Столетняя война

Выход Людовика Туренского на первый план политической сцены означал, что внешняя политика будет новой. Людовику было плевать на фламандскую промышленность. У него интересы были в Италии: брак с Валентиной, дочерью Джан Галеаццо Висконти, в августе 1389 г. сделал его правителем графства Асти и открыл для него перспективы перекройки всей политической карты Италии.

После двух лет безнадежной войны Людовик Анжуйский в 1384 г. умер, практически лишившись неаполитанского наследства, за которое он боролся, защищая в Италии дело авиньонского папы Климента VII, выбранного вторым на двойных папских выборах в 1378 г. Молодой Людовик II Анжуйский отныне носил королевский титул — «короля Иерусалима и Сицилии», — но этот титул был лишен всякого содержания. Те, кого разочаровала итальянская политика папы Урбана VI, естественно, обратились к новому французскому принцу. Флоренция предложила Карлу VI провести переговоры о разделе владений Милана. Потом заговорили о старом плане создания «королевства Адрии» из церковных владений к величайшей выгоде рода Висконти. Все это могло дать возможность восторжествовать делу авиньонского папы за счет римского, и здесь интересы Климента VII тесно совпадали с интересами герцога Людовика Туренского.

Тот факт, что герцог Бургундский во Фландрии согласился на компромисс, не очень приятный для авиньонского папы — позволив каждому выбирать, какого папу признать, — добавил к этому сговору чисто церковный мотив: Людовик Туренский представал поборником законного папы в борьбе с римским антипапой, с которым герцог Бургундский не посмел по-настоящему сразиться.

Новое предложение поступило из Генуи. В 1392 г. генуэзская аристократия предложила Карлу VI стать сувереном города, лишь бы он избавил Геную от народного правительства, которое находилось там у власти после избрания Симоне Бокканегра в 1339 г. Для Людовика Туренского это стало поводом наконец по-настоящему вмешаться в итальянские дела, а значит, подготовить себе королевство Адрию. Высланный вперед в качестве наместника герцога в его графстве Дети, Ангерран де Куси в 1394 г. занял город Савону.

Многие генуэзцы опасались, что Людовик Туренский окажется всего лишь декоративной фигурой, простым проводником миланской политики Висконти. Тайно подстрекаемые флорентийцами и эмиссарами герцога Бургундского, они отозвали свое предложение и передали власть лично королю Франции. 27 ноября 1396 г. дож Антонио Адорно уступил место французскому губернатору — сначала графу де Сен-Полю, потом маршалу Бусико. Французское владычество продлится до 1409 г. Оно достаточно хорошо вписывалось в традицию этих итальянских городов, которые без колебаний выбирали себе подеста на стороне, чтобы ими правили люди, не связанные с местными кликами.

В то же время Карл VI поддерживал авиньонского папу — Климента VII, а потом, после 1394 г., арагонца Педро де Луну, ставшего Бенедиктом XIII, — как против его римского соперника, так и против противников, которых создавало для Франции само продолжение Великой схизмы. «Насильственный путь» избавления от римского папы потерпел неудачу. Оставался «путь уступок»: пусть удалятся оба папы. Поэтому многие сторонники Бенедикта XIII выступили против своего папы, не примкнув при этом к другому.

Людовик Туренский был целиком заинтересован в том, чтобы окончательную победу одержал авиньонский папа. Филипп Бургундский, естественно, оказался среди тех, кто добивался обратного, — «уступки». Деньги, которые зря потратили на экспедицию Людовика Анжуйского, несомненно, лучше было бы использовать в другом месте. Это говорил Филипп Бургундский, открыто возражая тем, кто хотел одновременно поддержать дело Бенедикта XIII и герцога Туренского.

