Сыновья

— Да, я должен стать священником! А как бы мне хотелось, чтобы спина у меня была прямая, — тогда я пошел бы в солдаты! Ты взял бы меня, дядя?

Такой огонь вспыхнул в его темных впалых глазах, что Вана Тигра тронуло это, и он ответил сострадательно, будучи в душе человеком милосердным:

— С радостью взял бы, бедняга, но с твоим горбом кем же ты можешь быть, как не священником!

И мальчик, повесив голову, ответил тихим и слабым голосом:

— Я знаю.

Молча протянул он ружье Вану Тигру и, повернувшись, пошел, хромая, через ток. А Ван Тигр поехал к себе на свадьбу.

Странная свадьба была у Вана Тигра. На этот раз он не горел нетерпением, и ночь и день были одинаковы для него. Он всему подчинялся молча и соблюдая приличия, держась с достоинством, как бывало и всегда, пока ярость не охватывала его. Но теперь и любовь и ярость были одинаково далеки от его мертвого сердца, и облаченная в красные одежды невеста казалась ему далеким и смутным призраком, до которого ему не было никакого дела. Такими же казались ему и гости, и братья с женами и детьми, и чудовищно толстая Лотос, опиравшаяся на служанку. Однако он взглянул на нее, потому что она задыхалась от тяжести собственного жира, и Ван Тигр не мог не слышать это громкое, прерывистое дыхание, когда встал, чтобы поклониться старшим братьям и тем, кто выдавал замуж невесту, и гостям, и всем, кому должен был по обычаю поклониться.

Наконец внесли свадебное угощение, но он едва дотрагивался до блюд и сидел с таким суровым лицом, что когда Ван Помещик принялся было шутить, потому что на свадьбе должно быть веселье, даже если человек женится во второй раз, то смех, подхваченный гостями, быстро замер и сменился молчанием. Он не сказал ни слова на своем свадебном пиру и, только когда подали вино, быстро поднес чашу к губам, словно его томила жажда. Но отведав вина, он поставил чашу не стол и сказал резко:

— Если бы я знал, что вино будет не лучше этого, я привез бы кувшин вина из моей области.

Когда дни свадьбы миновали, он сел на своего рыжего коня и пустился в обратный путь, ни разу не оглянувшись на новобрачную с ее служанкой, которые следовали за ним в запряженной мулами повозке, с опущенными занавесками. Нет, он и на обратном пути держался так, словно с ним никого не было, — солдаты следовали за ним по пятам, а позади громыхала повозка. Так Ван Тигр привез новобрачную в свою область, а месяца через два, когда приехала под охраной своего отца вторая жена, он принял и ее, потому что ему было все равно: одна или две у него жены.

Подошел новый год, а вместе с ним и праздники; потом они миновали, и наступило время, когда в земле впервые начинается весеннее брожение, хотя нет еще ни одного признака весны и на деревьях не видно ни одного листка. И все же признаки эти были, потому что снег, выпадавший в пасмурные холодные дни, не держался и таял от теплого ветра, налетавшего порывами с юга, и озимь на полях стала зеленее, хотя и не пустила еще новых ростков, и крестьяне повсюду зашевелились после зимней праздности и начали чинить мотыги и грабли и подкармливать своих быков, готовясь к полевым работам. По краям дороги показались побеги сорных трав, и повсюду бродили дети, выкапывая коренья для еды ножами или заостренными кусками жести и дерева, если ножей не было.

И военачальники тоже зашевелились на зимних квартирах, и солдаты потягивались, расправляя сытое тело, утомившись от игры в кости, ссор и праздного шатания по городам, где они были расквартированы, и подумывали о том, что сулит им новая война весною, и каждый из них надеялся, что стоящий выше его будет убит, а сам он займет место убитого.

И Ван Тигр задумывался о том, что он будет делать. Да, у него был свой план, и неплохой, и теперь он мог заняться им, потому что любовь, терзавшая и мучившая его, умерла. Или если не умерла, то была похоронена где-то глубоко, а когда его тревожили воспоминания, он шел к одной из своих жен, и если плоть его дремала, он пил много вина, чтобы пробудить ее.

