Турист

С этой мыслью я и обернулся.

Спрут дотянулся до своего пистолета и вскинул руку с оружием.

— Всё, напарник… — осклабился он, тиская рукоять. — Конец. Умрем вместе…

Он выпрямился во весь рост, и это было его последней ошибкой. Ник увидел его, и выстрелил.

Спрут пошатнулся, и пуля только обожгла мне плечо. Он начал заваливаться назад, попытался удержать равновесие, и рухнул вниз.

Он не упал. Вцепившись двумя руками в бортик, он всё ещё боролся за жизнь. Я видел, как медленно, медленно сползают его пальцы с парапета. Если бы я мог встать на ноги, я бы отдавил эти проклятые пальцы, скинул бы его вниз — но я был слишком слаб, и я боялся его. Курт запросто мог перехватить мою руку и утащить меня с собой.

Мы посмотрели друг другу в глаза; Курт ухмыльнулся откровенно и грязно, будто я по-прежнему находился в его власти, и расплылся в уродливом оскале.

Он не изменился, даже ощущая дыхание смерти. Он стал ещё гаже, ещё ожесточеннее, ещё страшнее. Страх липкими щупальцами опутал меня. Он вернется, он будет снова и снова пытать меня, он будет каждый день являться мне в кошмарах…

Снизу раздались выстрелы; Спрут вздрогнул и разжал пальцы.

Это были самые незабываемые мгновения в моей жизни. Я смотрел на падающее тело.

Потом последовал удар.

— Эй!

Кто-то дернул меня за локоть назад, подальше от края, и я не удержался, рухнув прямо под ноги двум парням в костюмах.

Один из них подбежал к краю, заглянул вниз, махнул кому-то рукой.

Меня ухватили под локти, поставили на ноги, и я снова смог увидеть то, что было внизу. Ник что-то говорил Вителли, указывая винтовкой на бесформенную человеческую массу, лежавшую в нескольких шагах от них, и Джино медленно кивал, глядя вверх.

— Идти можешь?

Я отрицательно покачал головой.

Силы оставили меня; перед глазами расплывались белые пятна, острая боль в позвоночнике и пульсация по всему телу занимали все мои мысли. Я хотел, чтобы всё кончилось.

Ещё я хотел увидеть Спрута. Убедиться, что он мертв.

Спуск занял несколько долгих минут — лифт в этом полуразвалившемся доме давно не работал, лестница не имела перил и покосилась. Я заметил трупы на нижних этажах; работа Ника или итальянцев. До самого выхода подручные Вителли почти тащили меня на себе, я едва переставлял ноги.

— Олег!

Парни, державшие меня под локти, деликатно отошли в сторону, и ноги тут же подкосились. Джино едва успел меня поддержать. Я увидел его лицо — потемневшее, напряженное, с глубоко залегшими складками на лбу, с часто пульсирующей жилкой у виска, и глаза — тревожные, блестящие, отчаянно злые. Я хотел сказать ему, что всё в порядке, но вряд ли бы он мне поверил. Белоснежная рубашка, которую мне когда-то подарил Примо, пропиталась красным, светлые джинсы потемнели, лицо и шея обожжены, волосы спутались и слиплись от запекшейся крови, я почти не держался на ногах. Хорошо, что он не видел того, что скрывала одежда.

— Олег…

Я попытался заговорить; наружу вырвался хриплый звук, и я оставил попытки. Отстранив Джино, я сделал несколько нетвердых шагов в сторону Спрута. Под телом расплылась лужа крови; Курт развалился на земле так же, как лежал я на залитом кровью столе.

— Мертв, — проронил Николай на русском. — После такого не выживают.

Я смотрел в открытые серые глаза и ничего не чувствовал. Я только боялся, что он сейчас встанет, и весь ужас повторится заново.

— Люди Вителли зачищают периметр, — снова произнес Ник. — Хотя я не оставляю после себя мусор.

— Как… вы нашли…

Я говорил на английском: хотел, чтобы Джино нас понимал.

— Вителли позвонил мне, — с молчаливого согласия итальянцев продолжил Ник. — И я сразу вспомнил про Большого Бена.

Информатор Сандерсона! Проклятый негр, который ничего не сказал мне, но, как видно, раскололся на допросе Николая.

