Нигде

— Так вот, — продолжал Ким, — я им отвечаю: «Раз вы так любите логику и четкие ответы, то смотрите. Пункт первый. Действительно, мы с Максом зашли в туалет. Я — по малому делу. Он — тут, извините, не проследил. Пункт второй. Ни для кого не секрет, что у нас в управлении не очень-то любят вторжения типа того, что вы сегодня устроили. И мы вообще думали, что это учебная тревога». Ну и так далее.

— А они что? — Макс поежился. Ощущения от того, что он подставил Кима, были у него не самые приятные.

— А они говорят, что «Господин Лебедев связан с террористами», ну и вообще…

— Какими еще террористами? Их уж лет двадцать как нет!

— Это ты у них спроси. Если встретишься. Хотя я бы не советовал. Но мне они сказали, что это, типа, служебная информация, а вообще я отстранен до выяснения всех обстоятельств. Ты-то где был? Вижу, в полном порядке. Один я беспокоюсь… Ну что, куда ехать-то?

— Слушай, может, мне с начальством переговорить, как считаешь? Дескать, про террористов ничего не знаю, а что машину у НСБ угнал…

— Ты что, машину угнал?! — заорал Ким.

— Ну так вышло… Мою-то они того… Ну и магазин еще ограбил…

— О боже…

— Я думал, что ты уже все знаешь.

— Ты что, думаешь, они нам докладывают, что ли, о твоих приключениях? Ну, вообще-то, с начальством поговорить можно. Начальство не то чтобы уж на твоей стороне, головняка ты ему доставил по полной, но отдавать в НСБ на съедение, наверное, тоже не будут. Конкуренция силовых ведомств, сам знаешь… Нехорошо своего сдавать. Он, то есть ты, хотя и сукин сын, но наш сукин сын. Но в Управление, думаю, ехать не стоит. Ни к чему там лишний раз мелькать.

— А как? — Макс наконец немного приподнялся и, аккуратно оглянувшись по сторонам, сел.

— Поехали ко мне, а там позвоним, выдернем кого-нибудь… — Ким пожал плечами, — Михалыча, думаю. Он умеет с начальством общий язык находить. Они его уважают. Да, в принципе, и Антона Борисовича можно. Он же к тебе всегда хорошо относился… Проведем с ними переговоры.

— Григорьева еще можно. Именно он меня в полицию привел. А он сейчас большая шишка, — пробормотал Макс.

— Ну вот, отлично. Устроим у меня дома небольшое совещание.

— Ким, ты только глянь, чтобы хвоста за тобой не было.

Ким хмыкнул:

— Макс, как ты думаешь, что я делаю с того самого момента, как я выехал со двора? Не знаю, стоит ли мой коннектор на прослушке… Наверное, стоит… Но вот хвоста за мной они точно не приставили. Это я тебе как профессионал говорю.

Ким свернул с проспекта в переулок, затем, попетляв, обернулся и подмигнул Максу:

— Точно, никого. Гляди, такая идея. Заходим ко мне в подъезд, я иду домой, вызваниваю начальство. А ты поднимаешься на чердак. И если до приезда наших начинается какой-нибудь шухер, спокойно уходишь через другой подъезд. А потом… Ты свой коннектор-то выкинул, небось?

— А ты думал…

— У меня есть старенький, еще без личностного модуля. Приедем, я тебе его отдам. Можешь мне позвонить как-нибудь, если сегодня больше не увидимся.

Ким заехал во двор и припарковался:

— Ну что, тихо?

Макс оглянулся:

— Кажется, тихо. Ты, на всякий случай, поднимись домой. Если в подъезде все нормально, высунься в окно, я тогда тоже пойду.

— Лады, — Ким захлопнул машину, зашел в подъезд. Через минуту он показал Максу из окна большой палец. Макс открыл машину, осторожно вышел. Во дворе было тихо. Ни человека. По улице проехал большой ярко-синий грузовик. Макс посмотрел в другую часть двора и увидел, как в просвете между домов проезжает такой же синий, с блестящим фургоном грузовик.

— Это еще что…

Макс сделал несколько шагов вперед и, подняв камень, бросил его в сторону проема между домами. Но камень пролетел всего метров десять: он ударился о воздух словно о какую-то невидимую преграду и по воздуху, как по воде, пошли круги.

— Вот сволочь! — заорал Макс непонятно кому. — Черт!

