Дети пространства

Юнги с «Марианны» вместе с медиками сбились в кучку рядом с Ладой и Карлом. Ниссе окинул их внимательным взглядом:

— По-моему, молодёжь надо отправить купаться.

— Э-э, — засомневалась Лада. — У вас тут, насколько я видела при посадке, вместо пляжа какая-то железная пластина, до половины погруженная в воду. Три шага сделал, а дальше глубина… сколько, кстати?

— Полчаса назад было 3256, — с ухмылкой отрапортовал Ниссе.

— Не уверена, что все ребята умеют плавать настолько хорошо, чтобы пускать их туда без контроля.

— Я сейчас свистну пару дельфинов, — предложил Ниссе. — В истории неизвестны случаи, чтобы человек утонул в присутствии дельфина. Юхан, — подозвал он пробегавшего мимо парнишку в возрасте подмастерья, — покажи гостям пляж и познакомь с дельфинами.

— Идёмте, ребята, — Юхан повёл гостей к подъёмнику.

— А почему у вас пляж приделан на таких штуковинах? — спросил его Пит, разглядывая громоздкие рычаги и мощные гидроцилиндры, соединявшие оранжевый щит с платформой.

— Во-первых, если шторм, его можно поднять, и он не будет создавать лишнего сопротивления. А во-вторых, вообще-то это не пляж, а китоподъемник. Но китоподъемником он работает раза четыре в год, когда мы их забиваем. В остальное время здесь можно купаться, причаливать на серфах или лёгких ботах, чесать дельфинам пузо. А когда забой, сюда загоняют китов и потом забивают их пикой с высоковольтным разрядником. Это безболезненно и крови в воде почти нет, так что следующие киты не пугаются. Потом гидроцилиндры поднимают платформу к вон тем воротам, — он указал на огромные металлические створки, украшавшие бетонный борт платформы, — и втаскивают туши лебёдкой в разделочный цех.

Подростки разделись и полезли в воду.

— А акул здесь нет? — поинтересовалась Ринка.

— Говорят, когда-то, лет сто назад, — тоном скальда начал Юхан, — жили в этом океане такие глупые акулы, которые не боялись заплыть в самую середину систеда и даже подплыть к платформе. Но это было давно. Мой дедушка такого уже не помнит. Этих глупых акул съели ещё при первых поселенцах. Видишь вот этого зверя? — он одним прыжком преодолел десяток метров, отделявших платформу от подплывшего дельфина, и, оседлав того, продолжал: — Он называется дельфин. У него скорость в полтора раза больше, чем у акулы, мозгов в полтора раза больше, чем у человека, и зубы, как положено хищному млекопитающему. К тому же он стайный, а акулы — одиночки. Поэтому теперь, если вдруг захочется супа из акульих плавников, приходится сначала долго гонять дроны над акваторией, выслеживая, где тут есть акулы, а потом идти туда на паруснике. Звука мотора они научились бояться просто замечательно. Поэтому прилететь на гидроплане, сесть и сразу загарпунить не получится.

После этой лекции никто уже не боялся лезть в воду. Но почему-то вместо того, чтобы бултыхаться в своё удовольствие в прозрачной пелагической воде, все облепили дельфинов. Впрочем, те не возражали. Ручные дельфины на систедах не имеют ничего против того, чтобы их гладили, чесали пузо, садились верхом.

Тем временем на верхней палубе Карл и Лада расспрашивали Ниссе о тех объектах, которые были видны в окружающем море.

— Что это за круглые штуки? — спросила Лада, указывая на уходящий к горизонту ряд круглых поплавков диаметром метра три.

— Апвеллы. Можно сказать, основа всего нашего бизнеса, — пояснил Ниссе. — Там под каждым поплавком труба почти до дна. Волна качает поплавок, и он работает как обыкновенный поршневой насос, качая воду из придонных слоев. Она богата питательными веществами, поэтому, как только мы поднимаем её к свету, на этом начинают бурно расти разнообразные водоросли.

— А что это за зелёные полосы?

— Грядки. То есть это сетка, подвешенная под поплавками на глубине где-то в пять-десять метров. На ней закрепляются и растут крупные водоросли. А на них в основном и пасутся рыбы. То есть те виды, которые не едят планктон.

