Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 7 из 16



Билетов было двадцать штук, и на каждом стояла невиданная сумма в пятьдесят тысяч ишевиков, а на белом корешке каждого билета было написано: «государство есть общество, употребляющее деньги».

Невиданные слова!

Шаваш положил пакет обратно в дупло, а Дуню – за пазуху, поцеловал его в мордочку и спросил:

– Как ты думаешь, Дуня, в чем больше скандала: угрожать мечом судье или иметь тысячу тысяч незаконных денег? Мне кажется, что угрожать мечом судье хуже. Тогда почему господин Андарз так беспокоился об этих деньгах?

На это Дуня ничего не ответил.

Глава вторая,

в которой государев наставник Андарз пирует в своем дворце и в которой говорится, что хорошим поэтом может быть только тот, кто умрет плохой смертью

Через четверть стражи Шаваш покинул дупло.

Он перебрался по мосту через реку и оказался в той части города, где обыкновенно не промышлял. Здесь не было ни притонов, ни шаек – одни дворцы и управы. Высокие каменные стены были украшены резьбой и рисунками, подобными окнам в иной мир, над стенами виднелись верхушки садовых деревьев и репчатые луковки павильонов.

Канавы попрятались в трубы под мостовой, и над улицами плыл запах хорошей пищи и диковинных садовых ароматов. Шаваш глядел на эти дома удивленно и жадно, как варвар, отправленный послом в осажденный город, глядит вокруг и удивляется, что такая красота есть на свете, и прикидывает, где лучше ломать стену и тащить добычу. «Если на небе и есть рай, – подумал Шаваш, – то, наверное, он находится прямехонько над Верхним Городом».

Шаваш дошел до Бирюзовой Улицы и стал смотреть: перед ним, словно занавес, подвешенный к небесам, взметнулась стена дворца государева наставника. В стене было четверо разноцветных ворот: белые, желтые, синие и красные. Сквозь белые ворота ходила прислуга. Сквозь желтые ворота ходили чиновники четырех низших разрядов. Сквозь синие ворота ходили чиновники с пятого по восьмой разряд. Сквозь красные ворота ходили чиновники девятого разряда. А когда своего наставника посещал сам государь, он не ходил через ворота. Ради него ломали стену, походившую на занавес, подвешенный к небесам.

Слева от синих ворот копошился народ: в доме господина Андарза был праздник: его брат, господин Хамавн, наместник Хабарты, одержал очередную победу над варварами. Чернь сбежалась к уличным столам в ожидании своей доли.

Господин Андарз, государев наставник, был уважаем народом за великодушие и щедрость. Вернувшись с победой из Хабарты, он заплатил в тот год налоги всех городских цехов, а за пятьдесят тысяч горожан внес квартирную плату. Каждую неделю в его доме раздавали хлеб и мясо, а раз в месяц господин Андарз звал домой трех нищих самого гнусного вида, усаживал их на серебряную скамеечку и лично мыл ноги.

Пока Шаваш смотрел, меж толпы появился паланкин, сопровождаемый четырьмя слугами. Слуги несли в руках желтое знамя и перевернутые деревянные алебарды. Распахнулись красные ворота, – паланкин внесли внутрь. Перед глазами Шаваша мелькнули фонтаны, розовые колонны утопающего в зелени дома и Андарз, идущий по дорожке навстречу гостю.

Человек высадился из паланкина, словно драгоценный кувшин. Он был одет в строгий кафтан без знаков различия. Голову его украшала красная рогатая шапка, – знак траура.

– Осуйский посланник, – сказал кто-то за спиной Шаваша.

– Удивительное дело, – добавили – вчера арестовали всех менял в Синей слободе, а Осуйских купцов пускают через красные ворота.

– А что это он в трауре?

– А племянник у него позавчера умер, – забасил стоящий впереди Шаваша человек, видимо грузчик в Осуйском квартале. – Этот племянник год назад уплыл к варварам-ласам, и пришло известие, что его корабль утонул. А племянник, оказывается, выплыл, месяц назад явился в столицу: весь в болячках, ухо драное, – вот болячки вздулись, и он помер. Нежный дядя ругался: лучше бы, говорит, ко мне корабль вернулся, чем этот оболтус!

