Воин Заката

Как замечательно там, Наверху. Как красиво. Тепло, безопасно... Отрешившись от всего, он смотрел на косые лучи бледного света, уходящие ввысь. Свет, сливавшийся с тенью, образовывал причудливые узоры, которые, казалось, подрагивали и мерцали. Как хорошо лежать здесь, на дне колодца, смотреть на сияющий мир наверху сквозь овальный разрез окна и уноситься в мечтах далеко-далеко... Он подумал, что надо подняться туда — к этому зыбкому свету, но ему не хотелось вставать. Он так ужасно устал. Лучше побыть одному и отдаться сладкому течению мыслей.

Он моргнул. Видение заколыхалось и начало распадаться, как пузырь воздуха, поднимающийся со дна, вдруг нарушает спокойную гладь воды. Он взглянул на светлое пятно наверху, снова моргнул и окончательно пришел в себя.

Ронин попробовал сесть. Нет, не так быстро. Осторожно, без резких движений... иначе боль, угнездившаяся в голове, снова свалит его. Он передвинулся чуть назад и прислонился спиной к стене. Он еще долго сидел, обхватив голову руками и заставляя себя расслабиться, чтобы унять боль в напряженных мышцах.

Чуть-чуть оклемавшись, Ронин огляделся и увидел Г'фанда. Смертельно бледный, ученый лежал на полу метрах в двух от него. Ронин с трудом прополз эти жалкие метры. Ощущение было такое, что он преодолел несколько километров. Грудь Г'фанда слабо вздымалась. Дышит, стало быть, жив, решил Ронин, отстегнул свою флягу с водой и попробовал его напоить. Г'фанд поперхнулся, откашлялся, и его легкие заработали в полную силу. Ронин тоже глотнул воды и сразу почувствовал несказанное облегчение. Он поднялся и подобрал свой меч.

Г'фанд сел и провел рукой по лицу.

— Холод меня раздери! — выдавил он. — Чувствую я себя препогано. А эта зверюга ушла?

— Да. — Ронин помог ему встать. — Голова не кружится?

Ученый протестующе замахал рукой, мол, не такой уж я немощный, сам в состоянии подняться.

— Нет, все нормально.

Немного нетвердой походкой Г'фанд приблизился к дверному проему и привалился спиной к косяку.

— Вот и конец нашему путешествию. После всего, что мы с тобой пережили, я очень надеюсь, что свиток, который мы ищем, окажется здесь.

Дом из зеленого кирпича был объят убаюкивающей тишиной. Он стоял в конце улицы, в тупике. Даже в этом городе более чем оригинальной архитектуры зеленый дом выделялся своей необычностью. По форме он напоминал неправильный многогранник. Стены вверху были скошены внутрь, так что второй этаж был значительно меньше первого. Блестящие обожженные кирпичи, казалось, ни капельки не пострадали от времени. Внешне дом выглядел так, будто его построили в прошлом цикле.

В стене, выходящей на эту улицу, не было ни одного окна. Зато была дверь. Громадная деревянная дверь, обитая железными полосами. К ней вели отполированные до блеска широкие ступеньки из черного камня с розовыми и золотистыми прожилками. Когда Ронин с Г'фандом подошли ближе, они увидели, что дверь была не деревянной, а медной. Может быть, это косые лучи бледного света сыграли с ними такую странную шутку, так что медь показалась деревом.

Вместо ручки на двери висело тяжелое чугунное кольцо. Ронин взялся за него и, надавив плечом, толкнул дверь внутрь.

Раздался едва слышный щелчок, напоминающий писк насекомого в высокой траве жарким летним днем, и дверь открылась.

Их встретил душистый насыщенный запах, как будто здесь долго жгли ароматические листья и зеленые ветки.

Они вошли в дом и оказались в длинном коридоре с высоким сводчатым потолком и полом, выстланным досками из какого-то темного дерева. Между полом и стенами с обеих сторон коридора чернели какие-то странные промежутки, отчего создавалось устойчивое впечатление, будто ты не стоишь на полу, а висишь в воздухе.

В коридор выходило три двери из полированного дерева с темно-красными вкраплениями, обитые поцарапанными медными полосами. На каждой из них были вырезаны знаки.

Ронин повернулся к Г'фанду:

— Чего-нибудь можешь прочесть?