— Десятки ваших апвеллов — это сотня километров труб, — прикинул Карл. — Сетки, как я погляжу — квадратные километры. Ещё и боновые заграждения, за которыми вы держите китов. Да и сама платформа… Я чувствую, систед — крайне недешёвое удовольствие.

— Не дороже ваших космических кораблей, — парировал Ниссе. — Но, конечно, на одного человека у нас приходится раз в сто больше всякого барахла, чем на наземных фермах. Дядя Пер отделился от семьи лет десять назад, и только в прошлом году оба систеда, старый и новый, наконец выплатили кредиты на строительство новой платформы и новой морской фермы.

Карла слегка передёрнуло. На Земле считалось, что кредиты под проценты — это мрачные страницы древней истории, вроде рабства или кровавых жертвоприношений языческим богам. Если кому-то не хватало капитала для раскручивания дела, проблема решалась выпуском акций или привлечением венчурного фонда, кредиты же рассматривались как грандиозная экономическая афера, приведшая к серии кризисов в начале XXI века. А тут вполне симпатичные люди спокойно говорят о том, что на целых десять лет заложили своё жильё.

Пытаться уточнять это вопрос прямо сейчас он не решился. Показывать свою чуждость? Лучше спросить у кого-то, кто более-менее разбирается в отличиях землян от колонистов. А ближайший специалист по этому вопросу — пожалуй, Каямура. Кстати, «Восход Хары» ещё пару недель будет в этой системе, можно написать ему письмо…

— Но мы возим то, что никаким образом не достанешь на месте. Ценность нашего груза перекрывает дороговизну перевозки. А что окупает систеды? И почему их практически нет под Толиманом? — тем временем продолжала спрашивать Лада.

— Тут такое дело: есть в земле нашей планеты что-то, что отличает её от Старой Земли. Поэтому нужны либо геномодифицированые люди, либо много морепродуктов в рационе. Геномодифицироваться наши предки не очень хотели, хотя сейчас фермерская молодёжь уже практически адаптирована к нашей геохимии. А добывать морепродукты рыболовством не получалось — практически вся местная морская фауна несъедобна для человека. Поэтому требовалась марикультура, нужно было разводить земные виды. Причём марикультура пелагическая, потому что местные крабы со страшной силой жрут любые плантации. Поэтому шельферы у нас занимаются либо ракушками, либо полезными ископаемыми.

— А что тогда делают те рыбаки, с которыми мы вчера вместе выигрывали эпическую битву на водяных пистолетах?

— Помнишь из истории, что в момент прихода европейцев в Новый Свет там не водилось крупных непарнокопытных? А к XIX веку развелись мустанги, дикие лошади, и их отловом и отстрелом кормилась куча народу. Вот и с нашими рыбаками вышла аналогичная история — за девяносто лет существования пелагической марикультуры много какая рыба разбежалась. А для технических нужд, вроде производства смазочных масел, годится и местная.

— Вы что, ещё тут прохлаждаетесь? — на верхнюю палубу выскочила Оссэ. — Я уже даже на стол накрыть успела, а вы всё окрестностями любуетесь! Пошли жрать!

Стол был накрыт палубой ниже вертолётной площадки. Здесь закрытую часть надстройки опоясывал широкий пояс открытой палубы, вроде балкона, накрытый сверху вместо навеса вертолётной площадкой. Тут, с видом на закатное море и китовый вольер, и разместился стол.

Кроме Оссэ и Ниссе, здесь было ещё человек шесть молодёжи, примерно ровесников. Половину из них Ниссе представил как своих братьев и сестёр, а остальных — как их супругов или супруг.

— Сколько же вас живет на этой платформе? — спросил Карл.

— Пятьдесят шесть, — почти без запинки ответил Ниссе.

— И все — одна семья?

— Можно сказать и так — братья, сестры, кузены. Кто-то приводит себе жён с других платформ, кто-то, наоборот, уходит.

— И если тебе будут говорить, что систедеры патрилокальные, как какие-то первобытные племена, ты не слушай, — вмешалась Туве, двоюродная сестра Ниссе. — Вот я, наоборот, перетащила Хуана на наш систед. Все зависит от кучи причин. К примеру, у нас сейчас после разделения некоторый избыток свободного места, а у Консоларго наоборот, избыток народу, на разделение они ещё не накопили. Или вопрос в том, какие специальности где больше нужны.