Музыкальный приворот

И он пустился в длительное рассуждение о том, что такое настоящая любовь, и что должен сделать нормальный мужчина, чтобы девушка чувствовала эту настоящую любовь.

Закончил свою двадцатиминутную бредовую речь Леша странновато:

– Именно плотская, а не платоническая любовь – лучшее доказательство искренности.

– Что ты имеешь в виду под плотской любовью? – искоса взглянула я на родственника.

– Слушай, – несколько надменно поглядел на меня дядя, – если ты не знаешь значения этого слова, то я вообще удивлен, как ты завела себе пар...

Но договорить он не успел. Кто-то вновь включил свет в темной прихожей.

– Кто меня потревожил? Убью на хре-е-еен! – как следствие, проорало на весь дом. Впрочем, никто не обращал на это внимания.

– Когда эту штуку только уберут? – покачал только головой со стильно уложенной прической Леша и сам себе философски ответил. – Никогда. Кстати, Антон, запомни, брюнетки, они намного более верные, чем блондинки.

Это еще почему?

– У тебя что, статистика? – спросила я.

Дядя выразительно покрутил пальцем у виска, пока Тропинин не видел.

И только тут я поняла, к чему клонил все это время мой бесценный дядя. Он принял меня и это чучело огородное за пару! И решил Антона поучить тому, что должен делать «настоящий мужчина»! Вот ужас. Не переубеждать же дядю прямо сейчас, что он все неправильно понял.

– Яххо! А вот и я, – ворвалась в кухню сестра, с ног до головы одетая в розовую одежду. Юбка, маечка и даже колготки были ядовито-розовыми. Лишь многочисленные браслетики и значки приятно радовали глаза другими цветами.

– Ты, жертва безвкусия, – немедленно переключился на нее Леша. – Что ты на себя напялила? Мне, как дизайнеру, хочется рыдать и стенать, блин. Будешь на улице в таком виде и увидишь меня – не подходи. Я позориться не хочу.

– Ва-а-а, нытик, – схватилась за голову девочка. – Ой, а кто тут у нас? Мальчик какой-то! Ой, ты мне так кого-то напоминаешь... Кто это, кто это?

– Это мой сокурсник Антон, а это моя сестра Нелли, – устало сказала я парню. – Слушай, пошли в мою комнату, они нас вдвоем точно задолбают.

– Ну, чего ты, посидите со мной! – с ноющими интонациями заговорила Нелька. – Я хочу с мальчиком поближе познакомиться!

Такая реакция Антона явно смутила, но он все-таки сказал ей:

– Здравствуй.

– Оно разговаривает! – захихикала сестра. – Нет, ты мне все-таки кого-то напоминаешь! Определенно, десу!

– Наверное, Дэвида Бэкхема. У него тоже одно время были белые волосы. – Вкрадчиво сказал Леша, и они вдвоем расхохотались. Что дядечка, что племянница – оба обожают ехидные подколы.

– Не обращай на них внимания, – с укоризной посмотрела я на родственников. А если опять в этом чудике суицидальные наклонности проснуться из-за их шуточек?

Но наклонности крепко спали, потому, как Антон тоже улыбнулся во весь рот.

– Нет! – вдруг заявила сестра. – Он напоминает мне Эл. Из «Тетради смерти». Энергетикой и выражением лица. Только тот был черноволосым и большой палец во рту держал. И сидел все время ногами на стуле!

– Зачем? – с искренним изумлением переспросил Леша. – Он что, олигофреном был, что ли, этот твой Эл?

– Сам ты олигофрен! Он был гениальным детективом! И просто кавайным лапочкой! – Нелли ненавидела, когда кто-то говорит гадости про ее любимых персонажей. А про эту «Тетрадь смерти» она мне в прошлом году прожужжала все уши. Мол, какое аниме интересное, и какие герои классные, и сюжет крутой. А когда там кого-то убили, сестра плакала целый день!

– И вообще, это нужно считать комплиментом! – наставительно обратилась она к Антону. – Эл хорошенький! Я сейчас его покажу вам! – и она с топотом убежала в свою комнату.

Спустя минуту мы вчетвером принялись разглядывать принесенное изображение задумчивого, но милого с виду Эла.

– Хорошенький? – переспросил Леша. – Судя по его глазам и выражению лица, у этого парня из твоего аниме явное наличие прогрессирующей болезни Дауна.

– Ой, блин, на себя посмотрел бы лучше, – надулась Нелька. – Дебил.

