Страница 10 из 10
Теперь решительно перехожу к теленку, за честь и здоровье которого выступил не раздумывая, ибо он был мне как родной, и к Седьмого ноября должен был быть забитым моим свояком.
Защитник вызывал ведь пятерых свидетелей. Все они в один голос подтвердили: Антоненко пришел на Икшу пьяный в дребадан. Теленок мой мирно пил воду. Теленок есть теленок. Он не кусается и Берлинскую стену не перебегает. Его дело весу прибавлять.
Антоненко и говорит мне нахально, что, когда забью я теленка, непременно должен ему кости принести для навару в собачью кашу. Я вежливо отвечаю (свидетели слышали), что об костях не может быть и речи. Из костей мы сами не идиоты стюдень варить, а собак советская власть мясом кормит почище, чем рабочих и служащих. От питомника таким духом несет, что у прохожих граждан слюнки текут. И костей тебе не видать как своих ушей.
Допустил я это нецензурное выражение, виноват…
И тут покойный как заорет:
– Фриц! Фас! Фас! Фас!
Разумеется, Фриц этот вонючий, то есть немецкая овчарка, бросается на моего телка и в загривок ему вгрызается почти как волк. Такого я стерпеть не мог. Я фрицев, значит, на фронте бил, а они теперь телка моего валят, когда до Седьмого ноября полгода еще?! Так? Что я буду есть на праздник Октябрьской революции? Картошку на китовом жиру?… А покойный продолжает науськивать:
– Фас, Фриц! Фас его, гадину!…
Бегу за ружьецом. Прибегаю, а вода в Икше красная уже от кровищи телка моего.
Не хотел, говорю, мразь, унять собаку, теперь получит твой Фриц и в печень и в легкие дробищу.
Уложил овчарку. У телка же коленки в предсмертье подогнулись. В этот момент я получил со стороны покойного ряд ударов по голове. Я ответил ему взаимностью, а затем поторопился, тронул слегка прикладом, ну и вот… Глядим мы тут теперь с вами друг на друга с непониманием.
Не могу считать себя полностью виноватым, ибо если бы вы прислушались к сигналам зорких людей, то утихомирили бы злобную гадину покойного, который к тому же дрессировал собак для населения левым образом, а главное – мясом из собачьего пайка приторговывал…
Виноват я лишь бесконечно в том, что скрылся с места убийства вместе с убитым телком. Не мог я допустить, чтобы добро пропало и разложилось в Икше.
Напоследок мы со свояком налопались от пуза телятины и распили, конечно, литровочку за мою предстоящую тюремную жизнь. Думаю, что и вы так же поступили бы на моем месте. А в остальном я полностью поддерживаю нашу партию в ее продовольственной программе и в борьбе за разоружение американского империализма.
Прошу суд учесть, что я участвовал в освобождении немецкого народа от фашизма и для строительства Берлинской стены. А если я – известный инвалид Отечественной войны, то желаю отбывать наказание по месту жительства и готов вступить на пост, преждевременно покинутый Антоненкой, так как имею опыт воспитания собак в духе уважения к человеку, и никогда не воспользуюсь собачьим пайком в своих личных целях.
Прошу также быстрее объявить амнистию посаженным инвалидам Отечественной войны. Извините, если взбрехнул чего-нибудь лишнего. А насчет грубого обхождения в тюрьме с инвалидом и орденоносцем я напишу душевную жалобу отдельно…
С предстоящим вас всех праздником Седьмого ноября, граждане судьи, товарищ прокурор и дорогие зрители!
ОХОТНИК В БАРСОВОЙ ШКУРЕ
Житель Хабаровского края Метелкин, охотясь в тайге, встретился с барсом (леопардом). Зная, что охотиться на леопарда запрещено, Метелкин убил зверя и снял с него шкуру.
Последнее слово подсудимого Метелкина
Граждане судьи, в последнее время в нашей замечательной советской тайге преступно участились случаи убийства исключительно с меховой целью ценных пород животных. Это касается как соболя с горностаем, так и барсов, которых следователь Пшенцова упрямо называет леопардами. Я же лично буду придерживаться названия «барс», и нету такого закона, чтобы я повторял как попка «леопард».
