Элидор

— Куда это ты, Роланд? — крикнул Николас.

Роланд шел назад по стене.

— Не беспокойся.

— И не думаю. А ну, возвращайся.

Роланд побежал, раскинув для равновесия руки. Он слышал, что Николас бежит за ним, но не оглядывался. Он искал то место, где поднялся на стену.

Солдаты пытались загнать Финдгорна в угол. На зем­ле в пыли лежал железный прут. Роланд сел на край кар­низа. Один из солдат заметил прут и закричал. Бросив единорога, он устремился к Сокровищу. Роланд повис на руках и спрыгнул на землю.

Он приземлился в тени, неподалеку от того места, где шел бой. Солдат схватил прут и кинулся к Роланду. Ни­колас находился уже у солдата над головой, но стена была слишком высока, и он не мог спрыгнуть. Роланд, не раз­думывая, побежал на солдата.

Николас рухнул во двор за стеной. Рванул засов на железной двери. Засов отскочил. Николас толкнул дверь и ринулся меж единорогом и мечом к Роланду. Солдат с прутом был уже рядом — Роланд не свернул. Он несся, вытянув вперед руки, без страха, без мыслей, и громко кричал, а солдат уже поднял прут, чтобы пронзить Роланда.

Одной рукой Николас ударил Роланда по шее, дру­гой схватил за волосы. Роланд споткнулся — Николас повалил его на землю и поволок назад к двери. Солдат приближался, но Николас словно и не видел: взор его был прикован к двери в стене. Каблуки Роланда про­чертили черные борозды в пыли, но остановить Ни­коласа он не мог. Они упали вместе. Николас ударил ногой по двери, рванул замок — засов щелкнул. Послышался крик "Берегись!". Его перекрыл грохот копыт, кто-то завопил, рог расщепил дерево. Он прошел прямо над головой Роланда.

Рог вырвался назад — и кто-то по ту сторону двери рухнул наземь.

Дэвид, стоявший на стене, глянул вниз на площадь.

—У солдата не было шанса, — произнес он. — Спину насквозь — и все тут!

Роланд и Николас полезли вверх к Дэвиду. Меж тем второй солдат схватил прут и бросился в проулок. Биться с единорогом один на один он не решался.

Финдгорн кинулся за ним.

— Подождите, а как же Хелен? — воскликнул Дэвид. — Он же поднял копье!

— Запомни это, Роланд! — сказал Николас. — Запомнина всякий случай! Мало ли что!

Казалось, Финдгорн был далеко, и мальчики выбежали на улицу, чтобы посмотреть ему вслед. Однако, завер­нув за угол, они чуть не наткнулись на единорога.

И врассыпную бросились назад.

Финдгорн метался по улице — глубокие раны черне­ли на его серебре.

— Он взбесился! — крикнул Дэвид.

— Он чует врага, — возразил Николас.

— Он вроде и не настоящий, — сказал Дэвид. — Весь извоздуха и огня!

Финдгорн поднялся на дыбы, повернул; в морозном воздухе было видно, что из ноздрей у него идет пар. И тут из-за угла вышла Хелен.

— Не бойся! — крикнул ей Роланд. — Финдгорн тебя необидит.

Увидев единорога, Хелен застыла посреди булыжной мостовой. В руках она держала чашку.

— Хелен, берегись! Прячься за стену!

Финдгорн мчался по улице, словно огненный вихрь. Хелен не шевельнулась.

Внезапно Финдгорн замедлил шаг, вздрогнул и оста­новился. Он поднял голову и осторожно двинулся к Хе­лен, а подойдя, кротко опустился перед ней на колени и лег. Хелен тоже опустилась на землю — и единорог по­ложил свою великолепную голову ей на колени.

— Не бойся, — снова крикнул сестре Роланд. — Он тебя не тронет.

— Я знаю, — сказала Хелен.

Роланд спрыгнул со стены и пошел по проулку. Ни­колас что-то закричал ему вслед, но он не расслышал.

—Что с ним, Роланд? — спросила Хелен. — Что с ним?

—"И, кроме Девы Непорочной, не внемлю никому", — прошептал Роланд.

Хелен тихо заплакала.

— Я ее разбила, — проговорила она.

— Пой, Финдгорн, — попросил Роланд. — Пой же!

Единорог поднял взгляд на Хелен, и Роланд впервые заглянул ему в глаза. Он не смог бы сказать, что там уви­дел. Это было невыносимо.

— Финдгорн! Финдгорн! Ты должен петь! Все будет хорошо, если ты запоешь. Тебя никто не обидит. Никто не сможет этого сделать. Ты будешь в безопасности. Про­шу тебя, пой!

Роланд услышал, как Дэвид и Николас подошли и встали за ним. Финдгорн не шевельнулся. Он словно оцепенел.

— Ты можешь спасти Элидор. Я знаю. Теперь я это знаю. Пой, Финдгорн!

На землю грохнулся кирпич. С той стороны площа­ди стояли одни фасады, а по стене шел солдат, держа наперевес копье-прут. Город пламенел у него за спи­ной.

Дэвид и Николас заслонили своими телами единоро­га, но больше они ничего сделать не могли.

— Пой же, Финдгорн! — вскричал Роланд. — Не то будет поздно!

Финдгорн сделал усилие, словно хотел сказать что-то, но все было напрасно. Все было напрасно. Солдат остановился — поднял копье.

— Пой! О, прошу тебя, пой!

Хелен обняла голову Финдгорна и погладила завитки света.

— Встань! — крикнул Роланд. — Встань. Поднимись! Финдгорн! Беги! Ах, Финдгорн! Финдгорн! Нет!

Копье просвистело в воздухе, прут вонзился единоро­гу меж ребер — в сердце. Выгнув белую шею, вскинув голову к звездам, Финдгорн взметнул звенящее пламя вверх, оно поднялось выше улиц, выше города, выше хо­лодных холмов и неба. Песнь сотрясала миры.

Окна домов вдоль улиц засияли, и в этом сиянии встал Элидор и четыре замка. Солнце брызнуло лучами за Гориасом. Заплясали ручьи, вольно потекли реки, и воздух засверкал, как в первый день творенья. Но глаза Финд­горна подернулись туманом.

Роланд взялся за прут и потянул его на себя. Он услы­шал, как прут чиркнул по кости. Однако Роланд продол­жал тянуть.

— Пора! — воскликнул Николас. — Настал час! Отда­дим Сокровища назад!

И он рванул шнур рюкзака, чтобы вынуть камень. Ро­ланд же продолжал тянуть прут. Кость не была задета — прут поддался. А песнь все звенела. В ней были ужас и красота. Наконец прут-копье-Сокровище освободилось. Роланд держал его в руке.

В проемы окон он глядел далеко в Элидор. На кре­постной стене Гориаса Роланд увидел фигуру в золотом плаще. Он увидел, как пробуждается жизнь от Мондрума и до северных гор. Он увидел утро.

Но это было не все.

— Да! Возьми их!

Боль зазвенела в крике, и, выхватив у Хелен чашу, Роланд швырнул ее вместе с прутом в окна. Николас швырнул в окна камень, а Дэвид — меч. Они вреза­лись в стекла все разом, и окна вспыхнули им навстречу, и на мгновенье Сокровища обрели свою настоящую див­ную форму — замковый камень, меч, копье, чаша, — словно то был трюк брызнувших осколками стекол и золотого света.

Песнь смолкла. Дети стояли одни перед окнами ста­рого дома в трущобах.