Императрица

Размышляла Цыси не более одного мгновения. Под зачарованными взглядами евнуха и служанки мать наследника устремилась к письменному столу. Торопясь, не теряя всегдашнего своего изящества, она налила воды на чернильный камень и потерла о него палочку сухих чернил. В получившуюся тонкую пасту императрица обмакнула кисточку из верблюжьего волоса, кончик которой сделался острее иголки. Затем отчетливыми черными мазками Цыси начала писать указ о престолонаследии.

«Я, Сяньфэн, — рисовала она иероглифы, — император Срединного царства и зависимых стран Кореи и Тибета, Индокитая и Южных островов, сегодня услышал зов присоединиться к моим императорским Предкам. Я, Сяньфэн, в полном владении моим умом и моей волей, настоящим объявляю, что Наследником является ребенок мужского пола, рожденный мне Цыси, императрицей Западного дворца, и он должен быть известен всем, как новый император, который взойдет на трон Дракона после меня. До того, как он достигнет возраста шестнадцати лет, я назначаю Регентшами моих двух Супруг, императрицу Западного дворца и императрицу Восточного дворца, в этот самый день моей смерти…»

Здесь Цыси оставила пробел, а потом прибавила следующие слова:

«И Я прилагаю свое имя и династическую императорскую печать к этой Моей воле и Моему указу».

Здесь она опять оставила пробел.

Свернув пергамент, Цыси положила его себе в рукав. Да, она возьмет Сакоту регентствовать вдвоем, тем самым принудит кузину быть союзницей и не позволит ей превратиться во врага. Довольная своей ловкостью, императрица позволила своим губам затрепетать в улыбке.

Тем временем Ли Ляньинь со служанкой стояли, глядя на нее и ожидая приказаний. Несмотря на крайнюю усталость, евнух не осмеливался попросить у госпожи позволения отдохнуть.

Вдруг служанка повернулась к закрытой двери. Ее слух был очень острый, отточенный многими годами, что она ждала зов госпожи.

— Я слышу шаги, — прошептала женщина.

— Чьи шаги? — спросил Ли Ляньинь.

Евнух подхватил правой рукой полы халата и стремительно бросился к двери. Отперев засов, он скользнул в щель, а служанка поспешила снова закрыть дверь. Она прислонилась к двери спиной, и в это мгновение раздался тихий стук. Женщина отодвинула засов и выглянула в щелочку, а потом повернулась к императрице.

— Почтенная, — тихо произнесла она, — это ваш родич.

Цыси, которая по-прежнему сидела за письменным столом, резко повернула голову:

— Впусти его!

Императрица поднялась. Служанка открыла дверь, и вошел Жун Лу. Женщина вновь заперла засов, а евнух остался сторожить снаружи.

— Приветствую тебя, родич, — сказала Цыси спокойным и мягким голосом.

Жун Лу не ответил. Он прошагал вперед и почтительно опустился на колени.

— Встань, родич, — приказала императрица. — Садись на тот стул и давай говорить по-родственному.

Однако Жун Лу не захотел сесть. Он поднялся с колен, подошел поближе и заговорил, не поднимая глаз от пола:

— Почтенная, у нас нет времени на любезности. Император умирает, и главный евнух послал меня оповестить вас. Меньше часа назад в покои приходил Су Шунь, а с ним принцы Йи и Чен. Они требовали от императора подписать указ, назначающий их регентами при наследнике! Сын неба отказался, а когда нечестивцы попытались заставить его, он потерял сознание. Но они придут снова.

Цыси не стала терять ни секунды. Она как ураган пролетела мимо родича, тот, не мешкая, ринулся следом, а за ними поспешил Ли Ляньинь. На ходу императрица через плечо бросала евнуху приказания:

— Объяви меня… скажи Сыну неба, что я несу с собой наследника!

Словно несомая ветром, Цыси устремилась к Охотничьему дворцу. Когда она влетела в дверь, никто не осмелился преградить путь неистовой матери. Цыси услышала детский плач и, остановившись на мгновение, прислушалась: это был голос сына. О, какой славный плач вел ее к нему! Отталкивая перепуганных служанок, Цыси пробегала одну дверь за другой и наконец нашла покои, где плакал малыш. Ворвавшись в комнату, она увидела, как служанка пытается развлечь ее ребенка, но тот был безутешен. Цыси схватила его в объятия, а он обвил ее шею ручонками и замолчал от удивления. А императрица уже вновь бежала по дворцовым проходам и коридорам, вверх по каменным ступеням, через залы и спальни, пока не добралась до той, что была самой дальней. Не останавливаясь, она прошла прямо к двери, которую главный евнух уже держал для нее открытой.