Однако последний считал, что он вполне на своем месте. В конце концов, его брат Карл VI обязан ему тем, что решил стать хозяином в своем доме. Когда король зимой 1389/90 г. совершил длинную поездку по Лангедоку, Людовик Туренский не отказал себе в том, чтобы отчасти сделать из нее свой личный триумф. В Авиньоне нанесли визит его протеже Клименту VII. Герцог Беррийский потерял должность наместника в Лангедоке, а его доверенный человек Бетизак был отстранен от управления финансами, а потом отправлен на костер как еретик: такое обвинение было во всех отношениях предпочтительней обвинения в растрате, которое бы слишком открыто задевало и самого королевского дядю. В Тулузе Карл VI радостно встретил старого Гастона Феба, недавно ставшего жертвой эгоизма герцогов Бургундского и Беррийского. Даже заключили соглашение, по которому графство Фуа и виконтство Безье должны были отойти короне. Провал политики дядьев был явным.

Показавшись в Лангедоке, Карл VI счел нужным, чтобы его увидели и в Бретани. Герцог Иоанн IV более или менее открыто плел заговоры с англичанами, и коннетабль Франции Оливье де Клиссон активно убеждал короля устроить демонстрацию военной силы для своего старого врага. Приверженец Иоанна IV Пьер де Краон в ответ организовал покушение: на Клиссона напали однажды вечером в июне 1292 г., когда он выходил из дворца Сен-Поль после ужина у короля. Коннетабль был только ранен и успел укрыться в ближайшей пекарне. Но он попал в смешное положение. Король принял эту историю близко к сердцу. Так как Краон отправился искать защиты у Иоанна IV, Карл VI решил поехать к герцогу Бретонскому, чтобы приструнить его.

Герцоги Беррийский и Бургундский пытались успокоить племянника. Тщетно: мармузеты, напротив, убеждали устроить поход, который после стольких сговоров принимал облик наступления верных слуг — коннетабля — на принцев с их бесконечными интригами.

Карл VI уже страдал «горячками». После особо сильного припадка, в котором, однако, никто не заметил начала безумия, несколько месяцев назад уже пришлось некоторое время держать его в постели под пристальным наблюдением. Катастрофа стала очевидной, когда во время похода в Бретань в августе 1392 г. один инцидент в пути помутил рассудок короля. Сначала была встреча с одержимым, который закричал королю, что его предали. Потом — удар копьем о бацинет: один латник, разморенный долгой дорогой под палящим солнцем, на миг задремал. На сей раз речь зашла о безумии: король произносил бессвязные слова.

Карла VI привезли в Ле-Ман, потом в Париж. Естественно, двор и город заговорили об измене, о яде, о колдовстве. Несколько дней отдыха, и можно было полагать, что Карл VI выздоровел. Но он устал. Герцоги договорились избавить его от забот управления. В первые же часы мармузетов выбросили из Совета без особых церемоний. Было известно, что они быстро разбогатели. Об уходе «старикашек» никто не заплачет.

Клиссон удалился в свой замок Жослен. Бюро де ла Ривьер и Жан Ле Мерсье на некоторое время попали под арест. Монтагю укрылся в Авиньоне.

В безумии Карла VI будет немало ремиссий. Но герцог Беррийский и Бургундский уже были у власти и слишком хорошо помнили, как их изгнали в 1388 г.: они дружно выступили против нового противника, который не шел в счет в 1380 г., но которому четыре года реальной власти позволили возмужать, — Людовика Туренского, ставшего в 1392 г. Людовиком Орлеанским.

Молодой принц был столь же непопулярен, как и его верные мармузеты, политическая мудрость которых для многих была синонимом фискальной системы и бюрократии. Людовик слыл ненасытным: герцог Туренский и Орлеанский, граф Ангулема, Перигора, Дрё, Суассона, Порсиана и даже Блуа, он все равно должен был широко использовать королевскую казну, чтобы обеспечивать существование своего двора и оплачивать свою личную политику. Во Франции, Италии, Германии он содержал клиентелу из князей и городов, верность которых была столь же ненадежной, сколь и дорогостоящей. Неспособный соразмерять амбиции и средства, он делал все, чтобы навлекать на себя ненависть. Было известно, что он склонен к роскоши, к легкомыслию. Сам Жувенель дез Юрсен упрекнет его через несколько лет:

Он ничуть не сдерживал себя в удовольствиях.