Страница 36 из 60
По части наведения порядка в указах Федора Алексеевича трудно увидеть стройную систему. С одной стороны, Федор Алексеевич практически разрешал дуэли (чуть не в Кремле), ибо освобождал от казни вынужденного обороняться при свидетелях (М° 843). С другой — взыскательность по совсем незначительному поводу: царь очень серчал на придворных, толкавшихся в Столовых сенях во время визитов патриарха (№ 790), и даже издал именной указ о порядке пропуска во дворец стольников и стряпчих, дворян и жильцов, генералов и стольников с посланниками, городовых дворян и т.п., вплоть до денщиков полковников (№ 901).
Проект чиновной реформы
Выделение в придворных распоряжениях генералов и полковников было связано с огромной для того времени проблемой сочетания новых военных и старых придворных званий. Намереваясь решить ее радикально, Федор Алексеевич все равно вынужден был давать военным еще и придворные чины: только тогда генерала начинала «признавать» существующая система знатности. Проблема касалась также царских комнатных людей. Обычно они принадлежали к высшей знати, но все равно оставалась неясность, как сопоставлять, скажем, кравчего (виночерпия) или постельничего с общей иерархией придворных чинов?
Казалось, две старые иерархии могли ужиться, однако 18 августа 1677 г. Федор Алексеевич вынужден был издать именной указ, что его доверенный приближенный и знатнейший князь В. Ф. Одоевский как кравчий с путем должен писаться в документах, садиться за стол и получать жалованье выше окольничих (№ 701). Кравчий без пути князь П. С. Урусов, писавшийся ниже окольничих, вышел из сложного положения, только став боярином. К 8 января 1681 г. обострился вопрос, как трактовать при Государеве дворе должности думного постельничего И. М. Языкова, постельничего А. Т. Лихачева и стряпчего с ключом М. Т. Лихачева? Государю пришлось рассмотреть подробную докладную выписку о всяческих случаях, чтобы решить просто: всем названным почитаться на уровне думных дворян (№ 856).
Однако уже к 3 мая 1681 г. изменения личного состава высших дворцовых служителей заставили пересматривать систему их окладов и вновь искать им место в чиновной иерархии. Например, кравчий без пути князь И. г. Куракин царским соизволением заседает в Думе и пишется выше окольничих, а какой ему дать оклад — непонятно; у стряпчего с ключом А. Т. Лихачева есть оклад — но писать его под думными дворянами выше печатника или нет? Федор Алексеевич расписал всем им новые статьи окладов, но принципиально вопроса решить не мог (№ 865).
Проблема упиралась в местнический обычай и в более широкое представление о родовой знатности; она оказалась слишком тесно связанной со служебными назначениями и жалованьем (иметь более низкий оклад означало и «утягивание» в чине). Вопреки общему мнению, Федор Алексеевич раньше столкнулся с этой проблемой не в военных, а в посольских делах (до военно-окружной реформы), решив унифицировать оклады первому, второму и третьему великому и полномочному послу, думному и рядовому дьяку, посланнику и его дьяку, гонцу, дворянам свиты. Каждому посольскому званию без различия придворных чинов был установлен оклад по 1000, 700, 600, 500, 400, 600, 400, 100 и 30 руб. человеку.
Получалось, что главы великих посольств могли быть боярами, окольничими или думным дворянами, но уровень службы имели одинаковый! Конечно, посол в Польшу или Империю был бы назначен из более знатной фамилии и чина, чем, скажем, в Курляндию — но оклад уравнивал их (если Курляндию надо было удостоить великого посольства, а не посланника или гонца). Хотя Федор Алексеевич твердо указал и бояре приговорили «кроме сего великого государя указа никаких примеров послам и посланникам и гонцам о жаловании не выписывать» (№ 715), им пришлось подумать о кодификации различий в знатностях посольских посылок.
15 августа 1679 г. Федор Алексеевич попытался приспособить к новым условиям старую систему почетных наместнических титулов, которыми наши послы издавна величались перед западной титулованной знатью. При равных посольских окладах перечисленные им представители знатнейших фамилий (Одоевские, Долгоруковы, Черкасские, Куракины, Шереметевы) должны были получать титулы наместников царственных и степенных городов (например, наместник Московский, Киевский, Владимирский и т.п.). Было подтверждено существование таких же формальных, но менее престижных нестепенных наместничеств (от Тверского до Обдорского и Кандийского) и в «наместническую книгу» записано еще множество городов от Суздаля до Елатьмы (№ 715).
Этот указ известен нам по докладной выписке, представленной государю в марте 1680 г.,[237] когда он вновь занимался наместническими титулами, введя их для командующих отдельными армиями при их переписке с украинским гетманом (напр., окольничий А. С. Хитрово — наместник Ржевский, думный дворянин генерал В. А. Змеев — Серпуховской; № 755). О размышлениях правительства в этом же направлении, возможно, свидетельствует посланная в Разряд из Посольского приказа и Устюжской четверти справка от 17 декабря 1680 г. о действующих послах, посланниках и воеводах.[238]
Во второй половине 1681 и начале 1682 г. Федор Алексеевич и его единомышленники, осуществив финансовые, военные и административные реформы, всерьез приступили к реформированию чиновной системы. С. М. Соловьев пишет, что речь шла «об отделении высших гражданских чинов от военных — знак, что Россия начала уже выдвигаться из числа государств с первоначальной, простой формацией». А. И. Маркевич отмечает, что в наиболее полном (хотя, возможно, незавершенном виде)[239] проект чиновной реформы подразумевал сосуществование на иерархической лестнице воевод, управляющих на местах, и наместников, сидящих в Думе по старшинству титулов. П. Н. Милюков указывает на постепенность формирования такого порядка старшинства и считает проект наместнической реформы попыткой систематизации подсказанного практикой.
С другой стороны, В. О. Ключевский узрел в проекте план «аристократической децентрализации государства», «попытку ввести в Московской Руси феодализм польского пошиба». В. К. Никольский, изучивший события наиболее подробно, заметил, что даже в той редакции, на которую предпочел опереться Ключевский, «вечна лишь лестница наместничеств, но не вечны лица, ими управляющие». Однако Никольский не рискнул развернуто возразить мэтру, а советские историки ограничились маловразумительными рассуждениями о классовой направленности, прогрессивности или реакционности проекта чиновной реформы.[240]
Между тем подготовленная во второй половине 1681 г. своеобразная «табель о рангах» из 35 степеней довольно остроумно утрясала иерархию чинов Государева двора, военных округов, выделившихся приказных палат (и вообще высшего гражданского аппарата), дворцовых должностей и т.п., применив к ним наместнические титулы. Кстати, в определенной последовательности располагались и возглавляемые наместниками государственные учреждения, что соответствовало представлению Федора Алексеевича о строгой иерархичности государственной машины.
Например, боярин председатель Расправной Золотой палаты, со своими 12-ю заседателями из бояр и думных людей возвышенный над всеми судьями Москвы и обязанный следить за правильностью и координацией работы центральных гражданских ведомств (и военных по гражданским делам), бесспорно, получал 1-ю степень и титул наместника Московского. Вторую степень занимал боярин и дворовый воевода — титул новый, но звучащий традиционно и совершенно необходимый для общего заведования «всякими воинскими околичностями» (личным составом и устроением ратей, приготовлением оружия, запасов и т.п., аналогично позднейшей должности военного министра). Боярин № 3 отмечался степенью наместника Владимирского и председательствовал над лицами с наместническими титулами, заседавшими в Думе. Четвертую степень получал боярин и воевода Севского разряда (особого наместнического титула для него не требовалось — обозначением чина служила реальная должность).