— Жив ли еще Сын неба? — спросила она.

— Дышит, — ответил главный евнух, и его голос был хриплым от плача.

Вокруг огромной кровати, приподнятой, будто гроб, стояли на коленях евнухи. Они плакали, закрыв лица ладонями. Цыси прошла между ними, словно через лес склоненных деревьев. Приблизившись к императору, она встала у изголовья с ребенком на руках.

— Мой господин! — позвала императрица громким и отчетливым голосом. Она подождала, но Сын неба не ответил.

— Мой господин, — снова позвала она. Ах, подействуют ли прежние чары?..

На сей раз император услышал и его тяжелые веки поднялись. Он повернул голову. Умирающие глаза посмотрели вверх и увидели лицо любимой.

— Мой господин, — сказала она. — Вот ваш наследник.

Широко раскрыв темные глаза, ребенок разглядывал умирающего.

— Мой господин, — продолжала Цыси, — вы должны объявить, что именно он ваш наследник. Если вы слышите меня, поднимите правую руку.

Все смотрели на безжизненную, высохшую руку с желтой сморщенной кожей. Наконец, она шевельнулась с таким усилием, что присутствующие застонали.

— Мой господин, — властно сказала Цыси, — я должна стать регентшей при сыне. Никто, кроме меня, не сможет сохранить ему жизнь и помешать врагам уничтожить его. Пошевелите же правой рукой, чтобы все видели ваше желание.

И снова ответом было медленное, едва заметное движение.

Цыси шагнула к постели и приподняла желтую руку.

— Мой господин, — позвала она, — мой господин, вернитесь еще на один миг!

С огромным усилием его душа вернулась на зов ее голоса. Тусклые глаза двинулись, и их взгляд остановился на лице императрицы. Цыси вынула спрятанный на груди пергамент, а предвосхитивший ее желание Жун Лу принес с письменного стола алую кисть и вложил ее в руку императора. Жун Лу принял у императрицы ребенка.

— Вы должны поставить подпись под завещанием, мой господин, — внятно сказала Цыси умирающему. — Я беру вашу руку… так… обхватим пальцами кисточку… так…

Рука императора подчинялась Цыси, пальцы двигались, выводя высочайшее имя.

— Спасибо, мой господин, — сказала императрица и вновь спрятала пергамент у себя на груди. — Теперь отдыхайте, мой господин.

Жестом она приказала всем удалиться. Жун Лу унес ребенка, а евнухи сбились в дальнем углу комнаты и застыли, прикрыв лица рукавами. И тогда мать наследника опустилась на кровать, приподняла голову императора и подложила под нее руку.

Теплилась ли в нем еще жизнь? Она прислушалась и уловила в груди несчастного слабый трепет. Сын неба широко раскрыл глаза и заглотнул воздух.

— Твои духи… сладостны…

На короткий миг император задержал дыхание, и воздух задрожал у него в горле, а затем вырвался мощной струей, вместе с которой тело покинула и душа.

Императрица с нежностью опустила его голову на подушку, низко склонилась над ним и дважды простонала. Она даже заплакала. Слезы лились из жалости от того, что мужчина умер столь молодым и никогда в жизни не был любимым. О, если бы ее хоть однажды посетила любовь к нему! Цыси опечалилась, она твердо знала, что этого не могло случиться.

Цыси скорбно поднялась и вышла из императорской спальни медленным шагом, как и подобало овдовевшей императрице.

Скорбная весть облетела дворцовые покои быстрее ветра. Почивший император обрел временное пристанище в Зале аудиенций, двери которого были заперты не только на засовы, но и на висячие замки. У всех ворот огромного здания Жун Лу поставил по сотне воинов императорской гвардии. Только птицы могли свободно летать и даже гнездиться среди золотых драконов, вздыбившихся на двухъярусных крышах. Под тяжелыми карнизами внешних колоннад застыла глубокая тишина, однако в ней не было покоя. Дворцовые стены скрывали сражение за власть, но кто знал, где пройдет последняя битва?..