– Страсть к стяжанию, – сказал кто-то, – губит тела и души. Море боги сделали для рыб, а не для людей, нечего по морю-то плавать.

– А еще кто-нибудь спасся?

– Еще один человек спасся, хозяин корабля – Ахсай.

– А ведь этого Ахсая вчера ночью убили: эк их всех!

Кто-то кинул в посланника редькой, но не попал.

Тут ворота закрылись, скрыв от толпы фонтаны и флигеля, и паланкин с желтым знаменем и зеленым кругом, на котором черные точки складывались в уже знакомую Шавашу надпись: «Государство есть общество, употребляющее деньги».

Когда стемнело и на вершине стены зажгли масляные плошки, Шаваш обошел стену кругом, взобрался на орех и спрыгнул в дивный ночной сад, полный неясными шорохами и дальними вскриками гостей.

Шаваш забился под куст и стал смотреть.

Красные факелы отражались в черной, как оникс, воде прудов, и белые лебеди, разбуженные музыкой и шумом, плавали за лодками, в которых сидели нарядные люди, и яства на столе были такие редкие, что даже поглядеть, не то что съесть, боязно.



Веселье разгоралось все сильней и сильней: засвистели флейты, чиновники стали хватать девиц и крутить их вокруг головы, юбки девиц разлетались так, что видны были их белые бедра. Один из чиновников упал, а девица на него села.

– Гасите факелы, – закричал кто-то.

Шаваш испугался, что все дело кончится общей свалкой, как у них в деревне.

Но тут Шаваш заметил, как господин Андарз, в длинном шелковом платье, покинув пирующих, засеменил в сопровождении спутницы к мраморному гроту, увитому струящимися по воздуху лентами и зеленью. Мгновение, – Шаваш скользнул, как белка, меж кустов, меж известковой стеной и плетьми ипомеи и оказался в темном гроте раньше ничего не заметившего Андарза.

Господин Андарз и его спутница вошли в грот. Императорский наставник укрепил фонарь в форме персикового цветка, бывший с ним, на серебряной подставке, а девица села на край розового ложа и принялась стаскивать с себя юбку.

– Ой, – вдруг сказала девица, – тут кто-то есть.

– Да кто тут может быть! – сказал Андарз.

– Опять эти ваши выдумки, – капризно сказала девица.

Андарз, усмехнувшись, взял фонарь и наклонился над ложем: действительно, под розовым одеялом, обшитым кружевами, лежало что-то некрупное. Лежало и дышало.

– Тьфу, – сказал Андарз, – эти ручные лисицы.

Девица сняла одеяло.

На шелковом матрасике, расшитом цветами и травами, свернувшись в клубочек, спал грязный уличный мальчишка.

– Ах! – сказала девица.

– Голубчик, – сказал императорский наставник, – ты что тут делаешь?

Мальчишка что-то пробурчал во сне и перевернулся на другой бок.

Господин Андарз взял со стола ведерко с холодной водой, в котором плавала ароматная дыня, которую они с девицей намеревались съесть немного погодя, вынул дыню и положил ее на поднос, а воду выплеснул прямо на мальчишку. Мальчишка взвизгнул, проснулся и подскочил, намереваясь удрать, но не тут-то было: государев наставник крепко ухватил его за волосы.

– Ой, господин, пустите, я больше не буду! – верещал мальчишка.

Одной рукой Андарз держал сорванца, а другой поднес к нему фонарь.

Мальчишка был тощий и маленький: у него были большие испуганные золотистые глаза, хитрая, как у хорька, мордашка и волосы, о цвете которых из-за грязи ничего нельзя было сказать.

– Нахал, – сказала девица, – какой нахал!

– Ты кто такой? – спросил государев наставник.

– Шаваш, – жалобно сказал мальчишка.

– Из какой же ты шайки? – продолжал допрос чиновник.

– Из никакой, – ответил мальчишка, – я Шаваш, который сам по себе.

– Так невозможно, – сказала девица, – чтобы не быть в шайке. Иначе бы тебя давно съели.

Шаваш оглядел кружевной грот, и взгляд его, пропутешествовав по рисункам на стенах, остановился на дыне. Ноздри мальчишки расширились: он с наслаждением вдохнул чудный запах и сказал:

– Если так невозможно, то я хотел бы быть в вашей шайке.