Но давайте разберемся, кто убивает пушных зверей и хищников типа барсов, медведей и тигров. А то вы меня тут судите, по телевизору хотели даже показывать, то есть желаете свалить на Метелкина все невинные таежные жертвы. Не выйдет, граждане судьи. Любой ваш приговор я обжалую, грамотности нам у защитника не занимать, и дойду до верховного суда, а если и он останется глух к моей судьбе, то пойдем куда-нибудь подальше.
И не хочу скрывать, что имею в виду «Посев», где своевременно появилась книга патриота нашей родины и тайги Комарова «Уничтожение природы». Почему, скажите, нету этой захватывающей человеческую душу книжки на прилавках газетных киосков? Почему нам приходится читать ее после пишущей машинки или слушать отрывки по разным «голосам»?
Там же правду фактов излагает человек. Он о судьбе рек и лесов печется, а о воздухе, лугах, зверях, рыбах и различных насекомых я уж и не говорю…
Так по чьей же вине книга товарища Комарова не доходит до народа?
Я думаю, по вине тех, кто самолично уничтожает нашу родную многострадальную природу в корыстных целях и в промышленных. Прямо намекаю на партийную, генеральскую, кэгэбэшную, милицейскую и прочую верхушку нашего орденоносного Хабаровского края, а также хозяев краевой промышленности.
Давайте проведем сейчас экскурсию по квартирам вышестоящих товарищей и по гардеробам ихних жен и многочисленных любовниц.
Что мы там обнаружим? Мы обнаружим различные шубы и полушубки из соболя, норки, горностая, волков, выдр, бобров и так далее. Шапки я в счет не беру. Все эти изделия выделаны из «левых» шкур. Можете мне поверить. Я – охотник старый и хитрый. Всякую сволочь знаю на тыщу верст вокруг. И разговоров наслышался уйму о меховых аппетитах руководящих работников и ихних хищных бабенок.
Не хочу упоминать тут фамилии дружка своего, но вызывает его однажды очень крупная шишка и говорит так:
– Насколько тебе известно, я разошелся со своею женою по причине ее злобной косорылости и выслеживания моей любовной деятельности в служебное и внеслужебное время. Потому что я – мужик горячий, и мне надо в Афганистане начальником быть со штатом из ста семнадцати супруг… Так вот, задумал я на артистке жениться. Она – баба красивая и своего не упустит. Докажи, говорит, свое чувство и решительность. Хочу, чтобы после неслыханной свадьбы ты явился ко мне на первую брачную ночь голый, но в тигровой шкуре, как древний витязь из Тбилиси. Без тигровой шкуры ни о чем у нас с тобой не может быть и речи, включая поцелуй… Понял, Иван Иваныч, в какой переплет попал видный партработник?… Даю тебе разрешение добыть к Седьмому ноября живого или мертвого тигра с выделанной из него шкурой. Вот тебе – две тыщи рубчиков авансу. Еще три получишь после выполнения задания. Если поймают – вели звонить мне лично. А я скажу, что тигра заготовляем для дочери самого Брежнева… Под эту мерку все спишется.
Добыл мой дружок тигра. Следы замел. Еще три тыщи получил от хозяина, а тот, говорят, на свадьбе упился и голый в тигровой шкуре среди гостей расхаживал, распевая во всю глотку «Где же ты, моя Сулико?…».
А почему так много у нас в крае левой, злодейской охоты? Вот почему.
Заготовляемая пушнина ценится на мировом рынке дороже, бывает, золота. Нам на собрании в крайкоме так прямо и сказали:
– От вашего доблестного охотничьего труда, товарищи, зависит дело большой международной важности. На деньги, полученные за меха от господ империалистов и ихних кровожадных хищниц, мы демонстрации устраиваем борцов за мир, товарищей содержим, которые беспорядки вносят в капсистему, поддерживаем братские компартии, разведывательную работу ведем и многое другое. Валюта нам нужна как воздух. А ее сейчас на пшеницу много уходит. Так что метко стреляйте. Повышаем вам заготовительные цены и закупочные. Будем завозить в распределители «Столичную», сливочное масло, японские промтовары, копченую колбасу, воблу и кое-что другое. Но контроль такой установим, с судом, вплоть до расстрела, за воровство шкурок и шкур, что ни волосинки не пропадет у государства…
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.