своих возможностях. Один — незаурядный руководитель, когда ему предоставлена возможность отбирать людей по своему вкусу. Но крутой, негибкий и неподатливый в отношениях с людьми, которые недостаточно преклоняются перед ним. Юхансен способен преклоняться. Если объект того стоит. Он знает только одного человека, достойного его преклонения. Этот человек не Амундсен.

Кроме того: ледовые пустыни Арктики даже на Юхансена наложили свою печать. Не сокрушили его, но и не миловали, оставили шрамы на душе. Возвращение на родину из экспедиции с Нансеном для него было праздником. Он не совсем тот, что прежде. А впрочем, такой же сноровистый, такой же сильный гимнаст из Шиена, и теперь может пройтись колесом под аплодисменты зрителей. Не боится трудных испытаний. Но какие там трудные испытания в Оппегорде?

Сплошь серые будни, так с какой стати ему преклоняться перед человеком, заметно уступающим тому, перед кем он преклонялся? Притворство чуждо его натуре.

Они встречаются в один ничем не примечательный день. И сразу проникаются неприязнью друг к другу.

Авторитет Нансена сочетался с душевностью.

Авторитет Амундсена — с сухостью.

Покоритель Северо-Западного прохода так никогда и не подружился с полярником, зимовавшим на Земле Франца-Иосифа.

Зато с собаками Амундсен на «ты». Они уже доставлены в Кристиансанд в количестве 97 штук. У Амундсена повсюду контакты, он использует их, сочетая обаяние и ловкость, нахрап и энергию. Собаки — гренландские лайки, тщательно отобранные через знакомых в Копенгагене, упитанные, но не жирные, и попадают они к хозяину, который умеет быть и мягким, и жестким.

Он знает толк в собаках. Видно, это врожденный дар, он ведь не рос с собаками. Они понимают его своим глубоким, затаенным разумом. Он излучает твердость и дружелюбие, челюсти незнакомого пса его не пугают. Энергично чешет их за ухом, катает по земле, поднимает за загривок и отпускает, не слишком щедр на лакомства, подразнит, прежде чем милостиво угостит. Тщательно осматривает каждого пса. Щупает костяк, мышцы спины, быстро запоминает приметы, держит в уме клички всех девяноста семи. Однако так же быстро и жестко прикидывает: вы будете есть друг друга. И мы будем вас есть. Почему бы человеку не есть собачину?

В руках у него плетка, которой он бьет строптивых.

Одной из проблем Скотта было сострадание к животным, используемым во льдах. Это не помешало ему их использовать. Но сознание того, что он поступает дурно, давило на него тяжелым бременем.

Амундсен день и ночь работает над снаряжением. Конструирует сапог, напоминающий лодку. Сапог тверд и мягок одновременно, оба качества необходимы. Нога, говорит Амундсен, обута с утра до вечера. Трудно сделать что-то, если она начинает мерзнуть. Ты скоро утратишь контакт с ней. Замерзнув, ступня становится как бы отдельным существом, лишенным чувствительности. Чтобы этого не случилось, она нуждается в просторе. Сапог должен быть мягким, но лыжное крепление требует твердой обуви. В этом заключается проблема. Отношения между обувью и ногой решают успех или провал экспедиции. Он разрабатывает проблему теоретически, возводя ее в ранг философии. После чего находит сапожника, способного воплотить разработку в жизнь.

Затем он берется за проблему подштанников, достаточно широких сзади. Если в спину человека будет дуть штормовой ветер, вопрос победы или провала будет зависеть от правильной конструкции подштанников. Их надобно сшить из подходящего материала. Военно-морское ведомство выделяет ему две сотни старых шерстяных одеял. Они подходят для подштанников, но найдется ли мастер, готовый взяться за столь малопочтенную работу? Он сам идет к портному и пускает в ход актерский талант, который тоже ему присущ, и пусть не очень часто, но все-таки находит применение. Беспардонная ложь вкупе с простонародным юмором и обаятельной улыбкой — и вот уже портной растаял. Смотрите — импортный материал! Пощупайте, какая выделка, посмотрите на цвет, уверен — такой мастер, как вы, шутя справится с работой. Вы когда-нибудь задумывались, как важны для героя просторные подштанники во время шторма?..

Здесь есть женщины?

Нет, ну так вот… Сами понимаете, мужчина есть мужчина, с положенным ему, слава богу, прибором, хе-хе. Но не дай бог его застудить.

Здесь, в подштанниках, кроется дорога к полюсу.

Хе-хе.

Выходит, ухмыляясь, — и злясь. Нуждаясь в человеке, с которым можно отвести душу. Для этого годится только один человек — брат Леон.

Идет к нему.

Руки дрожат, он стоит перед Тенью, ища утешения, они выпивают по рюмочке коньяку.

Но в душе у Руалда зреет неприязнь. Наступит день, когда она прорвется наружу.

Тень непогрешима. Она послушно следует за хозяином. Она слишком много знает.

«Фрам» в океане был не ахти какое зрелище. Корыто, да и только, позорище на фоне более благородных судов. «Фрам» принимал волну, точно обрубок доски; посмотреть, так ни за что не выстоит, но с доской его объединяла непотопляемость. Знай идет, покачиваясь, с небольшими парусами и с мотором, тихо похрапывающим подобно старому дядюшке-пропойце, задремавшему после плотного обеда. Этакий плавучий табор с грузом необычного снаряжения и столь же необычной командой. Судно торопилось на юг. Обогнуть мыс Горн, потом — на север, через Тихий океан к Берингову проливу. Так говорилось. Только один человек на борту знал правду, а он помалкивал. Один он знал истинную причину спешки. Требовалось раньше Скотта прийти в Китовую бухту. Амундсена вдруг осенило: «Что, если Скотт тоже захочет разбить там свой зимний лагерь, чтобы быть поближе к полюсу?»

Начальник экспедиции обряжает свое лицо в приветливую улыбку. Она будто штора, подвешенная на булавках, в любую минуту может оборваться. По ночам он в своей тесной каюте точно зверь в клетке; порой выскакивает на палубу, спотыкаясь о собак. Команда ничего не знает, он обманул ее. Люди наняты для рассчитанного на несколько лет плавания в северных льдах. Суровые мужчины подписали строгие контракты. Держали ручку так, словно то была лыжная палка. В контракте они заверяют, что последуют за Амундсеном, будут повиноваться Амундсену, подчиняться Амундсену. Но ведь это при условии, что поименованный Амундсен сказал им правду? Чего он не сделал.