Колыбельная для двоих

Мария легла на кровать и уставилась в потолок. Она не могла перестать думать об эротизме святого Себастьяна, думать не о самом сне, а о том, чем он завершился. Разумеется, мечтать о сексе со святым было нехорошо, более того, греховно. И, разумеется, было нехорошо надеяться на повторение этого сна, чего она в глубине души очень хотела.

Мария испытывала странное чувство: все ее существо как будто раздваивалось. И это ощущение было пугающим, она что было сил сопротивлялась ему.

Мечтать о том, чтобы сон повторился, было грешно, использовать свою фантазию, чтобы пробудить в себе те чувства, которые она испытала ночью, тоже было грешно. Лучше всего будет, если она забудет об этом сне, вытеснит его из памяти. Мария перевела взгляд на голубую гипсовую фигурку Девы Марии, стоящую на прикроватной тумбочке, и прошептала: «О Дева Мария, Пресвятая Богородица…»

Глава 2

Майк Холленд жил с отцом и двумя братьями в доме, стилизованном под ранчо, недалеко от Мак-Фарлендов. Натан Холленд, светловолосый вдовец пятидесяти с небольшим лет, воспитывал трех сыновей без чьей-либо помощи уже очень давно, поэтому ему не составило большого труда приготовить сегодня, перед тем как уйти на работу, для всех завтрак. Сегодня была пятница, день, когда к ним приходила горничная, поэтому посуду можно было не мыть.

Сонный Майк вошел в залитую светом гостиную, щурясь от яркого июньского солнца.

— Это ты, Майк? — услышал он бас отца.

— Да, пап.

— Поторопись, сынок, твои братья уже давно проснулись и завтракают.

Войдя в столовую, Майк выдвинул стул и занял свое обычное место за столом. Четырнадцатилетний Тимоти и шестнадцатилетний Мэттью уже вовсю уминали яичницу с беконом. Майк молча взял стакан с апельсиновым соком и сделал глоток.

Натан Холленд, старший управляющий страховой компании, одетый, как обычно, в костюм-тройку, правда, сейчас без пиджака, вышел из кухни и поставил перед старшим сыном тарелку с едой.

— Слышал, ты вчера поздно вернулся, Майк?

— Собрание слегка затянулось.

— Ага, — осклабился Тимоти, — небось, Марию до дома провожал.

— Заткнись, Тим, — сказал Майк, вяло ковыряясь в тарелке.

Он плохо спал ночью; ему снились эротические сны, главной героиней которых была Мария. Но все его сны заканчивались тем же, чем и его настоящие свидания с ней — ничем, поэтому Майк проснулся расстроенным и сердитым.

— Шерри вчера вечером звонила, — сказал Мэттью, который был младше Майка всего на год, но при этом был значительно меньше его.

— Шерри — девчонка Рика, — буркнул Майк.

— К тому же, — пропищал Тимоти, — девочки не должны звонить мальчикам.

— Просто поставил тебя в известность, Майк, и все.

— Ага, спасибо, Мэтт.

Все трое завтракали в полной тишине, перед Мэттью и Тимоти лежали раскрытые учебники. Тимоти, которому было всего четырнадцать лет, все еще учился в приходской школе Святого Себастьяна, где ему задавали учить в два раза больше, чем двум его страшим братьям, которые ходили в среднюю школу. На следующий год он должен будет присоединиться к ним, чего он ждал с нескрываемым нетерпением.

Натан Холленд снова вошел в столовую, вытирая полотенцем руки и распрямляя закатанные рукава рубашки.

— Чего такой смурной, Майк?

— Переживаю из-за экзаменов, пап. Жду не дождусь, когда они закончатся.

Почувствовав на своем плече тяжелую руку отца, Майк Холленд наконец-то смог справиться с мучавшей его досадой. Все мальчишки в школе завидовали ему черной завистью, хотя на самом деле завидовать было нечему. Кто поверит ему, скажи он правду? Что вот уже девять месяцев он встречается с самой классной девчонкой в школе и еще ни разу не переспал с ней? Майк размазывал по тарелке остывшую яичницу. Рик — вот кто поистине счастливчик, с грустью думал он. По крайней мере, толстуха Шерри «дает» ему без проблем.

— Мария! Мария Анна Мак-Фарленд, вставай сию же минуту!

Она медленно открыла глаза и уставилась в потолок. Глядя на замысловатые узоры, которые рисовало пробивающееся сквозь шторы июньское солнце, Мария с раздражением поняла, что сегодняшнее утро будет таким же, как и два предыдущих.

