Столетняя война

Устроить вторжение в Бретань или в Гиень, было все равно: поддержка партии Монфора вынудит Филиппа VI усилить присутствие в Бретани, уменьшив тем самым давление на Гиень. Так Эдуард III убивал двух зайцев — спасал свое континентальное наследие и получал союзника в лице будущего герцога Бретонского.

В разгар зимы он решил показать силу. Робер д'Артуа, по-прежнему активно действовавший при Плантагенете, взял, затем потерял Ванн. После тяжелого ранения Робера доставили в Англию, где он вскоре скончался. Эдуард III прибыл в Бретань лично, попытался взять Ренн и Нант, разорил Динан. Но английская армия теряла время в борьбе с противником, постоянно уходившим от боя. Грабя страну, она лишь увеличивала свою непопулярность, чем без устали пользовались сторонники графа Блуаского. Легатам Климента VI не составило труда добиться перемирия в Малетруа, заключенного 19 января 1343 г.: англичане устали, а французов беспокоило присутствие английской армии на материке.

В Париже отомстили за перенесенный страх: один из крупных бретонских сеньоров, Оливье де Клиссон, был приговорен к смертной казни за то, что сдал Ванн англичанам. Его обезглавили на городской площади, а тело повесили под мышки на Монфоконе. Заодно казнили и несколько второстепенных лиц.

С этого момента главные герои событий поменялись. Эдуард III больше не появится в Бретани; Жанна Фландрская, которая начала сходить с ума от бедствий, закончит жизнь в Англии, в маноре Тикхилл, в заточении, которое для нее едва ли скрасят тридцать долгих лет болезни. Между тем ее сменила новая Жанна — Жанна де Бельвиль, вдова Клиссона, которая создала грандиозное каперское предприятие и тем самым подорвала всю французскую морскую торговлю. Она не знала, что ее сын, тоже Оливье, однажды станет коннетаблем Франции. Пока что ребенок воспитывался в Англии вместе с маленьким Иоанном IV, где понемногу возненавидел того, из-за чьего несчастья им пришлось играть вместе.

Исход борьбы оставался неясен. Несмотря на перемирие, продолжалась война засад, налетов на деревни и грабежей ограниченного масштаба. Политическая география Бретани совсем запуталась: одна деревня стояла за одних, соседняя — за других. Во многих уголках Бретани люди жили так, будто герцога у них вообще нет.

Между тем поражение французов стало очевидным еще с 1343 г. Королевская армия удерживала Нант и Ренн, но остальные земли не контролировала. Английский король размещал в городах свои гарнизоны, назначал капитанов. Другая армия, командование которой Филипп VI поручил герцогу Нормандскому, едва подойдя, узнала, что заключено перемирие и что место в герцогстве занято. Хотя авторитет партии Монфора был подорван пассивным сопротивлением сельской местности, Карл Блуаский почти не получил от этого выгоды. В 1344 г. он взял Кемпер, и ненужной резни при этом хватило, чтобы у многих бретонцев, слабо вовлеченных в политический конфликт, изгладить воспоминания о прошлогодних английских грабежах.

Филипп VI пожелал проявить рыцарственность. За расплывчатое обещание не возвращаться в Бретань он освободил Жана де Монфора. Тот счел, что обещание было сделано под принуждением, и прежде всего поспешил вернуться в герцогство. Он заявил, что возобновляет оммаж Эдуарду III, и заперся в Эннебоне. Там в сентябре 1345 г. он и умер.

Эта смерть прояснила ситуацию. Жанна Фландрская все больше погружалась в безумие. У Эдуарда III руки были развязаны. Он взял Иоанна IV под опеку. Понятна уверенность, которую он смог проявить в следующем году, унизив Валуа на Сене. Креси был прямым следствием войны двух Жанн.

Пока Эдуард III брал Кале и обеспечивал себе удобный плацдарм, а Дерби охранял границу Гиени, французская Бретань постепенно переходила в руки английской армии, которой командовал Томас Дэгуорт. У сторонников Карла Блуаского вскоре осталось лишь графство Пантьевр. Карл попытался в 1347 г. взять Ла-Рош-Дерьен, только что сданный англичанам его людьми, которым вовремя не помогли. Дэгуорт напал на него с тыла глубокой ночью. Схватка была беспорядочной, но племянник короля Франции попал в плен. Отправленный в Англию и заключенный в лондонскую башню Тауэр, Карл Блуаский вновь появится в Бретани лишь через пять лет.

