Столетняя война

Теперь, когда к соглашению пришли, надо было освобождать побежденного при Пуатье. Карл обложил податью каждый диоцез, добился обложения южных провинций; считалось, что Север слишком пострадал от войны, чтобы ожидать от него многого. Южанам такая логика пришлась не по душе.

В начале июля 1360 г. регент передал англичанам, что готов выплатить две трети первого взноса. И отправил под солидной охраной четыреста тысяч экю в Сент-Омер, где их поместили на хранение в аббатство Сен-Бертен. Еще до выплаты Иоанн Добрый прибыл в Кале. Эдуард III решил проявить великодушие: пока достаточно и четырехсот тысяч экю.

Как ни парадоксально, трудней оказалось передать заложников, чем найти деньги или хотя бы часть денег. Многие бароны послали вассальную мораль ко всем чертям: больше им делать нечего, кроме как отправляться в Лондон вместо короля. Протестовали крепкие города, такие как Ла-Рошель:

Они бы предпочли, чтобы у них каждый год отбирали половину дохода, чем попасть в руки англичан.

Само собой разумеется, что жители Ла-Рошели ответили бы иначе, если бы у них вознамерились забрать пятьдесят процентов дохода. Но преимущество Ла-Рошели состояло в том, что это был атлантический порт французского короля, как Бордо — английского. Понадобилось полгода, чтобы город уступил.

Тем не менее 24 сентября этот договор официально положил конец войне. В Кале приехали оба короля. А также дофин и Черный принц, который собирался править новой Аквитанией.

Две недели они пировали и делали все новые заявления о братской любви. Демонстрируя великодушие, Эдуард III обещал примириться с графом Фландрским, а Иоанн Добрый уверял, что заключит мир с Наваррцем.

Они поклялись соблюдать мир. Там были советники обоих королей, оба двора. Не обошлось и без политической подоплеки. Эдуард III дал последний пир — самый роскошный из всех. Он обещал сократить количество заложников.

Иоанн Добрый на следующий день покинул Кале. Он приехал в Сент-Омер, где в честь него устроили турниры, потом в Эсден, где постарался реорганизовать королевский двор. Через Амьен, Нуайон, Компьень и Санлис он направился в Париж, широко пользуясь вновь обретенной свободой, чтобы выслушивать приветствия народа. На самом деле, подданные были искренне счастливы видеть своего короля и в тот момент отнюдь не задавались вопросом, что им это будет стоить.

13 декабря под балдахином из золотой парчи король Франции совершил в свою столицу такой же въезд, какой бы устроил, если бы одержал победу над англичанами.

Улицы и большие мосты, по коим он проезжал, были увешаны тканями, а за воротами Сен-Дени был фонтан, столь обильно источавший вино, будто это была вода.

Во время уточнения окончательного содержания договора советники дофина уже добились нескольких поправок к договору в Бретиньи. Эти изменения, представлявшие собой просто стилистическую правку, должны были завуалировать важную оговорку, на которую англичане как будто легко согласились. Передача сеньорий, уступаемых французским королем, должна была происходить в обычных формах традиционного феодального права — а на суверенитет не было и намека. Само слово «суверенитет», фигурировавшее в трех статьях договора в Бретиньи, из договора в Кале исчезло.

Зато было решено, что обмен заявлениями об отказе произойдет до Андреева дня следующего года — до 30 ноября 1361 г., — то есть раньше назначенного срока территориальных уступок. Чтобы не было недомолвок, документы составили заранее. Иоанн Добрый в них отказывался от всех своих прав, включая суверенитет, на уступаемых территориях. Эдуард III так же поступал с территориями, которые договор оставлял в руках Валуа. Иначе говоря, француз уступал суверенитет над Аквитанией, англичанин отказывался от притязаний на французскую корону.