Ответом ему послужил шум винтов: над крышами появились два вертолета, с которых посыпались парни в бронежилетах с надписью НСБ. Зрелище было весьма выразительное. Откуда-то вылетел экраноплан, и, совершив крутой вираж, застыл над центром двора. Из него упал трос, и так же, как и из вертолетов, вниз заскользили спецназовцы.

— Да, похоже, я и в самом деле связан с террористами, — пробормотал Макс. Бежать было решительно некуда. В окне маячило растерянное лицо Кима. Макс еще раз осмотрел двор и рванул к канализационному люку.

Когда пытаешься от кого-то скрыться, то прыгнуть в люк — это последнее, что может прийти в голову. Разве что в том случае, когда тебя уже совершенно обложили и больше деться просто некуда. Наверное, что-то подобное чувствует волк, когда прыгает на красные флажки. Прыгает, когда огонь, за который он принимает флажки, становится ему уже не страшен. Все остальные выходы из ситуации — гораздо хуже. Прыжок в колодец — это что-то сродни суициду, ведь у любого самоубийцы теплится надежда на другой мир и следующую жизнь, в которой, возможно, повезет чуть больше. В это и не особо верится, но что еще делать…

Когда ты срываешь тяжелую крышку, до крови обдирая ногти, то вовсе не думаешь ни про ногти, ни про пальцы. Вовсе не замечаешь боли. Только одно бьется в голове — уйти.

Пролетели перед глазами косо вбитые в осыпающийся красный кирпич скобы, нанесло болезненный удар по ступням бетонное дно, зазвенело эхо в голове. Перед Максом тянулся длинный коридор, уходящий в абсолютную тьму. Повезло. Света в конце туннеля, в отличие от ситуации, обещанной после смерти, здесь не было. Значит — жив. Макс рванул вперед, выбивая из луж под ногами тысячи невидимых брызг и вытянув вперед руки, на случай внезапного появления на пути стены. Бежать в темноте было непросто: пару раз Макс весьма больно ударялся о стены: то ли это тоннель петлял, то ли его самого заносило.

Сквозь грохот собственных шагов и сердца до него долетел сзади топот ботинок спецназа. Он обернулся: тоннель, и в самом деле, искривлялся. За поворотом метались лучи фонарей и раздавались ругательства. Но впереди забрезжил свет. Совсем слабенький, призрачный, просочившийся через решетку чугунного люка. Это был выход. Люк накрывал развилку подземного лабиринта: после большого зала тоннель расходился на три одинаковых луча. Макс задрал голову: часть скоб в лесенке к люку выломана, но выбраться было легко. Или, возможно, стоит пробежаться еще немного в темноте? И выйти на свет, когда часть преследователей уже отсеется в другие тоннели, а те, кто остался на поверхности, окажутся далеко? На эти мысли ушла половина секунды, еще половина ушла на принятие решения. Но тут в одном из тоннелей, который Макс уже почти выбрал для дальнейшего бегства, мелькнула тень. Лебедев выхватил пистолет, навел его сначала на уровень головы тени, но, решив не рисковать, опустил чуть ниже, туда, где должно располагаться сердце. Тень вскрикнула, сделала быстрый шаг вперед… В тоннеле стояла какая-то девчонка, в легком цветастом платьице, со светлыми разлетающимися волосами. Она сделала еще шаг вперед, и Макс увидел знакомое лицо: когда-то, кажется тысячу лет назад, эта девушка просила у него зажигалку в кафе. «Это было позавчера. Или вчера», — с удивлением понял он. Девушка приложила палец к губам и сделала рукой приглашающий жест. Макс пошел к ней, и она, повернувшись, побежала вглубь тоннеля. Драгоценное время было потеряно, и шаги спецназа грохотали уже совсем близко. «Или пан, или пропал», — Макс это подумал, уже устремившись вслед за незнакомкой. Тоннель снова сделал пару мягких поворотов, и где-то вдалеке Макс услышал голоса спецназовцев — они решали, куда же мог отправиться беглец. Наконец девушку удалось догнать, и тут она вытащила маленькую рацию:

— Всё в порядке. Он со мной. Уходим в коридор «Д»…

В ответ в рации что-то захрипело, и девушка нырнула в небольшой аппендикс канализационной системы, ведущий, видимо, к какому-нибудь дворовому колодцу. Что там вверху? Детская площадка, герань на подоконниках, бабушки на скамейках? Стол с пенсионерами, режущимися по вай-фаю в какую-нибудь древнюю игруху, голуби и кошка, прячущаяся в клумбе? Каким необычным и долгожданным казалось это сейчас.