Г'фанд внимательно осмотрел все три двери.

— Я не берусь утверждать, однако... Попробуй открыть третью дверь.

Ронин повернул отполированную медную ручку, и дверь на удивление легко поддалась.

Перед ними открылась анфилада из шести комнат. Пол покрывали тонкие, искусно вытканные ковры. Маленькие шкафчики из темного дерева стояли вдоль стен, увешанных гобеленами. На одних были изображены сцены охоты на каких-то причудливых и непонятных зверюг, на других — «подношение даров» изысканно одетым мужчинам и женщинам, которые, по всей видимости, занимали высокое положение в обществе, как во Фригольде — саардины. Низкие столики из стекла и меди. На столах — россыпи драгоценных камней, поделки из слоновой кости, дорогая фарфоровая посуда. Нигде ни пылинки. Время было как будто не властно над этим загадочным домом.

В четвертой комнате Ронин обнаружил украшенную резным орнаментом лестницу на второй этаж. Г'фанд, млеющий от восторга, переходил от стола к столу, восхищаясь диковинными произведениями искусства.

— Ты посмотри пока тут, а потом поднимайся за мной, — сказал Ронин и направился вверх по лестнице.

На втором этаже было три комнаты. Одна — явно дальня. Вторая, загроможденная всяким таинственным оборудованием, напоминала лабораторию для алхимических опытов. А последняя комната... У Ронина перехватило дыхание. Ее-то он и искал. Две стены, от пола до потолка, были заняты книгами. Ронин с удивлением отметил странную форму комнаты — правильный шестиугольник. Третья стена была пустой, если не считать шестигранного зеркала из отполированного серебра, в раме из зеленого с черными прожилками оникса. Четвертую стену занимали полки со свитками, многие из которых были обернуты вокруг деревянных штырей. Не тратя времени даром, Ронин сразу направился к этой стене и принялся рыться в свитках, ища заголовок, составленный из тех знаков, которые нарисовал ему Боррос.

Блик яркого света пробежал по стене. Ронин заметил его краем глаза и резко обернулся. Он сначала подумал, что это что-то отразилось от зеркала, но в комнате не было ничего, что могло бы дать отблеск.

Он встал перед зеркалом, глядя на свое отражение. Что-то снова блеснуло на серебристой поверхности, точно луч света, скользнувший по текучей воде. Ронин прищурился.

Теперь он смотрел не на свое отражение, а на это расплывчатое светлое пятнышко, странное и загадочное. Оно легонько подрагивало и, кажется, уплывало куда-то. У Ронина слегка закружилась голова. Ему показалось, что он взлетел, — подобное ощущение бывает в снах. А потом он услышал какой-то шелест. Так шуршат листья под ветром...

...Внезапно он оказался в огромном прохладном помещении, богато отделанном мрамором. Все было залито мягким, но тусклым светом. В необъятном пространстве носилось эхо. Чьи-то голоса, шлепанье сандалий, шелест тканей...

Он движется по просторному коридору с колоннами мимо комнат с высокими арочными потолками. Откуда-то издалека доносятся звуки незнакомых ему музыкальных инструментов: глухие раскатистые удары, грустные и тягучие аккорды. Музыка, не похожая ни на что, льется в пространстве, маня и преследуя.

Над головой пролетает громадная черная птица. Он инстинктивно пытается закрыть лицо и вдруг понимает, что у него нет тела. Он плывет, точно дух, бесплотный и невесомый, а черная птица, взмахивая сверкающими крылами, смотрит прямо на него своими черно-красными глазами. В когтях она цепко держит извивающуюся ящерицу, потом разжимает лапу, и несчастная жертва падает вниз — в огонь. Из открытого клюва птицы вырывается жуткий, почти человеческий смех.

Теперь он видит К'рин. Она стоит к нему спиной и ведет разговор с каким-то мужчиной, склонившимся к ней. Он узнает ее черные волосы, нежную кожу, привычные жесты. Ее собеседник, скрытый в тени, кричит на нее — только крика не слышно. Он кричит и вдруг бьет ее по лицу. Раз. Другой. Третий. Ее голова мотается из стороны в сторону. Она неожиданно оборачивается и смотрит в упор на Ронина. Его охватывает немой ужас: это его лицо... в глазах — слезы, во взгляде — тоска.