— Я пообещал ему много денег, и он согласился встретиться. От него я получил адрес Ленца. Пришлось попотеть, но я узнал, куда тебя забрал Спрут. Потом направился сюда. Когда убедился, что тебя действительно держат здесь, предупредил Вителли. Пока я зачищал территорию, он уже ехал сюда.

— Ты так и не сказал мне, — перебил Джино. — Почему не сообщил раньше? Мои ребята сделали бы всё быстрее, чем это сделал ты!

Я оторвал взгляд от мертвого тела и посмотрел на Ника. Бывший десантник дернул щекой.

— Я подумал, — медленно проговорил он, — что лучше не рисковать. Среди ваших людей мог быть предатель. Кто-то мог предупредить Спрута, что я нашел его, и иду за ним.

Я вцепился в руку Вителли.

— Сэм! — прохрипел я. — Это был Сэм! Он впустил их в дом… и убил Джона!

Я заметил, как напряглись помощники Вителли, как сам Джино нахмурился, глядя мне в глаза, но никто не успел сказать ни слова: из парадной показались Энцо с тремя парнями в кожаных куртках. Заметив меня, Энцо на миг замер: должно быть, не сразу узнал. Потом осторожно подошел ближе, убирая оружие.

— Всё чисто, — бросил он, не глядя на меня. — Больше никого.

Ладонь Джино накрыла мои сведенные судорогой пальцы.

— Это правда? — тихо спросил он. — То, что ты сказал?

Я молча кивнул. Ярость при воспоминании о предателе вспыхнула с новой силой; Джино смотрел мне в глаза, и я молился, чтобы он мне поверил.

— Хорошо, — не повышая голоса, проговорил он. — Хорошо.

Вителли окинул меня взглядом, долгим, тяжелым, и мне захотелось умереть. Провалиться сквозь землю, исчезнуть. Я ненавидел себя. Всё это было так неправильно, так… больно…

— Пойдем, — сказал Джино. Боковым зрением я заметил, как кто-то из итальянцев подходит к лежащему в центре двора Рэю, ногой переворачивая его на спину; кажется, тот ещё дышал. Энцо садился во второй джип, стоящий рядом. — Это только раны, бамбино, а они заживут. Садись в машину. Я…

Грянул выстрел; Вителли пошатнулся и схватился за грудь.

— Ник!!! — дико закричал я, подхватывая оседающего мужчину.

Я вцепился в локоть Вителли, пытаясь удержать его на ногах. Мы оба упали рядом с джипом, и в натертой до блеска двери я увидел собственное отражение — совершенно чужое, жуткое, перекошенное лицо с безумными глазами.

Энцо был уже рядом: он растерянно посмотрел на стремительно бледнеющего патрона, затем на меня.

— Ник! — я вскинул голову, отыскивая среди склонившихся фигур знакомое лицо. — Сделай что-нибудь!

Мои руки шарили по груди итальянца, дергали галстук, пытаясь распустить тугой узел. Вителли задыхался; его кожа приобрела землистый оттенок, глаза закрылись.

— Олег!

Я слышал, как меня зовет Николай, но всё искал и не находил следа от пули.

— Кто стрелял?! Мистер Вителли! Джино! Не сейчас, пожалуйста, не сейчас! Почему я не вижу крови?! Всё кончено, только не сейчас! Вы! — Я вскинул голову, едва различая белые пятна, обступившие меня со всех сторон. — Сделайте что-нибудь! Вызовите врача!

Ник наклонился ко мне, положил руку на плечо и встряхнул так, что я едва не клацнул зубами. Я умолк, затравленно вглядываясь в мрачное лицо Ремизова.

— Олег, — глухо произнес он. — Никто в него не стрелял. Это сердце…

Глава 8

Молитесь о нас; ибо мы уверены, что имеем добрую совесть, потому что во всем желаем вести себя честно.

Я плохо помню дорогу. Джип мчался через город; светофоры, повороты — всё смешалось в одну размытую полосу за стеклом. Я ничего не замечал. Вителли полулежал на заднем сидении, воротник его рубашки был расстегнут, и я видел, как с трудом, рывками, поднимается и опускается его грудь. Кровь отхлынула от щек, губы посинели, кожа стала землистой и липкой на ощупь. Я держал его за руку, не проваливаясь в беспамятство только потому, что боялся: закрою глаза — и он умрет. От слабости и ужаса в голове помутилось; я говорил с Джино на русском, забыв, что итальянец не мог понять меня, просил его не умирать, и, кажется, даже плакал.