Вторая кожа

Рич был влюблен в «Серениссиму» с самого начала и очень гордился ее огромными успехами. Время от времени он поднимал вопрос об акционировании компании, но Маргарита была категорически против этого.

— Только подумай, какие дополнительные средства можно было бы привлечь! — возбужденно восклицал он. — Целую кучу, красавица!

Но она продолжала говорить «нет». Акционирование означало совет директоров и угрозу захвата контроля над компанией, если не полное овладение ею посторонними лицами. Маргарита уже сталкивалась с подобными вещами. «Что наше, то наше, — твердо говорила она ему. — И я хочу, чтобы и впредь все оставалось по-прежнему».

— Ну что ж, введи меня в курс дела, — сказала Маргарита, открывая кейс, битком набитый бумагами.

Весь следующий час Рич рассказывал: о доходах, которые за последний квартал выросли на тридцать процентов; о новой научно-исследовательской разработке — ночном креме, снимающем последствия неумеренного употребления алкоголя и недосыпания; о пользующихся налоговыми льготами отделениях — их было уже семьдесят пять, и это число все время росло; о германском направлении — два опытных парфюмерных отдела, открытых у Кауфгофа и Карштадта, имели ошеломляющий успех, и этой весной в Берлине и Мюнхене должны были открыться два первых модных магазинчика. Рич как раз только что закончил переговоры с немецкими партнерами, которые намеревались построить и эксплуатировать эти магазины.

В панегирике Рича не было ни одной грустной нотки, и все же, наблюдая за ним, Маргарита никак не могла избавиться от впечатления, что он чего-то недоговаривает. Купер все время нервно вертел в руках свою серебряную авторучку фирмы «Пеликан» — подарок немцев — и, казалось, торопился выложить все новости вместо того, чтобы посмаковать их, на что имел полное право.

Когда он закончил свою речь и Маргарита подписала контракты, которые он перед ней выложил, она пристально посмотрела на него и сказала своим обычным, ничего не выражающим голосом:

— Ну, ладно, что случилось? Рассказывай!

Некоторое время Рич молча вертел свой «Пеликан» между пальцев на манер девушек-барабанщиц на парадах. Затем резко отодвинул от стола свое кресло, раздвинул тяжелые занавеси и выглянул в окно, из которого открывался вид на реку Хадсон и окутанный туманной дымкой индустриальный Нью-Джерси.

— Рич?..

— Лучше бы ты сегодня не приходила.

— Что?

Он повернулся к ней лицом.

— Я написал письмо. Сегодня утром его должны были напечатать и отправить в офис Тони.

Маргарита поднялась с кресла, сердце ее учащенно забилось.

— Какое еще письмо? — Она заметила, что он глубоко вздохнул, чтобы собраться с духом, и от нехорошего предчувствия у нее пересохло в горле.

— Я продал свою долю, красавица.

Совершенно ошарашенная, Маргарита взглянула на своего компаньона и сказала первое пришедшее на ум слово:

— Черт!

Это слово слетело у нее машинально, как случается с водителем, навстречу машине которого неожиданно вылетает другая и который понимает, что ничего не может уже сделать, кроме как приготовиться к столкновению и надеяться, что ремней безопасности и надувной подушки окажется достаточно, чтобы спасти ему жизнь. Что же теперь сможет спасти ее? — подумала Маргарита.

Наконец шок прошел, и женщина обрела дар речи.

— Ублюдок, зачем ты это сделал?

Оробев от вида охватившей ее ярости, он пожал плечами:

— Из-за денег. Зачем же еще?

— Из-за денег? — Маргарита не могла поверить своим ушам. — Ты хочешь сказать, у тебя мало денег, ты мало зарабатываешь?

Рич снова пожал плечами:

— Достаточно денег никогда не бывает, красавица.

— Перестань! — выкрикнула она. — У тебя больше нет права называть меня так.

Он побледнел от обиды и отвернулся к окну.

— Теперь ты видишь, что лучше бы тебе было прочитать письмо.

Маргарита потерла кончиками пальцев пульсирующие виски, потом подошла к буфету, налила себе стакан воды и, поискав в сумочке успокоительное, проглотила его, запив глотком воды. Потом вытерла губы и повернулась к нему.

