Страница 9 из 14
— Представляешь, — всхлипнула она, доверительно склонившись к неприлично счастливому лицу Вики, — он, следователь, прямо на моих глазах порвал мое заявление, сказав, что меня никто не насиловал, что я сама все это придумала… А забеременела я от кого, спрашивается? От святого духа? Или от того, второго, художника, которого я вообще не знаю и смутно помню?.. Короче, мне надо уезжать отсюда. Делать аборт и уезжать. Мне нельзя больше оставаться в этом городе, где каждый будет указывать на меня пальцем. Вот так-то вот…
Девушка была явно не в себе и нуждалась в помощи. А Вика стояла, пораженная тем, что судьба свела ее с той девчонкой, кажется, ее звали Мариной, благодаря которой она и заполучила себе Романа! Бедолага! Если сначала Вика испытывала к ней, к неизвестной ей музыкантше, чувства отвратительные, злые и готова была сама отправиться к Марине и высказать ей в лицо все, что она думала о ней, не знающей меры в выпивке, распутнице, которая спровоцировала парней на насилие, ведь это по ее вине Роман был так напуган и переживал не лучшие свои дни, то теперь она видела перед собой существо до такой степени несчастное, что невозможно было ее оставить одну, не помочь ей.
— Ты подожди, не спеши… Надо все хорошенько обдумать, понимаешь? Пойдем ко мне, ты мне все расскажешь… Аборт ты всегда успеешь сделать…
— А почему ты мне все это предлагаешь? — Брови Марины взлетели, а в глазах вместе с проблеском разума появилась тень недоверия. — Ты кто вообще?
— Погоди… Думаю, что тебе надо нанять адвоката, он сможет доказать, что ты действительно была изнасилована, а с помощью анализа на ДНК будет установлено, что отец твоего ребенка — именно тот самый музыкант…
— Ты, случаем, не мать Тереза?
— Нет, я не мать Тереза. Меня зовут Вика.
Глава 10
Саратов, июль 2005 г
— Знаешь, я должна возвращаться в Москву. Ты права — нельзя вести себя таким образом, прятать голову в песок… Натан оставил мне в наследство такое поле для деятельности, что Грише одному не справиться… Думаю, что эта история с шубой забудется, как и мой визит. Если бы ты только знала, как ужасно я чувствовала себя в ресторане, когда задавала эти глупые вопросы, словно вела самый настоящий допрос!..
Алла ходила по комнате и говорила, говорила… Женя, сложившись в кресле длинной гуттаперчевой куклой, курила, сосредоточенно глядя в одну точку, пока вдруг не перебила ее:
— Кто о чем, а вшивый о бане… Я же — о Лариске… Возможно, ты не поймешь меня, потому что ты не знаешь ни Лару, ни то, насколько сильно мы одно время ненавидели друг друга. Короче… В нашем театре работал один актер, мы звали его Мики…
— Пожалуйста, Женечка, — Алла вдруг резко остановилась и состроила страдальческую мину. — Уволь меня от рассказов о своих любовниках, я уже и так поняла, что вы не могли поделить мужика, да? Извини, что я так цинично и просто, но у меня нет сил…
— Извиняю, — вздохнула Женя. Перед глазами ее промелькнул короткий, но бурный роман с Мики, молодым человеком с несколько экзотической внешностью (рысьи глаза, патологически маленький нос и пухлые губы), который, бросив Лару и Женю, увлекся одной молоденькой московской киноактрисой и уехал в столицу, даже не попрощавшись со своими провинциальными подружками. — Я только хотела сказать, что мы какое-то время были врагами, но потом, когда Мики уехал, бросив нас, мы как будто помирились, но все равно не настолько, понимаешь, не настолько, чтобы она вот так легко, по первому зову, безо всяких там ломаний и кривляний, согласилась встретиться с тобой, да еще и привести Лизу… Понимаешь, если бы шубу действительно украла Ольга, то есть если бы Лиза вышла из этой истории победительницей, то было бы понятно, что ей ничего не стоит рассказать тебе, как все это случилось, ну, как бы объяснить, что Ольга воровка и это доказано, что воры должны сидеть в тюрьме и все такое… Но прийти, чтобы признаться в том, что она, Лиза, ошиблась, что ею двигали эмоции и что Ольга ни при чем — зачем ей это? Она могла бы отказаться. Лиза же призналась даже в том, что она просила прощения… В какой-то мере унизилась… У Лизы была возможность не соглашаться на эту встречу… Так зачем же она, вернее, они пришли?
