Страница 35 из 39
Что же является общей чертой запечатленных на стенах склепа 1841 г. пеших боспорских гладиаторов? Безусловно, их почти полная незащищенность. Понятно, что без маники на руке, широкого пояса и других деталей обычной экипировки поединок становился слишком скоротечным. Но, может быть, так и было задумано? Скорее всего, мы видим здесь тот тип бойцов на арене, который ни разу не удостоился чести быть отраженным в памятниках римского искусства. Это уже упоминавшиеся грегарии главным образом из числа обреченных на смерть военнопленных и преступников. Именно о них Сенека писал: «Все прежнее было не боем, а сплошным милосердием, зато теперь — шутки в сторону — пошла настоящая резня! Прикрываться нечем, все тело подставлено под удар, ни разу ничья рука не поднялась понапрасну. И большинство предпочитает это обычным парам и самым любимым бойцам! А почему бы и нет?.. Зачем доспехи? Зачем приемы? Все это лишь оттягивает миг смерти… Для сражающихся нет иного выхода… и так покуда не опустеет арена» (Sen. Epist. VII. 3–4).
Такая ситуация вполне понятна, так как на Боспоре отсутствовала собственная гладиаторская школа, а приглашать ветеранов амфитеатров издалека было слишком дорогим удовольствием. Впрочем, полностью исключить присутствие на пантикапейской арене немногочисленных местных любителей, готовых за деньги продемонстрировать свое воинское мастерство, вряд ли возможно. Подобную ситуацию описал в своей новелле «Токсарид или Дружба» известный греческий писатель II в. Лукиан Самосатский. В ней рассказывается о двух друзьях родом из Скифии, Токсариде и Сисинне, оказавшихся по воле случая в городе Амастрии на Понте Евксинском. Оба в результате ограбления лишились всего своего имущества, а потом узнали о готовившемся представлении с участием нанятых за плату гладиаторов. Когда наступил назначенный день, они отправились в местный театр. Далее, как рассказывал Токсарид, «усевшись, мы видели, как охотились с дротиками на диких зверей, как их травили собаками… Наконец… глашатай, выведя весьма рослого юношу, объявил, чтобы всякий желающий сразиться с ним один на один выходил на середину, за это он получит десять тысяч драхм — плату за бой. При этих словах Сисинн вскочил и, сбежав на арену и изъявив желание сражаться, потребовал оружие. Получив десять тысяч драхм, он принес их и отдал мне… Сисинн, получив оружие, надел его, только не взял шлема, а сражался с непокрытой головой. Он получил рану, задетый кривым мечом (т. е. противник выступал в вооружении фракийца. — В. Г.) под коленом, так что кровь обильно заструилась… Но Сисинн подстерег своего противника, кинувшегося слишком смело, и пронзил его насквозь, поразив в грудь. Гладиатор тут же пал к его ногам» (Luc. Тох. 59–60). У Лукиана речь идет о разовом выступлении в роли гладиатора, без всяких дальнейших обязательств. Представляется, что такой сценарий был достаточно обычным для многих периферийных греческих центров.
В этой связи обращает на себя внимание одна из сцен верхнего яруса второй камеры склепа, где навстречу друг другу устремляются два конных воина. Слева скачет облаченный в короткий панцирь без рукавов всадник в уже знакомом нам шлеме с гребнем и назатыльником и с копьем в правой руке, а справа — персонаж без доспеха, с головным убором, напоминающим кожаный башлык, и луком «гуннского» типа (рис. 43). Здесь следует отметить характерное для многих традиционных пар римских гладиаторов явное стремление уравнять шансы противников. Один из них подвергается опасности со стороны стрелка из дальнобойного лука, но имеет панцирь, другой, если он не сможет использовать свое преимущество, в случае ближнего боя фактически обречен на поражение.
Теперь вновь вернемся к сценам с конными «охотниками» из склепа Ашика. Очевидно, они полностью вписываются в картину проведения на Боспоре гладиаторских игр. Судя по последовательности сюжетов, представление здесь, после торжественного прохождения всех его участников перед зрителями, начиналось, как и в Риме, звериной травлей с участием конных и пеших венаторов, которым в местных условиях вряд ли требовалась специальная подготовка. Если учесть, что в декоре склепа представлены пять сцен схваток всадников с дикими животными и один пеший венатор, а поединков между людьми лишь четыре, то предпочтение, отданное конной «охоте», вероятно, следует объяснять ее большим соответствием условиям жизни людей того времени, связанной со степными районами Восточного Крыма и Прикубанья, где слишком часто приходилось, сидя верхом, демонстрировать свои навыки владения луком и копьем. По-видимому, такое зрелище находило больший отклик среди населения столицы царства что, соответственно, повлияло на структуру представлений, призванных обеспечить популярность их организатору. И это при том, что в Риме травля зверей конными венаторами проводилась редко и выглядела достаточно экзотично [84].
Во второй части игр, очевидно, демонстрировались выступления грегариев, сменявшиеся схватками конных бойцов, сражавшихся за плату. Специальный амфитеатр для проведения гладиаторских состязаний в Пантикапее, скорее всего, не существовал. Очевидно, как и во многих провинциальных греческих городах на территории империи (например, в малоазийском Афродисии, кипрском Курионе или в Афинах)[85], представления устраивались в местном слегка переоборудованном театре, совмещавшем, таким образом, сразу несколько функций.
Вряд ли гладиаторские игры на Боспоре могли устраивать частные лица из-за дороговизны подобного рода зрелищ, скорее это входило в компетенцию царской администрации. Это тем более вероятно в связи с тем, что на востоке империи организация гладиаторских боев была тесно связана с отправлением императорского культа, а он был введен на территории Боспорского царства как раз при Котисе I, ставшем первым «пожизненным первосвященником августов». В любом случае, сужение датировки склепа 1841 г. до второй четверти I в. находит себе подтверждение при анализе ряда деталей его декора. С одной стороны, это чрезвычайная близость представленной в нем трактовки сюжета похищения Коры Плутоном к росписи пантикапейского склепа Деметры, датируемого временем около середины того же столетия, с другой — особенности орнаментальных украшений нижнего яруса двух стен этого погребального сооружения. Изображенные здесь окружности красного и зеленого цвета невольно заставляют вспомнить об упомянутом Сенекой модном увлечении римлян в первой половине 60-х гг. I в.: «Любой сочтет себя убогим бедняком, если стены вокруг не блистают большими драгоценными кругами…» (Sen. Epist. LXXXVI. 6).
В целом практика организации гладиаторских игр в Боспорском царстве, как и во многих греческих центрах Римской империи, не получила широкого распространения. Даже глиняные светильники местного производства с изображением гладиатора-фракийца, подражающие италийским [86], как и упомянутые резные украшения деревянных саркофагов со сценами «венацио», выходят из моды уже в начале II в. н. э. Кровавые зрелища остались чуждыми основной массе населения боспорских городов и, видимо, периодически проводились только там, где существовали храмы, связанные с культом римских императоров, или временно размещались подразделения римской армии.
84
Носов К. С. Указ. соч. С. 27.
85
Рим. Эхо имперской славы. С. 102; Grant М. Gladiators. Р. 88.
86
Вальдгауэр О. Ф. Античные глиняные светильники. С. 12, 37.