– И он брюнет, твой герой из мультиков, – продолжал Алексей, – а наш гость беловолос.

Я печально посмотрела на Антона, мол, прости, у меня дома душевнобольные проживают.

– Неважно! Я говорю про общее впечатление. Слушай,- обратилась младшая сестра ко мне, – а ты...

Как это всегда бывает у нас в квартире вечером, когда нужно включать свет в темной прихожей, прогромыхало знакомое:

– Кто меня потревожил? Убью на хре-е-еен!

– Папа пришел! – поскакала к входным дверям излишне активная сестра. – Ото-сан! Па-а-ап! У нас гости!

– Кто? – появился на пороге тот, даже не раздеваясь. Гостей наш художник любил безмерно.

– Вот он, – кивнул Леша на Нинкиного кавалера-неудачника, которого он принял за моего друга.

– А это кто у нас? – радостно осведомился Томас, горячо пожимая руку парню.

– А это у нас друг, – выразительно покосился на старшего брата Леша. – Однокурсник, так сказать.

– Меня зовут Антон, – почему-то встал парень. Наверное, моя семья совсем затюкала его. И ничего ведь уже не поделаешь.

– Очень приятно, молодой человек, я – папа этой прелестной кареглазой леди, можете называть меня Томасом.

– Он знает, как тебя зовут, – скучным голосом сказала я. – И ему очень нравятся твои работы. Он как пришел, так сразу начал: «о, какие картины!», «ах, это же Томас нарисовал!»

– Я не так говорил, – тихо произнес смутившийся Антон. – Просто ваше творчество мне давно уже нравится. Я бывал на ваших выставках. Вы – Мастер.

Лицо папы просияло, словно он нашел два с половиной миллиарда долларов. Он картинно выставил вперед руку и начал разглагольствовать:

– Я вижу, вы большой знаток мира искусства! И настоящий эстет! Мое творчество сложно понять и сложно принять, и эти, – обвел он глазам нас троих, – меня совсем не понимают, а, главное, не воспринимают, как настоящего художника!

– Какие мы злые, – покачал головой Леша. – Гения прозевали.

– Вот-вот, видишь их это отношение ко мне? А ведь мне пророчат славное будущее! Да меня постоянно приглашают заграницу! Вот вчера, к примеру...

– На Украину, – ехидно вставил Леша, развалившись на стуле. – И в Белоруссию, кажется.

– Ну и что? – ничуть не смутился родитель. – Это тоже о чем-то говорит! И вообще, я выставлялся в Штатах, Германии, Польше и во Франции. И сейчас со мной переговоры ведутся с Метрополитен-музеем для временной выставки!

– Это тот самый музей, в который можно пройти за любую плату или вообще бесплатно, если денег нет? – проявила я осведомленность.

– Как это? – спросил Леша. Он хоть и любит показывать себя культурным, но его кругозор узок, как Нелькин лоб.

– Вот так. Там есть фиксированная цена, но всем на нее пофиг. Можно в кассу протянуть нормальную сумму денег, а можно совсем мелкую монетку или вообще просто так попросить дать билет. А вместо билета там маленькие круглые разноцветные значки, на каждый день свой цвет. Туристы эти значки забирают себе на память.

– Все правильно, – благосклонно покачал нечесаной головой папа. Уж он-то все знал о музеях и выставках. – Откуда ты знаешь, дочка? Неужели теперь в школе этому учат?

– Я в университете, папа, учусь,- обиделась я. – А вообще мне Нинка рассказала. Они же в позапрошлом году в Нью-Йорке были, – не подумав о возможно растоптанных чувствах Антона к подружке, сказала я.

– Бери пример с Ниночки – она очень умная. И вкус художественный у нее просто отпадный, то есть отличный, я хотел сказать.

Папа вовсю пользовался молодежным жаргоном, но при гостях, тем более, поклонниках, он стеснялся так говорить, думая, что тогда будет выглядеть менее умным и талантливым. А в том, что он, Томас, талантливый, папа не сомневался.

– И простой вкус у нее тоже неплох, – тут же заметил Леша с намеком. – Всегда одевается в соответствии с модными тенденциями.

– Вы мне столько денег дайте, я тоже буду так одеваться! – вспыхнула я. Честно сказать, я не из тех, кто особо следит за модой. Хотя дядя, как заботливая кура, часто притаскивает мне собственноручно разработанные вещи. Я в них, правда, редко хожу – сильно уж они открыты или ярки. Частенько их у меня одалживает Нинка.