И будучи человеком справедливым, он не выказывал предпочтения одной жене перед другой, хотя они были совсем разные — одна ученая, изящная, могла нравиться тем, что держалась просто и спокойно, а другая была немного неуклюжа, но все-таки достойная женщина и с добрым сердцем. Самым большим недостатком в ней были черные зубы и зловонное дыхание, если подойти близко. Но Ван Тигр был доволен тем, что жены его не ссорились. Нет сомнения, этому помогал и он сам, так как он был справедлив и ходил к каждой из них по очереди, и, по правде сказать, обе они были для него равны и не значили ровно ничего.

Но ему уже не приходилось спать одному, если он этого не хотел. Однако ни с одной из них не было близости; он входил к ним всегда надменно и для одной только цели и не разговаривал с ними: не было уж той искренности, какая бывала между ним и умершей, и он никогда не отдавался весь.

Иногда он задумывался о том, почему нельзя ко всем женщинам относиться одинаково, и говорил себе с горечью, что умершая никогда не была по-настоящему искренна с ним, даже когда бывала распущена, словно продажная женщина, потому что и в это время она лелеяла в сердце своем умысел против него. Думая об этом, Ван Тигр снова замкнулся и положил печать на сердце своем, и только для утоления плотских желаний служили ему обе жены. И честолюбие его питалось новой надеждой, — и эта надежда светила ему новым светом: что от одной из двух жен у него родится сын. И в надежде на сына Ван Тигр снова начал мечтать о славе и поклялся, что этой же весной он пойдет на войну, где бы она ни была, завоюет себе власть и новые обширные земли, и ему казалось, что победа уже на его стороне.

XXII

Когда наступила весна и белые вишневые деревья и бледно-розовые цветущие персики лежали, как легкие облака, на зеленой земле, Ван Тигр созвал на военный совет своих верных людей, и они решили выждать время. Во-первых, нужно было дождаться, пока возобновится война между военачальниками Севера и Юга, потому что мир, заключенный осенью, был непрочен и едва держался; это было только перемирие на зимнее время, когда вести войну трудно из-за снега, ветра и грязи. А кроме того, военачальники Севера и Юга были настолько непохожи друг на друга — одни крупные телом, неповоротливые и свирепые, другие маленькие и коварные, искусно хитрившие и расставлявшие западни, — что при такой разнице в нравах и даже в языке им было не легко заключить мир на долгое время. Второе, чего ждал Ван Тигр и вместе с ним его верные люди, было возвращение лазутчиков, разосланных им еще в начале года. И в ожидании Ван Тигр советовался со своими верными людьми, какие земли можно было бы присоединить к тем, что у них уже были, и таким образом расширить свои владения.

Они держали совет в большой комнате, которую взял себе Ван Тигр, и сидели, занимая места по старшинству, и Ястреб сказал:

— На Север нам нельзя итти, потому что мы в союзе с Севером.

А Мясник сказал громко, так как у него вошло в привычку говорить, когда говорит Ястреб: он отзывался на его слова, как эхо, не желая, чтобы его считали глупее Ястреба, хотя ему не легко было придумать что-нибудь новое.

— Да, а кроме того, страна там очень бедная и бесплодная, а свиньи такие тощие и дрянные, что их и резать не стоит. Я видел этих свиней и клянусь — спины у них острые, словно кривые косы, а поросят у свиньи можно сосчитать еще в брюхе. Не такая это страна, чтобы из-за нее стоило воевать.

Но Ван Тигр сказал в раздумьи:

— Однако на Юг нам нельзя итти, потому что там пришлось бы воевать против своих; там родня моего отца, а со своих не так-то легко брать налоги.

Человек с заячьей губой всегда говорил мало, и только после того, как выскажутся другие, и теперь он сказал, дождавшись своей очереди:

— Есть одна область — когда-то это была моя родина, а теперь она стала мне чужой; она лежит к юго-востоку отсюда, между морем и здешней областью; это очень богатая страна и одним краем примыкает к морю. Там целая область лежит на берегу реки, которая течет в море, и это хорошая страна, — там много полей, есть невысокий горный хребет и река, полная рыбы. Там только один большой город, главный в этой области, зато много деревень и торговых городов, и народ там запаслив и живет богато.