Рыцарь черной розы

– Ты будешь спасен, Сот Дааргардский, но это будет стоить тебе жизни.

Видение первосвященника растаяло, но Паладин еще раз предупредил Сота:

– Помни, что в этом деле успех важнее чести. Если не свернуть первосвященника с пути гордыни, то все боги – те, что стоят за Добро, и те, что представляют силы Зла, равно как и божества Равновесия между тем и другим, – все они ополчатся на мир смертных и накажут его. С неба упадет на град Иштар гора, как ты это только что видел.

Сот почувствовал в себе боль и предсмертную муку тысяч людей, которые погибнут, если предсказанное свершится. Он понял, что весь Кринн неминуемо изменится – сместятся континенты, моря вскипят и покраснеют от крови, а бесчисленное количество живых душ погибнет в пламени небесном. Страдания же тех, кто переживет катастрофу, будут ужаснее самой смерти. Один только первосвященник, и все…..

– Если ты потерпишь неудачу, Сот Дааргардский, то жребий твой будет много печальнее судьбы первосвященника, – посулил в заключение Отец Добра.

Сот снова очутился в часовне. Изольда смотрела на него широко раскрытыми, испуганными глазами.

– Я получил знак, я знаю, в чем заключается Миссия Паладина! – прошептал Сот, и его лицо разрумянилось от неподдельного волнения. – Мне нужно немедленно екать в Иштар. Сам Паладин доверил мне спасти весь Кринн.

– Сам Паладин облек меня властью и доверием, – повторил Рыцарь Смерти. Сам Паладин…

Азраэль выпрямился и стряхнул со спины хвою и комочки земли.

– Как вы сказали, могущественный лорд? – спросил он. – Какую власть дал вам Паладин?

Впервые за несколько часов лорд Сот пошевелился.

– А что ты вообще знаешь о Паладине? – строго спросил он.

– Ничего, – гном выставил перед собой ладони, словно защищаясь. – Просто вы только что пробормотали что-то про Паладина и про власть, которую он вам дал. Вроде бы это какой-то могущественный бог.

Он снял со своих штанов клеща и раздавил его жесткими пальцами.

– За всю свою жизнь я никогда не поклонялся никаким богам, хотя по временам мне становилось любопытно, какой злой дух дал мне мою силу и зачем ему понадобилось, чтобы я устроил в Бригалуре такой переполох, – гном насмешливо фыркнул. – Смешно… Многие годы я вовсе не думал об этом, и вот – на тебе! Собственно, воспоминания начали преследовать меня с того дня, как я оказался в Форлорне.

Сот приподнял голову:

– Должно быть, в этих краях есть что-то, что заставляет воспоминания всплывать на поверхность разума. Странно… Даже то, что я, казалось, накрепко позабыл, теперь тревожит и мучает меня. Однако мне кажется, что предотвратить это невозможно.

Рыцарь Смерти умолчал о том, что с каждым днем он вспоминал все больше и больше и что его воспоминания становились все более яркими и как бы рельефными. Когда-то он только приветствовал подобные явления – они подстегивали его эмоции и разжигали пожар ненависти, помогавшей скрасить однообразие вечной послежизни. Теперь же память начинала причинять ему непривычную боль.

Азраэль порылся в своей корзине и, ничего не найдя, отшвырнул ее прочь, оставив себе одно одеяло. Вино и хлеб давно кончились. Даже продукты, отобранные им вчера у несчастного путника, были съедены, и Азраэль жалел, что не ободрал с его костей мяса впрок.

– Некоторые считают, что этим миром управляют какие-то Темные Силы, – нарушил молчание гном. – Это не совсем боги, как утверждают суеверия и слухи, однако им нравится мучить несчастные души, попавшие в их королевство. Может быть, эти злые силы пытаются мучить вас, насылая воспоминания? – он улыбнулся. – Что касается меня, то я не очень верю в какие-то безликие и бестелесные „силы“, которые несут ответственность за чье-либо затруднительное положение. Например, я сам виноват в том, что оказался здесь. Я думаю…

Рыцарь Смерти отвернулся, обрывая таким образом дребезжащий монолог Азраэля. Со дня исчезновения Магды прошло уже три дня, и гном вел себя с рыцарем все более открыто и искренне, словно почувствовав уверенность в том, что его место отныне навечно рядом с Сотом. Скрипучие откровения гнома подчас надоедали Соту, однако он терпел их хотя бы из-за того, что они отвлекали его, не давая погрузиться в омуты собственной памяти или слишком задумываться о судьбе Китиары Ут Матар. Кроме того, гном оказался его единственным слугой.

