Страница 25 из 44
— Продолжай же, — попросил Роберт.
Сайм не спеша продолжил:
— Мыши разлетались в разных направлениях, но охватившая лагерь паника не стихала. Али Мохаммед признался, что и сам почти почувствовал страх — об этом такие, как он, обычно предпочитают молчать. Просто вообразите: стоят люди, смотрят друг на друга, постоянно оглядываясь на вход в гробницу. А потом до них донесся запах, и это стало последней каплей — все побежали из лагеря…
— Запах? Какой запах? — занервничал Роберт.
Доктор Кеан развернулся в кресле и в упор посмотрел на сына.
— Запах Аида,[49] мальчик мой! — мрачно прокомментировал он и вновь отвернулся.
Заговорил Сайм:
— Естественно, я не знаю подробностей, но только что-то по-настоящему страшное могло так перепугать египтянина. Стояло безветрие, но вонь волной нахлынула на них, словно принесенная горячим хамсином.
— Ветер был действительно горячим?
— Сложно сказать. Али Мохаммед упомянул, что дул он прямо из входа в пирамиду. И толпа ринулась прочь явно не от отвращения, а от неприкрытого животного страха. Они, не останавливаясь и не оглядываясь, добежали до ближайшей железнодорожной станции в Рекке.
Все опять помолчали.
— Это случилось вчера ночью? — спросил Роберт.
Отец кивнул:
— Человек приехал первым же поездом из Васты. Нам тоже нельзя попусту тратить время.
Сайм уставился на него:
— Не понимаю…
— У меня есть цель, — спокойно объяснил доктор. — Я должен уничтожить, затоптать, как поганую тварь, одно существо — не могу назвать его человеком — Энтони Феррару. Мне кажется, Сайм, что вы с нами заодно.
Сайм, нахмурившись, барабанил пальцами по столу и исподлобья смотрел то на одного, то на другого Кеана.
— Своими собственными глазами, — проговорил он, — я видел ту таинственную трагедию, которая привела вас, доктор, в Египет, и в какой-то мере я разделяю ваше мнение относительно Феррары. Вы ведь не знаете, где он?
— Со времени отъезда из Порт-Саида, — ответил мужчина, — я ничего о нем не слышал, но леди Лэшмор, подруга — и невинная жертва, сохрани ее господь! — Феррары в Лондоне, после того, как провела день «Семирамиде» в Каире, уехала. Но куда?
— А при чем здесь леди Лэшмор? — спросил Сайм.
— Если то, чего я опасаюсь, является правдой… — задумался доктор Кеан. — Но не будем забегать вперед. Сейчас мне достаточно того, что вчера в половине девятого, по моим сведениям, леди Лэшмор отправилась на поезде из Каира в Луксор.
Роберт непонимающе взглянул на отца:
— Вы что-то подозреваете, сэр?
— Думаю, что она поехала в Васту, — ответил Брюс.
— Все равно ничего не понимаю, — объявил Сайм.
— Поймете позже. Нельзя терять ни минуты. Вы, египтологи, думаете, что Египет почти ничего не может предложить вам; к примеру, вы утратили всякий интерес к пирамиде в Медуме, как только поняли, что в ней нет сокровищ. Но вы практически ничего не знаете о том, что на самом деле там было, Сайм! Этого не знали ни Мариет,[50] ни Масперо.[51] Мы с покойным сэром Майклом Феррарой, как и вы, разбивали лагерь у пирамиды в Медуме и совершили открытие…
— Какое же? — в Сайме проснулся интерес.
— А вот этого я сказать не могу — на моих устах печать молчания. Вы верите в черную магию?
— Не уверен.
— Ладно, не смею переубеждать. И хотя вы не в курсе, но пирамида в Медуме когда-то являлась оплотом древнего колдовства, вторым по значимости в Египте. Молю бога, чтобы я ошибался, но в исчезновении леди Лэшмор и рассказе Али Мохаммеда я вижу страшные предзнаменования. Позвоните и узнайте расписание поездов. Нельзя терять ни минуты!
Глава 18. Летучие мыши
Рекка осталась в миле позади.
— Путь до пирамиды, — сказал доктор Кеан, — займет еще час, хотя и кажется, что она совсем рядом.