А дофин (он или его советники?) ловко разделил в договоре временное и постоянное — владение фьефом и суверенитет. Он легко уступил права на владение, зная, что реальное вступление во владение он в состоянии отсрочить: передача могла происходить только на месте, потому что феодальное право требовало передачи материальной, а не юридического акта, составленного где-то далеко. Нужно было, чтобы уполномоченный передавал сеньорию за сеньорией уполномоченному нового владельца. При этом никаких уступок суверенитета не происходило.

Регент позволил урезать домен. Он не мог этому помешать. Но, в конце концов, фактически в королевский домен Аквитания уже давно не входила. Что до королевства, то он уступил только одно виконтство. Непоправимое должно было наступить лишь позже, после того как свой нескончаемый труд завершат феодисты[70] и землемеры. Один год удалось выиграть до раздела королевства. Дипломатия проволочек пришла на смену дипломатии выжидания.

Те, кто потрудился ради мира, очень скоро выгадали от этого. Легат Андруэн де ла Рош, который десять лет был аббатом Клюни, получил на следующий год кардинальскую шапку — об этом совместно просили оба короля. Канцлер Нормандии Жан де Дорман станет канцлером Франции, а потом кардиналом. Его брату Гильому предстояло сменить его на посту канцлера.

Папа, со своей стороны, наконец увидел воплощение своей мечты о великой дружбе христианских монархов, которой Святой престол и его легаты непрестанно добивались со времен Бонифация VIII. Казалось, может настать час крестового похода. Иоанн Добрый, практически лишенный способности смотреть реальности прямо в лицо, решил: первое, что ему необходимо предпринять во вновь обретенном королевстве после четырех лет отсутствия, — «заморскую переправу»[71]. Вместо того чтобы взять в свои руки восстановление разоренного королевства и задуматься над тем, что поражение реформаторов и истребление «жаков» не решило ни одной из проблем, вставших еще до военного поражения, король Франции стал упорно добиваться, чтобы Иннокентий VI назначил его верховным предводителем христианского войска в походе за освобождение Гроба Господня. В августе 1362 г. он покинул Париж и выехал в Авиньон. Когда он добрался до этого города, в ноябре, уже две недели как папской тиарой был увенчан Урбан V.

Иоанну Доброму пришлось туда ехать левым берегом Соны и Роны по единственной причине, что там была имперская земля. Земли королевства были недостаточно безопасны. Другой король, может быть, задумался бы над этим характерным фактом и пересмотрел свои приоритеты.

Король перезимовал в Вильнев-лез-Авиньон — то есть на земле королевства, на правом берегу, напротив папского города, — демонстрируя хорошие манеры и тратя время на напрасные переговоры. Весной туда в поисках помощи прибыл король Кипра Пьер де Лузиньян. Иоанн Добрый с радостью его встретил.

Они очень много говорили о крестовом походе. В великую пятницу французский король был назначен его предводителем. Потом он в изобилии запасся каноническими привилегиями и индульгенциями и вернулся в Париж. Затем к нему приехал и Лузиньян. Того опять же встретили с запоминающимися почестями.

Нельзя даже сказать, чтобы перспективы крестового похода дали возможность собирать десятину, что было бы выгодно для королевской казны. Урбан V знал о крайней бедности клириков. Доходы архиепископа упали точно так же, как и доходы самого скромного сельского капеллана. Папа прежде был аббатом монастыря Сен-Виктор в Марселе и не забыл, в какое расстройство пришли его приораты. 27 февраля 1363 г. он даровал церковным бенефициям большей части Северной Франции паушальное снижение тарифа, по которому рассчитывалась сумма десятины. В то время как Иоанн Добрый просил о десятине, папа отменил обложение тридцатиной, которое ввел его предшественник.

Когда наконец король Франции окончательно решился отправиться в Святую Землю, Урбан V разрешил ему ввести десятину на шесть лет. Но ее следовало взимать по уменьшенному тарифу. И папа уточнил, что ее сбор будет возложен на епископов: они будут следить за ее использованием. Король попал в собственную ловушку. Крестовый поход не принес ему ни су.

70

Знатоки феодального права (прим. ред.)

71

Так в то время иногда называли крестовый поход (прим. ред.).