Оставшихся бессмертных воинов Сот вынужден был уничтожить своими собственными руками. Они подошли уже достаточно близко к замку Гунадоре, и безмозглые мертвецы стали более капризны, повинуясь приказам Сота с явной неохотой. Они не пытались напасть ни на гнома, ни на своего господина, однако Сот решил, что доверять им больше нельзя.

Не далее как вчера большой отряд стражников герцога чуть было не заметил их, и только потому, что скелеты отказывались скрыться в лесу. Азраэль очень выручил Сота, сбрасывая рыцарей в кювет могучими пинками. Понимая, что встреча с другим патрулем всего лишь вопрос времени, и не желая разрушить слабую надежду подобраться к замку незамеченным, Сот почел за благо уничтожить рыцарей. С помощью гнома он вывел их на поляну в лесу и успел зарубить четверых, прежде чем оставшиеся начали реагировать на происходящее. Оставшиеся двое попытались сопротивляться, однако ни Сот, ни Азраэль не получили серьезных повреждений в быстротечной схватке.

И вот теперь Сот и Азраэль остановились на опушке соснового леса, который с двух сторон примыкал к заполненному водой рву, окружавшему замок герцога. Лишь только увидев замок, Сот сразу же подумал, что Гундар – беспечный глупец. Только неумный человек мог позволить густому лесу вырасти так близко от стен своего собственного дома. Даже несмотря на широкий ров и высокие, хорошо охраняемые стены, лес мог служить превосходным укрытием для подготовленного врага. Сам Сот, укрывшись в тени деревьев, без помех наблюдал за жизнью замка в течение суток.

Замок Гунадора стоял на вершине насыпного холма. Передний склон его был довольно отлогим, хотя слева он превращался в отвесную скалистую стену. Справа и с задней стороны к замку подступал густой хвойный лес, прекрасное укрытие для армии, которой бы вздумалось осадить замок. Стены были сложены из крепкого темного камня, хотя зубцы и бойницы лучников были сделаны из какой-то более легкой породы. Вход был загорожен квадратными металлическими воротами, по сторонам которых высились сторожевые башни. Башни были также по углам и в середине каждой стены. Широкий ров с грязной водой огибал стены замка по всему периметру, и на темной поверхности лениво покачивались белесые, раздутые трупы. Время от времени жирное спокойствие неподвижной воды нарушалось какими-то гибкими щупальцами, которые сверкали на солнце и тут же скрывались обратно.

Сам замок состоял из двух массивных башен, одна из которых была приземистой и широкой, а вторая вздымалась высоко в небо. Рядом ютились еще какие-то одноэтажные строения, чьи остроконечные крыши едва виднелись за бастионами. Ворота прикрывались массивной решеткой с шипами, и это было единственным местом, через которое в замок могли проникнуть званые гости или посетители. Сегодня решетка была поднята, а перед воротами толпились оборванные крестьяне, со страхом взирающие на мертвые тела, свисающие с крыш сторожевых башен, и на нечеловеческие тени, мелькающие в бойницах и просветах между зубцами.

– Они пришли платить налоги, – пояснил Азраэль, проследив за взглядом Сота. – Герцог продержит их перед воротами всю ночь, если придется. В ворота за раз пропускают всего две дюжины, чтобы его люди могли за ними присматривать.

– Тогда мы войдем в замок сейчас, пока солдаты заняты толпой, – ответил ему Сот.

Затем он указал гному на участок каменной стены, где наполовину погруженная в вонючую воду виднелась ржавая решетка, прикрывающая какое-то отверстие.

– Мы войдем через этот ход. Если ты сказал правду о сыночке герцога, то его лаборатория должна быть где-то там, глубоко под землей, дабы вопли его жертв не слишком тревожили других обитателей замка.