— Почему же ты не сказал мне об этом раньше?..

— Потому, что ты не была здесь уже несколько месяцев!

Теперь они стояли лицом друг к другу, как два животных, попавших в перекрестие прожекторных лучей, перепуганные, не знающие, что им предпринять дальше.

— Рич, — она протянула к нему руку, — давай поговорим об этом сейчас. Еще не поздно...

— Уже слишком поздно, Маргарита. Вчера вечером я подписал все документы. Дело сделано.

Она заглянула в его голубые глаза, пытаясь понять в чем тут дело. Это было на него не похоже. Как будто перед ней стоял абсолютно другой человек, а не тот Рич, с которым ее связывали двадцать лет партнерства. Сколько раз он бывал в ее доме, присутствовал на первом причастии Фрэнси, купил ей лохматого игрушечного медведя в рост человека, которого она до сих пор любит, а в прошлом году подарил девочке громадную систему мультимедиа — со стереодинамиками и всем прочим — к ее новейшей модели «Макинтоша». И вдруг это предательство. Почему? Неужели из-за денег?

— И кому же ты продал?

— Ради Бога, послушай, красавица, ничего изменить нельзя. Я останусь работать здесь, подписал рабочий контракт...

— Контракт! — В ее голосе звучала презрительная насмешка. — Наемный работник в своей собственной компании. — Она затрясла головой и вцепилась руками в свои густые темные волосы. — Мадонна, послушай сам, что ты говоришь. Ты что, не понимаешь? Эти недоноски, кем бы они ни были, владеют тобой. В тот момент, когда они будут несогласны с твоими решениями, или им не понравится то, как ты работаешь, или даже костюм, который ты носишь, а может быть, то, как от тебя пахнет, тебя вышвырнут отсюда даже без выходного пособия. Все, над чем ты работал более десяти лет, будет похерено. — Маргарита опять взглянула на него. — Рич, что же ты наделал!

— Поверь мне, — ответил он отвернувшись, — я сделал то, что было нужно.

— Сейчас я уже не верю ничему и никому. — Она допила воду и налила себе еще; в горле было сухо. — Так кто это? Перельман? Теперь моим совладельцем станет «Ревлон»?

— Нет, нет, ничего подобного, — сказал Купер, покусывая губы. — Собственно говоря, эта компания первый раз вторглась в косметический бизнес. Она называется «Вольто Энтерпрайзес Лимитед». Базируется в Палм-Бич во Флориде, но имеет отделения по всему миру. Они возили меня в Палм-Бич, — продолжил Рич патетическим тоном, стараясь заразить ее своим энтузиазмом. — Бог мой, видела бы ты их главное здание! Огромный белый особняк — просто дух захватывает.

— Так, значит, их люди пудрили тебе мозги, может быть, даже подсунули кого-нибудь тебе в постель, пока ты совсем не очумел, а потом купили тебя, — сказала Маргарита с отвращением в голосе. — И что же из себя представляет хозяин этого «Вольто»?

— Не знаю. Я с ним не встречался. Только с группой высокопоставленных служащих — вероятно, с советом директоров — ну и, действительно, с кое-какими людьми, э... для развлечений. — Купер был бисексуалом, что кое-где в Европе считалось признаком хорошего тона. — И, конечно, с юристами. Это было незабываемое время.

— Дух захватывает... незабываемое время, — с горечью повторила она. — Я вся горю желанием встретиться со своими новыми партнерами.

— Все останется по-прежнему. — Но при этих словах Рич опять отвернулся, словно сам в них не верил. — Люди из «Вольто» будут здесь завтра, чтобы встретиться с нами. Тогда ты увидишь, что это не такая уж трагедия, как тебе кажется.

— Мадонна, на какой капустной грядке тебя нашли? — Маргарита вдруг обнаружила, что вот-вот рассмеется, и это, к счастью, остановило готовые навернуться на глаза слезы. Она допила воду и налила себе ликера. — Ты предал меня, предал все, чего мы достигли вместе.

В комнате повисло тяжелое молчание. Кондиционер гудел, как провод под напряжением, как пульсирующая на ее висках жилка.

— Я тебе верила, а ты продал меня. — Маргарита запустила пустой стакан Куперу в голову. — Ублюдок!