Вот уже третье утро подряд она просыпалась с ощущением тошноты. Дверь открылась, и в комнату просунулась голова Люссиль Мак-Фарленд.

— Я больше не буду звать тебя, юная леди. Если ты хочешь, чтобы тебя отвезли в школу, вставай немедленно.

Тяжело вздохнув и сделав над собой усилие, Мария села на кровати и уставилась затуманенным взглядом на закрывшуюся дверь. Уже третье утро подряд она просыпалась разбитой и вялой. Возможно, причиной подобного самочувствия было то, что через две недели она заканчивает учиться. А возможно, грипп. Что бы там ни было — Мария испустила еще один тяжкий вздох и поставила ноги на пол, — она должна справиться с этим до завтрашнего утра. Завтра будут отбирать в группу поддержки на будущий год, и Мария была решительно настроена снова попасть в команду.

Весеннее солнце, теплое и яркое, проникало через раскрытые окна школьного кабинета вместе с жарким дыханием ветра и зовом залитых солнцем пляжей. Глядя на вертящихся на своих местах детей, мистер Слокум чувствовал, как при глотании подымается и опускается, скользя по кадыку, галстук-бабочка. Он прекрасно понимал состояние детей, так как был еще достаточно молод и помнил, что такое манящий голос лета и желание юных быть свободными. Каждый год с февраля по июнь их внимание постепенно рассеивалось; их мысли снимались с якорей и медленно уплывали. Юные создания, полные жизни и энергии, не могли усидеть на месте и мечтали с возрастающим каждый день нетерпением — когда весна встречалась с летом — о жарких днях на залитых солнцем берегах.

— Дамы и господа, — устало сказал он в пятый раз, стуча указкой по столу, — прошу вашего внимания.

Все уставились на учителя, повернув к нему улыбающиеся лица.

Мистер Слокум прочистил горло и продолжил урок. В течение нескольких минут в кабинете сохранялась абсолютная тишина. Мистер Слокум знал, что сейчас, в эти несколько минут, его слова доходят до их сознания. Однако стоило ему отвернуться к доске, на которой он рисовал сердце, как он вновь утратил контроль над ними.

Краем глаза Мария заметила, что сидящая через несколько парт от нее Германи Мэсси, ее лучшая подруга, делала ей какие-то знаки рукой. Мария слегка развернулась и увидела, как Германи приподняла обложку своей пухлой папки и показала ей корешок толстой, изрядно потрепанной книги. Вытянув шею, Мария прочитала название книги: ее брови тут же взметнулись вверх. По школе уже давно ходили два экземпляра запрещенного романа, и чтобы почитать эту книгу, Германи и Мария вынуждены были ждать целый месяц.

— Мисс Мак-Фарленд!

Она обернулась.

— Да, сэр!

— Можете ли вы назвать артерии, которые снабжают мышцы сердца кровью?

Она одарила его белозубой улыбкой.

— Да, сэр.

Мистер Слокум немного помолчал, затем устало вздохнул.

— Тогда будьте любезны, поделитесь своими знаниями с классом.

По классу прошла волна тихого, веселого смеха.

— Коронарные артерии, сэр.

Мистер Слокум едва сдержался, чтобы не улыбнуться ей в ответ, и смиренно покачал головой. Сердиться на Марию Анну Мак-Фарленд было выше его сил.

Ворвавшийся в комнату легкий ветерок пронесся через кабинет биологии, заставляя громыхать костяшками стоявший в углу скелет и разнося по классу резкий запах формальдегида. Янтарные лучи солнечного света, пронзив сосуды с лягушками и человеческими эмбрионами, разбились о противоположную стену на тысячи бриллиантов. Продолжая урок, мистер Слокум смотрел на радостные лица своих учеников, думая о том, каким удовольствием было учить класс отличников, и сожалея о приближающемся окончании учебного года.

С места, на котором он сейчас стоял, мистер Слокум мог видеть все, что творилось под партой Марии. Ее узкая юбка задралась, оголив кремовые бедра. В школе были строгие правила относительно одежды учащихся: девочка, чья длина юбки казалась учителям недопустимо короткой, приглашалась в кабинет директора и ставилась на колени. Если подол юбки не доставал до пола, ее отправляли домой. Это было верным решением. Если бы эти кокетки выставляли на показ все, что они имеют, то что бы было с системой образования?