— Думаешь, рыльце в пуху? — удивилась Алла. — Думаешь, не было никакой шубы?
— Шуба, может, и была, но украсть ее могла сама Лиза… Хотя зачем ей это, когда у нее столько денег, что она может купить себе несколько таких шуб… Ничего не понимаю.
— Значит, она просто дура, что пришла, — снова остыла к этой теме Алла. — Или просто хорошо воспитана и не могла отказаться.
— Может, им просто было любопытно, кто приехал и зачем… Пришли и пришли… — пожала плечами Женя. — Плюнь и забудь.
— И забуду. И уеду. Не знаю, зачем я вообще приехала. Хотя, знаешь, я вот сейчас с тобой говорю и понимаю, что начинаю медленно возвращаться к нормальной жизни, что правильно реагирую на происходящее… Женя, я уеду, но попозже. Сначала отдохну все-таки у тебя, посмотрю все твои спектакли, познакомлюсь с твоими друзьями…
— Сегодня вечером, кстати, один парень должен прийти, я тебе о нем говорила… Диденко…
— Я вот ждала, ждала, что ты снова скажешь мне об этом, но пойми, сегодня я не готова ни с кем разговаривать… — Алла капризно, даже как-то брезгливо замахала руками. — Ой-ой, не надо следователя, а? Ведь это тот самый следователь, который сказал мне по телефону, что мои подружки разбились шестнадцатого числа…
— Да, это он. Но не могу же я сказать, что моя племянница передумала с ним встречаться, что у нее дурное настроение, что она хандрит…
— Неправда! — устало простонала Алла. — Ну что ты все выдумываешь?! Просто мои вопросы к нему покажутся несерьезными, получится, что мы отвлекли человека от важных дел. Я не хочу, чтобы люди думали, будто мне заняться нечем, будто я такая слабая и глупая, что не могу взять себя в руки, вот и езжу по родственникам, пытаюсь найти себе дело, чтобы отвлечься… Да, это так, но я не собираюсь… Натан! Вот если бы он был жив, я не попала бы в такое положение, не искала бы себе приключений… Женя, мне так плохо…
Вечером пришел Диденко, высокий, опрятно одетый молодой человек. Брюнет с бледным лицом и ярко-синими глазами, он был очень красив, и Алла, украдкой взглянув на свою молодящуюся, разодетую в пух и прах, накрашенную тетку, не смогла скрыть улыбки — понятное дело, Диденко ее любовник, иначе с чего бы это ей водить такие знакомства?
— Сережа, знакомься, это моя племянница, Алла. Алла, это Диденко, вернее, Сережа, Сергей… Вы с ним уже разговаривали по телефону…
Все трое замерли на какое-то время вокруг круглого накрытого стола: Женя с блаженным видом щурила свои глаза, глядя на Диденко, Алла уставилась в селедочницу, полную толстых розовых и жирных кусочков селедки, Диденко же остановил свой взгляд на хрустальном графине с домашним компотом.
— Я так понял, что вы приехали, чтобы навестить могилы свои подруг на кладбище… — неожиданно проговорил Сергей с каким-то очень странным выражением лица.
— Думаю, Аллочка не будет возражать, если вы станете обращаться друг к другу на «ты», — излишне весело прощебетала Женя, как будто даже не обратив внимание на слова Диденко про могилы и кладбище.
— Я не против, — согласилась Алла. — Понимаете…
— Так, все за стол. Сережа, садись вот сюда… Ты, Аллочка, рядышком…
Все расселись за круглым столом, и снова от Диденко повеяло холодком, а выражение его лица приняло еще большую загадочность.
— Сергей, — Алла решила для себя больше не молчать и не позволять Жене командовать за столом. В конечном счете, раз уж пришел этот Диденко, так пусть он все знает — и про их прежние с девчонками отношения, и про письмо, и про то, зачем она приехала сюда… Зачем ей ходить на могилки подружек, они ей ничего не расскажут. — Дело в том, что три года тому назад я получила от Оли письмо… вот, прочти его, пожалуйста…
Она достала из кармана джинсов приготовленное заранее письмо и протянула Диденко.