И в самом деле, в фиолетовых сумерках чудилось, что до мастабы[52] в Медуме рукой подать, хотя предстояло преодолеть еще четыре мили. Они ехали на ослах по узкой тропе, проходящей по плодородным долинам Файюма. Только что под злой собачий лай они миновали деревню и сейчас следовали вдоль высокой насыпи. Там впереди, где зеленый ковер трав перетекал в серый океан пустыни, возвышалась одинокая мрачная гробница, приписываемая египтологами фараону Снофру;[53] она скорее напоминала каприз Природы, чем дело рук человеческих.
Кеаны ехали впереди, а Сайм с Али Мохаммедом замыкали небольшой караван.
— Я по-прежнему пребываю в абсолютном неведении, сэр, относительно объекта нашего путешествия, — начал Роберт. — Почему вы полагаете, что там мы найдем Энтони Феррару?
— Я не думаю, что мы найдем его там, — последовал загадочный ответ, — но я почти уверен, что он там находится. Я должен был все предвидеть и теперь раскаиваюсь, что не предпринял ничего, чтобы предотвратить это.
— Что «это»?
— Роб, ты просто не в силах понять, в чем дело. Безусловно, мне следовало опубликовать факты — именно факты, а не предположения — известные мне о пирамиде в Медуме, но я побоялся, что надо мной будут смеяться все египтологи Европы, что меня объявят сумасшедшим.
Роберт немного помолчал, но потом вновь заговорил:
— Путеводители утверждают, что это просто пустая гробница.
— Конечно, пустая, — мрачно ответил отец, — иными словами, в погребальной камере фараона нет тела. Но даже там когда-то оно было, а вот другая камера пирамиды отнюдь не пуста и поныне.
— Но если вы знали об этом, сэр, почему держали в тайне?
— Потому что у меня нет доказательств ее существования. Я знаю, что она там, но понятия не имею, как туда войти; я знаю, для чего ее использовали раньше, и допускаю, что вчера ночью внутри был проведен тот же богопротивный ритуал — спустя четыре тысячи лет! Даже ты не поверил бы мне, если бы я рассказал то, что знаю, или только намекнул о том, что подозреваю. Ты ведь читал о Юлиане Отступнике?[54]
— Конечно. Даже помню, что он практиковал некромантию.
— Пребывая в месопотамском Харране,[55] он останавливался в Храме Луны и там общался с неким магом и его окружением, а после этого ночного бдения запер святилище, запечатал двери и выставил у ворот стражу. Его убили во время одной из войн, и он так никогда и не вернулся в Харран, но при Иовиане[56] печать сломали и храм открыли, а внутри нашли подвешенный за волосы труп — я избавлю тебя от подробностей; это был случай применения самой жуткой магии — антропомантии.[57]
На лице Роберта был написан ужас:
— Вы полагаете, сэр, что пирамиду использовали в тех же целях?
— В прошлом ее использовали по-разному, — спокойно ответил отец. — А то, что оттуда разлетелись летучие мыши, указывает на повторение древней практики вчера ночью. Впрочем, как и кое-что еще.
Сайм, тоже слушавший этот странный разговор, крикнул:
— До рассвета не доберемся!
— Нет, — ответил доктор, поворачиваясь в седле, — но это не столь важно. Внутри пирамиды разница между днем и ночью не имеет значения.
Они миновали деревянный мостик и теперь направлялись непосредственно к огромным руинам. Все молчали, а Роберт глубоко задумался и вдруг сказал:
— Могу согласиться, что Энтони Феррара действительно посетил это место вчера ночью, хотя я не совсем пониманию все ваши аргументы. Почему вы думаете, что он все еще там?
— Суть такова, — не торопясь, объяснял отец, — дело, по которому он здесь, требует двух суток. Больше ничего не добавлю, ведь, если ошибусь или не смогу предоставить доказательств, ты тоже сочтешь меня ненормальным из-за моих подозрений.
От Рекки до пирамиды в Медуме на ослах нужно ехать по меньшей мере полтора часа, и экспедиция выбралась за пределы обрабатываемых земель и оказалась среди песков пустыни не раньше, чем восходящее солнце разогнало сиреневые тени египетской ночи. Грандиозная гранитная постройка, бледно желтая в свете луны и оранжевая в лучах рассвета, уже обрела свои внушительные размеры и теперь казалась огромной квадратной башней, возвышающейся, если брать вместе с песчаной насыпью, на триста пятьдесят футов[58] над пустыней.