Теперь в бой следовало вступить Жанне де Пантьевр, как это некогда сделала Жанна Фландрская во имя своего мужа Жана де Монфора. Но Жанна де Пантьевр была сделана из другого теста. А у короля Франции хватало забот в Париже, чтобы не раздувать бретонское дело снова. Герцогство продолжало страдать, но суверены туг были ни при чем. Черная чума сделала на время невозможной любую масштабную акцию.

Именно в этой войне мелких стычек такие люди, как Бертран Дюгеклен, учились военному искусству. Хватало и удачных ходов, и выгодных возможностей. Формировались банды, состоявшие из солдат, оставшихся без жалованья, и из разбойников, готовых на все, в том числе и наняться на регулярную службу.

Так, прославленный капитан Томас Дэгуорт встретил свою смерть в августе 1350 г. под Оре, погибнув в засаде, устроенной несколькими приверженцами Жанны де Пантьевр.

Что касается «Битвы тридцати», она бы осталась второстепенным событием, если бы не хронисты, от Жана ле Беля до Фруассара, обеспечившие ей резонанс в истории и особо подчеркивавшие рыцарскую этику участников боя.

«Битва тридцати» — это война, превратившаяся в праздник. Это была «баталия» в том смысле, который придавали этому слову герольды, приказывая вести бой по точным и строгим правилам чести и верности. Это был эпизод войны, но в то же время и опасное развлечение рыцарей, которые скучали и у которых война на пустых дорогах не вызывала энтузиазма.

Инициатива исходила от капитана крепости Жослен Робера де Бомона, одного из верных сторонников пантьеврской партии. В середине марта 1351 г. он подступил к Плоэрмелю, где немецкий капитан по имени Бранденбург командовал гарнизоном от имени Монфора, в который входили бретонцы, англичане и несколько немцев. Бранденбург поднял мост и опустил решетку. На штурм надежды было мало, а для осады Плоэрмеля у Бомона не было средств. Он окликнул противника и предложил ему нечто больше похожее на турнир, чем на военную акцию:

Нет ли здесь ратников, двух-трех, которые пожелали бы скрестить клинки с троими во имя любви своих дам?

Этих людей явно не интересовал национальный конфликт. Зато они были проникнуты — в основном понаслышке — представлениями из дешевой литературы, то есть популярных героических поэм и романов, о рыцарях Круглого стола. Тот же Фруассар, у которого «Дело тридцати» вызовет крайнее восхищение, вложит немалую часть своего таланта в «Мелиадор», настоящий роман в духе артуровского цикла.

Ответ немца был достоин полученного им предложения. Сражение предстояло ради чести — конечно, не ради политических интересов. Бранденбург ясно сказал то, что думал о дуэли двух-трех, предложенной Робером де Бомоном: она продлится недостаточно долго, и большого удовольствия от нее не будет.

Их дамам не хотелось бы, чтоб они позволили столь жестоко убить себя в одном-единственном поединке. Ведь это было бы испытание судьбы, которое слишком быстро закончится. И приобрели бы в нем лишь поношения и имя безумцев, а не честь и награды.

Но скажу вам, что мы сделаем, ежели вам будет угодно. Возьмем двадцать-тридцать ратников из вашего гарнизона, и я возьму столько же из нашего. И выйдем на доброе поле, где никто нам не помешает и не побеспокоит нас. И повелим под угрозой петли нашим ратникам с той и другой стороны и всем, кто станет на нас смотреть, дабы никто не оказывал бойцам ни насилия, ни помощи.

Итак, тридцать на тридцать, турнир ради прекрасных глаз красавиц. Робер де Бомон согласился. Бранденбург закончил переговоры так:

Тот, кто хорошо покажет себя здесь, обретет больше чести, нежели в поединке.

В обоих лагерях выбрали по тридцать бойцов. Бранденбург дополнил английский отряд несколькими бретонцами и немцами. Все это заняло три дня.